технические упражнения представляют лучшие из трудов и изучений человеческого духа. Это музыкаль¬ные исследования по естественной истории духа. Это музыкаль¬ные исследования по естественной истории отчизны и родного дома, и отдельные главы фортепианного введения к смерти тем более поразительные, что половину их написал молодой чело¬век двадцати лет. Значение Шопена шире музыки. Его произ¬ведения воспитывают и не музыканта. Это часть нашего обще¬го образования. Лично мы обязаны ему безмерно многим и учи¬лись у него роли техники в творческих поисках. Его деятель¬ность кажется нам вторичным открытием музыки.

11 февраля 1945

ЗАМЕЧАНИЯ К ПЕРЕВОДАМ ИЗ ШЕКСПИРА <ЗАМЕТКИ К ПЕРЕВОДАМ ШЕКСПИРА>

ОБЩАЯ ЦЕЛЬ ПЕРЕВОДОВ

Переводы нескольких пьес Шекспира, печатаемые ниже, орга¬нически примыкают к нашим остальным работам. В книгах, вышедших под нашим именем до революции и в ее начале, мы пытались сказать свое посильное новое слово о природе и жиз¬ни в поэзии и прозе. Позднее появилась «Охранная грамота», очерк наших воззрений на внутреннюю суть искусства. Пред¬лагаемые переводы из Шекспира дальнейшее приложение тех же взглядов.

В них совершенно так же, как в наших оригинальных рабо¬тах, мы старались дать наиболее полное понятие о занимавшем нас предмете, в данном случае о подлежащем переложению под¬линнике. Мы ставили себе целью как можно живее и непосред-ственнее схватить его существо и передать его с наибольшим сходством.

В конечном счете для художника безразлично, писать ли десятиверстную панораму на воздухе или копировать десяти¬верстную перспективу Тинторетто или Веронезе в музее, тут, за вычетом некоторых тонкостей света, одни и те же законы. На¬рисовать лив поэме о девятьсот пятом годе морское восстание, или срисовать в русских стихах страницу английских стихов, гениальнейших в мире, было задачей одного порядка и одина¬ковым испытанием для глаза и слуха, таким же захватывающим и томящим.

За этой работой мы остерегались, как бы вызываемое ею ограничение не произвело в нашем круге затмения, обычного у работников узких отраслей. Убежденные в том, что настоящий перевод должен стоять твердо на своих собственных ногах, не сваливая своих слабостей на мнимую хромоту подлинника, мы предъявляем себе все требования, обязательные для всякого самостоятельного литературного произведения.

РИТМ ШЕКСПИРА

Ритм Шекспира неукротим и порывист. Он лежит в основании всего сказанного им и служит его словам объяснением и оправ¬данием. Это, с одной стороны, присущий английскому стихо¬сложению лаконизм идеальной английской ямбической стро¬ки, обнимающей целые противоположения и, благодаря этому, крылатой, как изречение, и с другой, это ритм свободной исто¬рической личности, не творящей себе, по второй заповеди, ку¬мира и, благодаря этому, прямодушной и немногословной.

РАЗЪЯСНЕНИЕ К «ЗАМЕЧАНИЯМ»

Выпуская после войны два тома Шекспировских трагедий в моем переводе, издательство «Искусство» предложило мне на¬писать к ним небольшое предисловие. Оно вылилось в форму отдельных и очень коротких замечаний к каждой переведенной пьесе и по поводу нескольких попутных и занимательных во¬просов Шекспировской биографии.

Предисловие не увидело света. Мне хотелось бы ознако¬мить с ним круг читающих. Я оставляю его почти без измене¬ний, лишь дополнив несколькими словами о «Макбете», пере¬веденном позднее, и о котором первоначально не было речи в предисловии.

Эту вводную статью я озаглавливаю «Замечания к перево¬дам из Шекспира» для наибольшего соответствия заголовка со¬держанию.

«МАКБЕТ»

Трагедия «Макбет» с полным правом могла бы называться «Пре¬ступлением и наказанием». За работой над переводом трагедии параллели с Достоевским напрашивались с разных сторон.

Задумывая убийство Банко, Макбет говорит наемным убий¬цам:

Через час, не больше Разведчик вам покажет, где вам стать, И вам назначит миг для нападенья. Кончайте все поодаль от дворца Сегодня ночью.

