Шмидта» вызвала скандал в «Новом мире», и Пастернак вынужден был давать объяснения по этому поводу.

С. 220. …задуманная статья превратилась у меня в автобиографи¬ческие отрывки… — первонач. название «Статья о поэте» позднее было заменено на «Охранную грамоту». Повесть посвящена памяти Райнера Мария Рильке.

Я замкнут и необщителен, как он, и… переписки с ним не понимаю. — Действительно, в обширной переписке Пастернака очень мало писем к читателям и еще меньше «мелких самоистолкований».

В конце заметки дано примеч. редакции: «Тов. Пастернак, как это явствует из его обращения, занимает в отношении к читателям пози¬цию, несколько отличную от той, которой держится ряд других выска¬завшихся писателей. Редакция предоставляет тем не менее и его сооб¬ражения вниманию товарищей-читателей, рассчитывая, что эти сооб¬ражения имеют право на уважение, ибо они вполне искренни. Это не лишает, понятно, нас права думать по вопросу, затронутому в сообра¬жениях тов. Б. Пастернака, иначе, чем он».

Ответ на анкету «Вечерней Москвы* «Моя первая вещь» (С. 221). — Boris Pasternak and his times. Berkeley Slavic Specialties, 1989, по машин, копии. Автограф неизвестен. Публикатор заметки Н. А. Струве датиру¬ет ее 1928 г., когда в «Вечерней Москве» была объявлена анкета «Моя первая вещь».

С. 221. …то, с чего я начал, я подверг в самое последнее время корен¬ной переработке. — Речь идет о работе по подготовке к изданию сти¬хотворений 1910-х гг., которые в переделанном виде составили разделы «Начальная пора» и «Поверх барьеров» в сб. «Поверх барьеров. Стихи разных лет», 1929.

Вещи, которыми я дебютировал, писались до войны. — Первая пуб¬ликация пяти стихотворений Пастернака была в альм. «Лирика», 1913 г., первая книга стихотворений «Близнец в тучах» вышла в декабре 1913 г.

…времени была бы возвращена та незаметность, которую оно утрати¬ло 15 лет тому назад. — Утраченная с начала Первой мировой войны не¬заметность времени была, по мнению Пастернака, необходимым условием существования лирической поэзии. В письме П. Н. Медведеву Пастер¬нак высказывал надежду на то, что «взорванная однородность жизни и ее пластическая очевидность восстановится в теченье лет, а не десятилетий, при жизни, а не в историческом гаданьи. И как бы я ни был мал, такой ход придал бы мне силы — а ее рост, при живом росте общих нравствен¬ных сил, и есть единственная фабула лирического поэта» (6 нояб. 1929).

Я не верю в творческое участие среды в дальнейшей судьбе произве¬денья… — ср.: «Стихи не заражают больше воздуха, каковы бы ни были их достоинства. Разносящей средой звучания была личность. Старая личность разрушилась, новая не сформировалась» («Ответ на анкету «Ленинградской правды»», 1926).

С. 222. …открываются миллионы, а что это означает, знают из нас лишь Толстые, да и то только в столетнюю свою годовщину. — В августе 1928 г. широко отмечалось столетие со дня рождения Л. Н. Толстого.

…оно (искусство. — Е. П.) более чем индивидуально, оно физически одиноко, оно — нечеловечно. — Об оторванности искусства, лишенного «сотрудничества с воображеньем» читателя, Пастернак писал также в письме С. Д. Спасскому: «Ни общего языка, ни чего бы то ни было дру¬гого современная жизнь лирику не подсказывает. Она его только тер¬пит, он как-то экстерриториален в ней» (29 сент. 1930).

…в их полете и расчете на подхват… — см. описание этой же рабо¬ты в письме О. Э. Мандельштаму: «А я закорпелся над переделкою сво¬их книг (Близнеца и Барьеров), их можно переиздать, но переиздавать в прежнем виде нет никакой возможности, так это все небезусловно, так рассчитано на общий поток времени (тех лет), на его симпатический подхват,.на его подгон и призвук!» (24 сент. 1928).

