вымысел. Хотелось бы попытаться забыть об этих вещах, но недавно пережитое вновь живо напомнило мне о них.
Недавно мне показали Anglo-Soviet Journal с критикой мо¬его «Доктора Живаго» со стороны некого Джека Линдси. Судя по важному поучительному тону, это, вероятно, известный авто¬ритетный критик (в чем нет сомнений). Мне надо извиниться за свое незнание. Пусть он простит меня, но я никогда не слы¬хал о нем. Он начинает свою статью таким признанием: «Я был расположен к «Доктору Живаго» до того, как начал его читать и собирался восхищаться романом, о котором столько говорят». На его месте я бы продолжил: «Но когда я сообразил, для како¬го журнала я пишу, доброе предрасположение к книге, которой я собирался насладиться, внезапно переменилось. «Доктор Живаго» разочаровал меня».
На самом деле Линдси не дал мне спуску: в романе, по его мнению, нет правдоподобия, причинно-логической связи, обоснованности действий, отсутствует внутреннее содержание и поэтому герой слаб, опустошен и не стоит на ногах. В доказа¬тельство своих суждений он пускается в откровенно избитые размышления. Жаль только, что мой критик не понял одну до¬вольно существенную вещь, что «Доктор Живаго» это попытка нового языка, свободного от всех тех устаревших литературных и эстетических условностей, на которых так настаивает Линд¬си. Короче говоря, эта книга для людей подготовленных и, рас¬ценив ее как мое неудачное послание к нему лично, Линдси совершил досадную в профессиональном смысле ошибку.
4. В 7-й главе поэмы «Ленин» Маяковский подымает дра¬матический вопрос: «Может ли один человек, замкнутый на себе самом, сделать что-нибудь полезное?» Я цитирую это место, вы¬рвав его из того смысла, которое он имел в контексте. С другой стороны, часто утверждается, что сердце может отдыхать только в одиночестве и что только в этом идеальном состоянии совершенствуется дух, поскольку ежедневная жизнь часто вызы¬вает в нас ненависть к другим. Не думаете ли вы, что причина неспособности современного человека освободиться от страшно¬го бедствия тоски, лежит в этом противоречии?
Я убежден, что одиночество соединяет с природой. Надо остаться наедине с нею, погрузиться в нее, чтобы понять ее вну¬тренний смысл. Плоды одиночества, то есть наши мысли, наши поступки и труды, связывают нас с обществом, которое я бы назвал сердечной любовью одинокого гения, его возлюбленной и любовницей. И это относится ко всем людям, а не только к художникам.
5. Мы все считаем Пастернака великим голосом нашего време¬ни. Как вы думаете, сто таких голосов могли бы исцелить челове¬чество или нужно обратиться с открытым призывом вне времени и пространства к тем, кто мог бы собрать всех ответственных людей в мире, способных это сделать?
Нет, я не верю в действенность объединений, призывов, обращений. По-моему, спасение человеческих ценностей мож¬но искать только в самой жизни, в любви к жизни, в стремлении к лучшей жизни, более богатой и насыщенной, более достойной того, чтобы ее хотелось прожить. Как бывает хорошо, например, когда наши дни освещаются улыбкою искусства! При этом нам больнее думать о разлуке с жизнью в день смерти, и вместе с тем наше существование приобрело бы большую ценность.
6. Как вы думаете, существует ли еще какой-нибудь народ как целое, а не отдельные личности, который был бы способен оценить по достоинству вселенское послание поэзии? Несли бы вы могли выбирать, какого бы вы выбрали себе читателя на земле?
Поэт и читатели, к которым он обращается, это не само¬стоятельные, независимые друг от друга и заранее определен¬ные элементы. Они представляют собой две ступени или два взаимосвязанные друг с другом уровня исторического сущест¬вования. Если поэт великий, число его читателей тоже велико и не почему-нибудь, а потому что величие поэта выражается в его читателях. То же происходит и в том случае, когда читатели и поэт не пренебрегают друг другом.