Через одну сцену, в третьей сцене третьего акта, убийцы в ночное время стоят среди парка в засаде. На пир в замок съез¬жаются гости. Убийцы подстерегают приглашенного Банко. Они переговариваются:

Второй убийца

Наверно это он. Другие все Уж во дворце.

Первый убийца

Их кони повернули.

Третий убийца

Их увели. Дорога для езды

Идет обходом с милю. Верно, Банко

Пройдет чрез парк пешком, как ходят все.

Убийство дело отчаянное, опасное. Чтобы его совершить, надо заранее все обдумать и предусмотреть все мелочи. Вообра¬жение покушающихся, выводимых Достоевским и Шекспиром, работает так же трезво и точно над установлением последних подробностей, как и воображение самих писателей, их описы¬вающих. Способность к уточнению частностей тут у авторов и их героев одинаковая. Это двойной реализм детектива или уго¬ловного романа, осторожный, тщательный, оглядывающийся, как само убийство.

Городское лето. Тесные переулки Петербурга. Жара. Мухи. Строительные, малярные, ремонтные работы в на лето остав¬ленных пустующих квартирах. Это авторская детализация. А вот детализация героя. Решение повесить топор через плечо на лям¬ке под платьем. Раздумывание над тем, с чего начать, что сде¬лать в первую же минуту, как только отворит дверь закладчица.

И у Шекспира, в преддверии злодеяния, то же сумасшед¬шее, горячечное вхождение в подробности. Ночные потемки. Парк вокруг замка. Конная дорога в обход огибает его. Прибы¬вающие гости спешиваются, сдают лошадей у ограды и пешком пересекают парк. Все прошли мимо. Убийцы их пропустили. Недостает Банко. Начинает идти дождь. Появляется Банко.

И еще одно сходство. Макбет и Раскольников убийцы не по складу характера, не природные злодеи. К преступлению того и другого приводят ложные построения, ошибочные умозаклю¬чения на основе шатких, произвольных предпосылок.

В одном случае это целый пожар честолюбия, зажженный предсказанием ведьм. В другом слишком далеко зашедшее по¬зитивистское допущение, что если Бога нет, то все дозволено и в ряду явлений убийство человека ничем существенным не от¬личается от любого другого действия, не предосудительного, не встречающего возражения.

Особенно огражден от последствий и может быть спокоен Макбет. Что может грозить ему? Сошедший с места и движу¬щийся лес? Человек, не рожденный женщиной? Значит, кровь можно проливать безнаказанно. И действительно, какой закон может быть приложен против Макбета, если, придя к власти королевской, сам он станет единственным источником законо¬дательства?

И вот оказывается, лес все же трогается в путь и не рожден¬ный женщиной является, воздаяние приходит.

Еще несколько слов о главной героине. Конечно, леди Мак¬бет человек сильной воли, чудо выдержки и хладнокровия. Все это неоспоримо. Но еще поразительнее, мне кажется, в этом образе общие черты женщины в замужестве, жены, по-своему образцовой, спутницы и помощницы человека власти, высоко залетевшего честолюбца.

Размышлять, сомневаться, составлять планы — дело мужа, хозяина. Она — их исполнительница, в тысячу раз более после¬довательная, чем он, и в преследовании его целей заходящая так далеко, как ему не снилось.

Она берет на себя непосильную ношу, и силы ее под конец надламываются. Она умирает не от угрызений совести, а от нрав¬ственного изнеможения, от бесцельности всего совершенного, такого страшного, от душевной усталости.

1956

ФРИДРИХ ШИЛЛЕР. ТРАГЕДИЯ «МАРИЯ СТЮАРТ»

<«МАРИЯ СТЮАРТ». ТРАГЕДИЯ ФРИДРИХА ШИЛЛЕРА>

1

Шиллер написал «Марию Стюарт» за пять лет до смерти и, в 1800 году, на рубеже кончавшегося тогда восемнадцатого и ед¬ва начинавшегося девятнадцатого столетия. В деятельности Шиллера эти годы были также периодом больших внутренних перемен.

