Однако методологический соблазн «сознания как деятельности», по-видимому, совершенно не¬отразим. То обстоятельство, что все связи содержаний фун¬дируются прежде всего временною связью — дает многим основание понимать и самое сознание как последовательный процесс. Отсюда же — прямой путь к установлению энергии и причинения.
Двусмысленность психологических терминов, в особенно¬сти и самого термина Verbindung, означающего связь (связность) и связывание, а также и предрассудок тожественных, возвра¬щающихся, например, в воспоминании содержаний, способст-вует тому, что к факту сознания, понятому как процесс во вре¬мени, примышляются еще и субъект процесса, а также и сила, причинно обусловливающая его стадии.
Между тем не только самый анализ данного не обнаружи¬вает никаких тожественных, выбывающих и возвращающихся содержаний; — что нечто данное непосредственно не может само по себе быть единством процесса, оставаясь явлением, должно быть ясно и из того, что определение такого единства подчиня¬ется субстанциальности и причинности как точкам зрения на¬учного мышления; а субстанциальность и причинность ни в коем случае не даны нам, они служат теоретическими предпо¬сылками для объяснения данного; — единство объективного процесса и есть центр этого объяснения.
Если вслед за пониманием сознания как последовательно¬го процесса заключают к его субъекту и причине или энергии, то в этом виден хороший логический навык. И Гербартовское допущение самоутверждающихся сил, имманентных самим со-держаниям вслед за признаньем субсистенции и тожественности последних — все это свидетельствует о строгой последователь¬ности мыслителя. Надо только, не говоря даже о состоятель¬ности таких воззрений, сознаться, что это — теории, преступа¬ющие границы непосредственно данного, и что уже в единстве процесса мы полагаем объективное, резко изменяя собствен¬ным интересам психологии, интересу субъективности. Мы пе¬реживаем, конечно, как неоспоримый факт, последование со-держаний, а не просто, вообще лишь содержания. Но из этого не следует нисколько, что и все сознание в его целом протекает, располагается во времени. Таким принятием времени, неза¬висимого от сознания, предшествующего ему и как бы отве¬денного под него, мы погрешили бы против принципиальной изначальности сознания. Не сознание — процесс во времени; напротив — время дано в сознании, как основная форма связей в нем.
Изъяв целостность сознания из временных связей и отверг¬нув какое бы то ни было пребывание тожественных (продол¬жительных) содержаний, Наторп нисколько не рискует иска¬зить естественную связность сознания. Сложный факт воспо¬минания остается невредимым и при таком взгляде, который не видит в нем возврата отлучившихся на время содержаний. Теория тожественных содержаний бесполезна как раз в этом пункте; она ведь ничуть не способна объяснить нам того, что эти содержания тожественны для нас, для нашего сознания; что они различаются и идентифицируются нами одновременно, в одном и том же сознании.
С большей осмотрительностью анализа, чем сторонники субсистенции, Наторп устанавливает, что сознанию даются постоянно новые содержания, более или менее сходные. В со¬гласии с этим он понимает факт воспоминания как репрезен¬тацию прошлого через новое содержание в настоящем. Это по-лагание тожественности нетожественного, не устает повторять Наторп, остается непостижимым чудом сознания, и гипотеза сохраняющихся содержаний так же мало способна объяснить этот парадокс, как и он сам: она уводит нас под уклон объек¬тивности, минуя именно непостижимое этого факта: его субъ¬ективную изнанку. В этом факте репрезентативной слитности мы обретаем ту необходимую непрерывность связи, которую думают обеспечить себе, поняв сознание как энергию. Здесь, как и везде, мы стоим перед родовой непостижимостью созна¬ния. Тот парадокс временной связи, что мы имеем одно созна¬ние о нескольких различимых сознаниях вообще, свойствен со-знанию как переживанию. Мы присоединяем еще несколько слов о методе психологии, потому что здесь-то только и ориги¬нален взгляд Наторпа.