7. На Западе некоторые считают, что язык современного ху¬дожника потерял способность к общению. Словом, чтобы создать свое произведение, писатель систематически разрушает слова и язык, как будто это препятствия, а не инструмент выражения. Другие, наоборот, утверждают, что у каждого человека врож¬денная необходимость «творить», найти значение миру. Какое из этих двух утверждений вам ближе?
Не знаю, что вам ответить. Я не эстет, наоборот, я считаю себя убежденным врагом эстетизма. У меня другая концепция ис¬кусства: это не всеобъемлющее целое, то есть — не весь мир. Ду¬маю, что знаю его границы, — кроме искусства человеку необ-ходимы также хлеб, кровать, дом, права, железные дороги и т. д.
8. Как писатель, будьте добры, скажите, каким должно быть состояние человека, может быть сравнивая его с каким-нибудь историческим или легендарным периодом прошлого?
«Состояние искусства», — так бы я сказал, — подобное тому, каким был XIX век, который сумел прославиться своими высо¬кими проявлениями, такими, как русский роман, английская поэзия, итальянская и немецкая музыка, французская живопись и т. д. Расстояние между тем веком и нашим — большое, но счи¬таю, что творческая деятельность больших современных худож¬ников, не изменивших своему призванию (технический догма¬тизм «левых», по моему, — явное свидетельство пустого и убогого мировоззрения и формальное преклонение перед устаревшими стилями, вдохновляющими только подражателей), — творчество великих художников должно было бы теперь в большей степени, чем раньше, искать свои пути к величию в любви к ближнему, необходимости возрождения и обновления сознания, в тех тре¬вожных душевных конфликтах, которые волнуют человека. Ху¬дожник может пользоваться известностью и славой, которых жаждет, но они меньше, чем ничто, по сравнению с реальным человеком, живым и жизнеспособным.
9. Кому бы вы поручили управление миром с верой в то, что это будет выгодно для всего человечества?Людям искусства?
Биологам? Врачам? Рабочим? Студентам? Физикам? Военным? Адвокатам ? Инженерам ? Аптекарям ? Лавочникам ? Крестьянам ? Морякам? Политикам? Чиновникам? Торговцам? Священнослу¬жителям? Сумасшедшим? Судьям? Королям? И по каким при¬чинам?
Может быть, — людям искусства, потому что, в сущности говоря, их деятельность такая же работа, как всякая другая (кре¬стьянина, водопроводчика, кочегара и т. д.). Единственная осо¬бенность призвания художника, — если такая особенность су-ществует, — состоит в том, что это редкое и единственное про¬фессиональное призвание быть всем сразу: крестьянином, во¬допроводчиком, кочегаром и т. д. и в то же время не совсем тем; призвание жить как все и быть обязанным оставлять на каждом шагу вечные следы своего призвания, внешне кажущегося не¬плодотворным; призвание быть человеческой личностью со всею любовью и свободой, требуемыми этим призванием.
Я вам перепишу одно свое прошлогоднее стихотворение:
Пронесшейся грозою полон воздух. Все ожило, все дышит, как в раю. Всем роспуском кистей лиловогроздых Сирень вбирает свежести струю.
Все живо переменою погоды. Дождь заливает кровель желоба, Но все светлее неба переходы И высь за черной тучей голуба.
Рука художника еще всесильней Со всех вещей смывает грязь и пыль. Преображенней из его красильни Выходят жизнь, действительность и быль.
Воспоминание о полувеке Пронесшейся грозой уходит вспять. Столетье вышло из его опеки. Пора дорогу будущему дать.
Не потрясенья и перевороты Для новой жизни очищают путь, А откровенья, бури и щедроты Души воспламененной чьей-нибудь.
1 Что такое человек.
Заданный мне вопрос, «что такое человек», я в меру своих сил постараюсь заменить более скромным и од¬носторонним, а именно — что такое для меня человек, что он для меня означает.
Я не настолько самонадеян, чтобы утверждать, что меня не касаются тайны природы, что никогда в жизни я не обращал внимания на зрелище мироздания, что мне не доводилось наблюдать ночное звездное небо — эту картину вселенной. Но бытие, на мой взгляд, — бытие
Вы, может быть, возразите, что вопросы такой жизненной важности, как те, которые вы мне задали, требуют точных отве¬тов, простых и прозаических, без поэтических загадок и туман¬ностей. Я согласен; но с другой стороны я слишком хорошо знаю, как поверхностен так называемый здравый смысл, эта мелкая расхожая мудрость.