Ему исполнился сорок один год. Значительная часть его жизни была прожита. Эта истекшая, основная ее доля была чуть ли не с детства отмечена бурными, из рамок обычного выходя¬щими, обстоятельствами. Шиллер долго томился в школьной неволе, отданный казеннокоштным воспитанником в Вюртем-бергскую высшую военную академию, за самовольные отлучки из которой он расплачивался отсидкой в карцере и фухтелями. Он кончил это училище военным врачом, с обязательным за¬числением на государственную службу, но, питая отвращение к медицине, отказался от врачебной деятельности и дезертиро¬вал из Вюртемберга. Последовали пестрые годы его скитаний пешком и на лошадях по городам и княжествам многообласт¬ной тогдашней Германии, встречи и поощрения, творческие поиски, поиски заработка, поиски крова. Эта пора была за пле¬чами, миновала.

Позади были также шумные успехи «Разбойников», «Ко¬варства и любви», «Заговора Фиеско» и «Дон Карлоса», неисто¬вых пьес, написанных со всею яростью первого юношеского воодушевления. Несмотря на свой огонь и бунтарство, мятеж¬ные пьесы эти во всем соответствовали духу уходившего века, века париков и косичек, века просвещения, поклонявшегося отвлеченным началам разума и справедливости. Они носили на себе, кроме того, беспорядочный отпечаток шиллеровской не-устроенности, его метаний из крайности в крайность, его мы¬тарств, его увлечений.

Пьесы эти, всюду прогремевшие и прославившие автора, не могли, однако, избавить его от бедности, в особенности ког¬да он женился и когда в семье пошли дети.

Помощь в беде пришла откуда не ждали. Иностранные по¬читатели исходатайствовали Шиллеру от датского правитель¬ства пенсию размером в тысячу талеров в год.

Несколько лет, пока ему выплачивали это содержание, ушли у Шиллера на то, чтобы разобраться в себе и осмотреться кру¬гом более спокойно. Он получил профессуру философии и ис¬тории в Иенском университете. Занимаясь теми же предмета¬ми дома для собственных целей, он написал несколько статей по эстетике и известный свой труд «Историю тридцатилетней войны». Он сблизился с Гете, натурой глубоко от него отлич¬ной, инстинктивно пытливой и природно-всеобъемлющей, и почерпнул много плодотворного из этого сближения. Работа над собой не оставляла досуга для художественной деятельности. Шиллер временно от нее отказался.

И когда после такого перерыва он вернулся к оставленно¬му творчеству, давшему потом «Валленштейна», «Орлеанскую деву» и «Вильгельма Телля», Шиллер открыл этот богатый за¬ключительный период работою над «Марией Стюарт», тема ко¬торой давно его привлекала.

2

История Марии Стюарт необычайна и поражает всякого. Дочь шотландского короля Иакова Пятого, она родилась в 1542 году в резиденции шотландских королей, замке Линлитгау. Вскоре потеряв отца, она пяти лет от роду была отправлена матерью, которая правила Шотландией в течение ее несовершеннолетия и сама была из французской семьи знаменитых Гизов, к коро¬левскому двору во Францию на воспитание. Марию предназ¬начили в жены будущему королю Франции Франциску Второ¬му, вто время шестилетнему ровеснику Марии. Через десять лет их обвенчали и короновали. Слабый и болезненный Франциск пробыл на троне только два года и умер. Восемнадцатилетняя Мария овдовела.

Это было время страшных брожений во всем мире. Благо¬детельные влияния века Возрождения, перед тем сказавшиеся в искусстве, охватили к этому времени остальные, широчайшие стороны жизни, политику, науку, религию. Обновлению Евро¬пы изо всех сил сопротивлялись ревнители старого.

Их духовными вождями были дяди Марии, Гизы, исступ¬ленные католические изуверы, виновники будущей Варфоло¬меевской ночи. Они нашли опору в лице короля Испании Фи¬липпа Второго и в союзе с ним готовили этим проблескам но¬вого во всей Европе кровавую расправу.

Мария рано, подростком, насмотрелась резни и ужасов. Она была свидетельницей неудавшегося протестантского восстания в Амбуазе и жестокого его подавления, с пытками и публичны¬ми казнями на площадях, с колесованием и четвертованием за-живо и другими истязаниями, на которые была так изобрета¬тельна эта бесчеловечная эпоха.

В странном соседстве с этим жестокосердием протекала утонченная жизнь двора, балы, празднества, театральные пред¬ставления. Есть свидетельства об этих развлечениях в записках старшего современника Марии, французского придворного

Брантома. Мария слыла первою красавицей и любимицей это¬го общества. Всесторонне по тому времени образованная, Ма¬рия говорила и писала на многих языках и наделена была от природы незаурядным поэтическим даром. Когда-то,