Обыкновенно психология перенимает общенаучный метод объяснения явлений посредством установления законов. Она допускает существование особой области явлений, — явлений психических. Особая область явлений естественно требует осо-бого познания путем законов, особой теории, повторяющей в своем логическом направлении метод наук об объективном. Однако вся область психического, как область явления вооб¬ще, целиком входит в исследование наук об объектах. Поэтому она еще не способна, как область только, быть мотивом особой науки.
Психология поддерживается особенностью своего интере¬са, а вовсе не особенностями подведомственной ей сферы. Эта сфера явлений резко своеобразна лишь в той мере, в какой пси¬хология не следует за общею наукой в ее логическом направле¬нии, исходящем от того же явления, которое знает психология. Явление, одно и то же, численно тожественное явление — есть общая собственность объективных наук и психологии. Но по¬знание выступает коррелативною парой, обращаясь к явлению.
В своем естественном, прямолинейном движении познание есть переход от явления к предмету. Оно оценивает явление с точки зрения являющегося предмета, то есть с точки зрения единст¬ва, которое оно полагает в суждении. Явление есть непосредст¬венность сознания; предмет есть задача теории.
Стремление установить законы психического или дать хотя бы описание его форм, как описывают факты органического мира, неминуемо приближают нас к объективному порядку предметности и его составным: 1) единству времени (как обще-му критерию факта), 2) его условной основе: единству причин¬ной связи природы (этим единством обосновывается единство времени) и — 3) к единому пространству — этому необходимому логическому звену между причинностью и временем. В этом сведении душевного явления к пространству, к этой постоян¬ной, как бы неприложимой к психическому, опять-таки сказы¬вается вовсе не допущенное противоречие между нашим мате¬риалом и категорией метода, а только резкий разлад двух, с са¬мого начала противоположных интересов. Один из них выразил¬ся в самом определении «непространственных» содержаний; — другой дал себя знать своим приемом пространственного соот¬несения. Первый бережно охраняет чисто психологическое ка¬чество живой связи своим отказом от пространственное™; вто¬рой преследует цели объективной схематизации и знает совсем иную связь: связь логического отношения. Схема пространства так же применима, как и не применима к психологическому: это зависит от задач, которые мы себе поставили.
Психическое — протяженно, если мы будем изучать его сточки зрения являющегося в нем процесса. Локализация, например, зрительного образа при таком исследовании есть пространственное явление: вовсе не в силу содержательных своих признаков, — что было бы грубым quaternio1; простран-ственность присуща ему как процессу: в самом деле, координи¬руя в нашем исследовании это явление с тем зрительным по¬лем, которое обусловливает изучаемое зрительное восприятие, мы сопрягаем психический элемент с его условием, явно под-
1 учетверение (лат.); quaternio terminorum — учетверение понятий, неразбериха, слова, употребляемые в различ¬ных значениях.
лежащим пространственному учету. Выводим ли мы субъектив¬ность качества при подобном объяснении? Конечно, нет. Ви¬ной этому вовсе не то, что мы прошли мимо субъективности как какой-то области особых явлений, а то, что свой интерес мы сосредоточили на объективном процессе, полагаемом за субъективностью явления. Метод изменяет здесь тем чертам задачи, которые отразились на формулировке «непространст¬венного» предмета.
Мнимый дуализм явлений растворяется в подлинной двой¬ственности коррелативных условий познания: явления и пред¬мета (объективной истины), — феномена и закона, — при непреложном монизме самой сферы познания.
Этого утверждения не может пошатнуть и то соображение, что психическое не объяснимо из физического. Это наблюде¬ние нисколько не говорит в пользу действительной разности областей.