Все, что в них было движущегося и волнообразного, я превратил в склад¬ки закостенелого и изолированного документа. — Ср.: «И так как былое варварское их движенье, по уходе времени, отвращает своей бедностью, превращенной в холостую претензию (чего в них не было), то я эти смеш¬ные двигатели разбираю до последней гайки, а потом, отчаиваясь в ос¬мысленности работы, собираю в непритязательный ворох почти недвижу¬щихся идиотских, хрестоматийно-институтских документации» (там же).

Попутчик или «сопролетарский писатель»? (С. 222). — «Читатель и писатель», 23 дек. 1928, № 50-52, без назв. в разделе «Отклики на статью т. Корнелия Зелинского. Что говорят писатели и поэты». — Собр. соч. Т. 4. — Автограф (РГАЛИ, ф. 1334).

Дискуссия о правой опасности в литературе была открыта 6 декаб¬ря 1928 г. докладом В. М. Фриче «Буржуазные тенденции в современ¬ной литературе и задачи критики». «Меня очень нервируют и почти до физического заболевания удручают недавно начавшиеся и все развива¬ющиеся толки о «правой опасности» в литературе, — писал Пастернак С. Д. Спасскому 22 дек. 1928 г. — <...> Все, что хоть несколько отдает действительным достиженьем, идет насмарку, и в первую голову: Лео¬нов, Федин, Всеволод Иванов и другие».

Пастернак прочел роман К. А. Федина «Братья» и писал ему об уди¬вительной близости, которую он почувствовал в этой книге. В ответ на недоуменье, высказанное Фединым, он объяснял: «…Не мог я навязы¬ваться Вам и не навязываюсь ни в какие спутники <...> Но когда, боль¬ше всего любя искусство, мы встречаемся с большим и истинным его проявлением, мы вправе, не боясь показаться притязательными, гово-рить, что автор нам близок» (6 дек. 1928).

Писатели о себе (С. 223). — «На литературном посту», 1929, № 4—5, без назв. в разделе «Хроника»..

С. 223. …«Спекторский» же выйдет отдельной книгой в Ленгизе. — Издание в Ленгизе не состоялось, договор был расторгнут на основа¬нии «идеологической несоответственности» окончания романа (пись¬мо П. Н. Медведеву 30 дек. 1929). С цензурными сокращениями роман вышел отдельным изданием в ГИХЛе в 1931 г.

Часть фабулы в романе, приходящуюся на военные годы и революцию, я отдал прозе… — имеется в виду работа над «Повестью», в которой Пастер¬нак предполагал «фабуляторно разделаться со всем военно + военно-гражданским узлом, который в стихах было бы распутывать затруднитель¬но» (письмо П. Н. Медведеву 28 янв. 1929). В окончательном виде «Повесть» посвящена лету 1914 г. до начала мировой войны, военные годы вошли коротким упоминанием, до времени революции повествование не дошло.

…являясь прямым продолжением… «Спекторского»… она могла вой¬ти в сборник прозы… — см. в том же письме П. Н. Медведеву: «Названа она вчерне «Революция», будет листа на 3 на 4, а может быть и больше, и явится звеном «Спекторского»».

…окончаниеромана обещано «Красной Нови». — Две заключительные главы, 8-я и 9-я, были опубликованы в журн. «Красная новь», 1929, № 12.

…законтрактована «Звездой». — В «Звезде» вышла первая часть «Охранной грамоты» (1928, № 8), вторая и третья — в «Красной нови» (1931, №4, 5-6).

Автобиографическая заметка (С. 224). — «Наше наследие», 1990, № 1 (13), без назв. — Автограф (РГАЛИ, ф. 379), без назв.; текст напи¬сан на двух сторонах одного листа, нижняя часть которого оторвана. От¬сутствие прямых параграфов анкеты не снимает представления, что текст был предназначен для публикации в подборке ответов писателей на во¬прос об их отношении к революции, посвященной 25-летию октябрь-ских событий 1917г. Содержание заметки легко объясняет тот факт, что она осталась ненапечатанной.