Простите мне торопливое письмо, заведомо содержащее ошибки. Я так небрежно посылаю его вам, не перечитывая и не исправляя. Будьте так любезны, попробуйте сами разъяснить те места, которые покажутся вам неясными из-за моей невнима-тельности и плохого знания английского.
Борис Пастернак
Июнь 1959
WAS IST DER MENSCH
Ihre Frage: «Was ist der Mensch», werde ich, meinen Krдften und Bestrebungen gemдЯ, in eine bescheidenere und eiseitigere verwan¬deln mьssen, nдmlich in die, was der Mensch fьr mich ist, was er fьr mich bedeutet.
Nun, ich werde nicht so vermessen sein, zu behaupten, daЯ das Geheimnis der Natur fьr sich gleichgьltig sei, dass ich das Schauspiel des Universums mein Lebtag verpasst habe, dass ich das Bild des Welt¬alls, den Sternenhimmel der Nacht, nie zu bemerken Gelegenheit gehabt hatte. Aber Sein ist geschichtliches Sein fьr mich, Mensch ist nicht «Fleckensiedeler». Zeiten, Jahrhunderte sind Gegenden, Lдnder, Rдume fьr ihn. Er ist Zeitenbewohner1.
Ich muss prдzisieren. Mцge man mich nicht als Menschen¬verehrer verstehen. In Gegenteil… Das Hohle der Geistesleehre steckt immer hinter den rethorischen Stelzen, einerlei ob man den Menschen positiv besingt («das Wort Mensch klingt stolz») oder fьr die Mystik der Herrenmoral schwдrmt. In beiden Fдllen fuhrt die Menschen¬vergцtterung zur totalitдren Lebensverelendung, zur Unmenschligkeit. Aber kehren wir zum Gegenstand zurьck.
Der Mensch ist dramatisch. Er ist Held der Handlung, die «Ge¬schichte», die «historische Existenz» heiЯt. Was ist Kultur (ich mag das dьnkelhaft klingende Wort nicht), fragte mich ein schwedischer Besucher. Kultur ist fruchtbare Existenz. Die Bestimmung genьgt. Lassen Sie den Menschen sich fruchtbar in den Jahrhunderten verдndern, Stдdte, Staatswesen, Gцtter, Kunstwerke werden als natьr¬liche Folgen von selbst kommen, ebenso wie Obst auf einem Obstbaum reift. Man kann weiter gehen. Was ist Geschichteschreibung? Sie ist Ernte-Inventur, Folgenverzeichnis, Eintragung der Lebensereignisse1.
Der Mensch ist wahr und wirklich, wenn er tьchtig ist, wenn er Hanwerker, Bauer oder ein groЯer, unvergesslich groЯer Kьnstler ist
историческое, человек не поселенец какой-либо геогра¬фической точки. Годы и столетия — вот что служит ему местностью, страной и пространством. Он обитатель времени.
1 Следует уточнить. Не ждите от меня поклонения чело¬веку. Наоборот. За риторическими ходулями всегда сто¬ит бездна духовной пустоты, — все равно, идет ли речь о воспевании человека («Человек — это звучит гордо»), или о мистике сверхчеловеческой морали.В обоих случаях обожествление человека приводит к полному оскудению жизни, к бесчеловечности. Но вернемся к сути дела.
Человек—действующеелицо. Он герой постановки, ко¬торая называется «история» или «историческое сущест¬вование». Один швед спросил меня, что такое культура (я не люблю это претенциозное слово). Культура — плодо¬творное существование. Такое определение достаточно. Дайте человеку творчески изменяться в веках, — и го¬рода, государства, боги, искусство появятся сами собой, как следствия, с той естественностью, с которой зреют плоды на фруктовом дереве. Что такое историография? Это опись урожая, ведомость результатов, учетная кни¬га жизненных достижений.
1