Преимущества точной квантификации лежат в тожествен¬ности ее логических определений, а ничуть не в самих физиче¬ских явлениях, подведомственных ей. Это свойство физических явлений есть господство понятия в них. Мы видим, что и здесь притязания области оказываются правом метода. От субъектив¬ного качества к объективному понятию о нем такой же путь рефлексии, как от чувственной оценки пространства или вре¬мени к объективному их измерению.
Таким образом, научное объяснение психических явлений не может означать ничего иного, чем объективирование их как процессов природы; оно возможно лишь по методу естество¬знания.
Но тогда это не психология уже. От ее близости к объек¬тивности чисто физиологического — зависит мера ее научной успешности. Физиология решает здесь в выборе данных для исследования; она же служит научным контролем поставляе¬мой проблемы. Метод ассимилирует себе здесь самую задачу. Мы покидаем своеобразные искания психологии, переходя к неясно формулированным запросам недоразвившейся физио¬логии.
Надо воздержаться от этой ложной методики, влекущей за собою извращение задачи и самого материала, поскольку по¬следний нормируется самою задачей.
Надо, по-видимому, остаться при простом описании непо¬средственно данного бытия психического.
Однако не только удел, но и самая природа этого психиче¬ского на стадии переживания такова: быть неопределенным предметом, или, лучше, поводом возможных определений. Та¬кой характер психического, понятно, устраняет всякую возмож¬ность хотя бы описательного только подхода, потому что уже и простое обозначение или фиксация есть, в зачаточной форме, некоторое объективирование. Непосредственно данное не под¬дается — без ущерба для этой непосредственности своей — не¬посредственному определению. Это очень естественно. По¬скольку вообще можно говорить о непосредственности приема, непосредственность означает положительность логического пути. А это — путь объективирования. Этот путь мы должны назвать непосредственным в противоположность искомому методу психологии оттого, что он следует тому логическому толчку в направлении объективирования, который заключает¬ся в самом явлении как логической функции проблемы.
Можно ли идти прямо к явлению, к феномену, видимости, как предмету своего суждения? Сама терминология дает поня¬тие о противоречивости попытки. Прямое суждение, хотя бы и описательное, создает, конструирует предмет. На долю психо-логии выпадает противоположный метод. Ей дано только кос¬венно воссоздавать, реконструировать свои искомые. Метод реконструкций субъективного из объективно значимых постро¬ений — вот тот прием, на который она может притязать. И это не ограничение. Иного приема ей и не нужно при ее задаче. Ее задача и ее интерес возникают в той же зависимости от объек¬тивного, как и ее прием. Сознание осуществляет свою природу в созидании объективности. Задаться целью понять его жизнь можно только отправляясь от его живых осуществлений, име¬ющих объективное значение. Самая задача, а следовательно, и намечаемый ею материал предваряются объективным, как сво¬им условием. Логика знает только чисто объективную, предмет-ную, так сказать, сторону определений сознания; — мы ничего не знали бы о самом сознании, а имели бы дело исключительно с его продуктами, — объективными формами, если бы мыш¬ление, прогрессируя, ставя под знак вопроса преодолеваемый уровень сознания, не упраздняло формою вопроса того, что раньше объективно интендировалось в отбрасываемом пред¬ставлении; если бы не была отчуждаема мнимая предметность и не оставалось бы мнение как только психический факт, как факт, утерявший объективное значение. При таком переходе к высшей ступени определений прежде действительное превра¬щается в мнимое. Тут только и дает себя знать сознание как субъ¬ективность. Его образование оказывается негодным.
Мнимое или мнение, этот уровень сознания до его логиче¬ского кризиса в форме вопроса, уступает все свое мнимо логи¬ческое, мнимо объективное содержание высшей, побеждающей стадии. Он лишается уже той опоры, того склонения к единству истины или предметности, которые порождали своей устойчи¬востью его чисто логическую, объективную цену. Для возникно¬вения психологического интереса не представлялось и повода при таких условиях. Теперь, при крушении этих опор, замысел истины, объективности и предметности переносится из смеща¬емой