С. 224. В революции дорожу больше всего ее нравственным смыслом. Отдаленно сравнил бы ее действие с действием Толстого, возведенным в бесконечную степень. — Сопоставление своего отношения к революции с силою толстовских разоблачений и отказ судить о ее политической стороне повторены в очерке «Поездка в армию» (1943): «Начало гениаль¬ности, подготовлявшее нашу революцию как явление нравственно-на¬циональное (о политической подготовке ее мы не смели судить — это не наша специальность), было поровну разлито кругом и проникало собой атмосферу исторического кануна. Этот дух особенно сказался во Льве Толстом, русскими средствами выразившем природу гения и его предвзятость…».

С. 224—225. Так неслыханно сурова она к сотням тысяч и миллио¬нам… — речь идет о коллективизации в деревне, вызвавшей голод и по¬головное вымирание целых деревень. Пастернак столкнулся с этим во время своей поездки в июле 1932 г. под Свердловск. «То, что я там уви¬дел, — записала 3. А. Масленикова его рассказ, — нельзя выразить ни¬какими словами. Это было такое нечеловеческое, невообразимое горе, такое страшное бедствие, что оно становилось уже как бы абстрактным, не укладывалось в границы сознания. Я заболел» (3. А. Масленикова. Борис Пастернак. Встречи. М., 2001. С. 53).

С. 225. …так — сравнительно мягка к специальностям и именам. — Пастернак имеет в виду отношение общества к писателям, бывшее откровенным подкупом, через несколько лет сменившимся идеологи¬ческим гнетом и террором.

…надо родиться другим. — Об этом же в стих. «Борису Пильняку» (1931): «Но как мне быть с моей грудною клеткой / И с тем, что всякой косности косней?».

Памяти Андрея Белого (С. 225). — «Известия», 9 янв. 1934, некро¬лог, подписанный Б. Пильняком, Б. Пастернаком, Г. Санниковым. — Автограф — главным образом почерком Б. А. Пильняка, часть текста — рукою Б. Пастернака, мелкие исправления Г. А. Санникова (собр. Д. Г. Санникова); описание его — «Наше наследие», 1998, № 45. При¬водим текст, написанный и отредактированный Пастернаком.

Пастернак относил свое ученичество у А. Белого ко времени пер¬вых литературных опытов в прозе, на которых сказались «Симфонии» Белого (1902—1903), его лекции 1900-х гг. в «Обществе свободной эсте¬тики» и «Религиозно-философском обществе», занятия в кружках при издательстве «Мусагет». «Душой всех этих начинаний был Андрей Бе¬лый, неотразимый авторитет этого круга тех дней, первостепенный поэт и еще более поразительный автор «Симфоний» в прозе и романов «Се¬ребряный голубь» и «Петербург», совершивших переворот в дореволю¬ционных вкусах современников и от которых пошла первая советская проза» («Люди и положения», 1956). Дружеские отношения Пастернака и Белого достигли наибольшей близости в последние годы жизни Бело¬го и отразились в их переписке.

Пастернак вошел в комиссию по организации похорон Белого, выступал на гражданской панихиде; из сказанного им известна фраза: «Смерть — это только этап в существовании Белого», записанная в тетра¬дях Е. Я. Архипова. (Цит. по ст. Н. А. Богомолова «Андрей Белый и совет¬ские писатели» в сб.: А. Белый. Проблемы творчества. М., 1988. С. 337.)

Некролог вызвал негодование в официальных литературных кру¬гах, Г. А. Санникову угрожали исключением из партии. Особенно воз¬мущали слова о влиянии Белого на современную литературу, внесен¬ные в текст Пастернаком и ставшие главным содержанием некролога.

С. 225. 8-го января в половине первого скончался Андрей Белый. — В публикации — вариант, написанный Б. Пильняком: «8 января, в 12 ч. 30 мин. дня, умер от артериосклероза (sic!) Андрей Белый, замечательный писатель нашего века, имя которого в истории станет рядом с именами классиков не только русских, но и мировых». В автографе Пильняк да¬вал перечисление имен русских классиков, снятое при публикации.

С. 226. Андрей Белый мог показаться принадлежащим…— как и