прошлой ночи, когда через дом-два падали и рвались фугасы и зажи¬гательные снаряды, как по мановению волшебного жезла в минуту воспламеняли целые кварталы, я мысленно прощался с тобой…» (пись¬мо 3. Н. Пастернак 24 июля 1941).

С. 102. Свят, свят, свят Господь Саваоф, исполнь небо и земля славы Твоея. — Песнопения Евхаристического канона во время Божественной литургии.

Христианский кончины живота нашего… — слова из ектиньи про¬сительной, дважды поющейся на Божественной литургии и во время Всенощной.

С. 103. Он добровольцем на германскую войну ушел и как в воду ка¬нул. — После этих слов в автографе вычеркнут вариант: «больше чем на двенадцать лет. Когда он вернулся с чужбины, то не застал ни мамень¬ки, ни гимназии, ни дома. Что совсем не было, а что было совсем дру¬гое. Я этого учителя гимназии Сахарова никогда не забуду. Он мне был лучше отца родного».

С. 104. Товарищи граждане и дорогие братцы и сестрицы. — На по- . лях в автографе вычеркнут вариант: «Товарищи бойцы и девушки».

Мой папенька был скрывающий белый министр. — Рассказ Друзяки-ной, «портнихи из беспризорных», был использован в эпилоге романа «Доктор Живаго» как история бельевщицы Тани Безочередевой.

С. 105. Я, говорит, мужа твоего в лесу порешил и тебя, говорит, бабу, не пожалею, ежели будешь вилять. — В автографе на полях вариант: «порешил его, кончил», в тексте вычеркнут вариант: «и тебя, бабу, не пожалею, ежели мне поперек станешь».

С. 107. …штукатурка на полу, в зеркале дырки. Пульки, понимаешь, пульки, как все равно октябрьский переворот. — Обвалившаяся штука¬турка и дырки от залетавших в окна пуль — воспоминания о днях город¬ских боев октябрьского переворота в Москве. Квартира Пастернаков на Волхонке оказалась в районе перестрелки, длившейся три дня.

Как ты есть противовоздушный п. в. о…. — боец противовоздуш¬ной обороны.

С. 111. Ванька Хожаткин. Не обижайся, Иннокентий Иванович, ниче¬го, как есть ничего. — После этих слов в автографе вычеркнуто: «Ванька Хожаткин. Наероплане. Все шутить изволили. Вперед говорит в Архан-глию, а впоследствии чтоб в Англию».

С. 112. …ты ревнуешь ко мне Ольги Апександровнино хозяйство и ни к чему не даешь притронуться. — В «Докторе Живаго» сходный момент дан несколькими намеками на то, как мучительно было Юрию Живаго ока¬заться с Ларисой Федоровной в тех комнатах в Варыкине, где раньше они жили с Тоней. В черновых набросках этот момент разработан по¬дробнее: «Какой-то бес нашептывает гадкие нечеловеческие сближения. Обстановка как бы уличает его <...> Просит заменить обстановку, это обижает Лару, и он удивляется ее нечуткости».

С. ИЗ. Я опаздываю, Иннокентий Иванович, и позволяю себе пере¬сечь ваш участок без спросу. — В Переделкине через участок Пастернака часто проходили соседи, торопящиеся на станцию. Расположение кладбища на холме за рекой тоже соответствует переделкинскому, где по¬хоронен Пастернак. Это кладбище было видно из окон дачи; доносив¬шиеся оттуда похоронные марши и «рыданье вдовье» Пастернак описал в стих. «Ложная тревога» (1941): «А днем простор осенний / Пронизывает вой / Тоскою голошенья / С погоста за рекой».

С. 114—115. …этому не надо говорить, что оно любимое и что жить стало лучше, жить стало веселее… — слова Сталина на партийном съез¬де 1934 г., ставшие лозунгом. См. также в очерке «Люди и положения» (1956): «Были две знаменитых фразы о времени. Что жить стало луч¬ше, жить стало веселее и что Маяковский был и остался лучшим и та¬лантливейшим поэтом эпохи».

С. 115. Пользуйся случаем, пока она (земля. — Е. П.) не перешла из одного самозванства в другое. — Явное сходство с положением семьи Живаго, приехавшей в Варыкино. В черновом наброске этот момент

«самочинного» пользования землей дан более отчетливо: «Расходова¬ние уже не им принадлежавших и государством еще не охранявшихся хозяйственных запасов, их пользование землею и жилыми постройка¬ми…». Сравнение этих моментов укрепляется также словами Дудорова: Повторяю, мы в пределах только что начавшегося безвластия — и может подсказать дальнейшее развитие сюжета пьесы.

С. 117. Как это в Гамлете? Один я наконец-то. — Начальные слова монолога Гамлета после ухода Розенкранца и Гильденстерна и разгово¬ра с актерами. Именно во время этого монолога Гамлет придумывает, как с помощью небольших изменений сюжета пьесы «Убийство Гонзаго» заставить Клавдия признаться в своем преступлении (конец II акта).

Изведи из темницы душу мою исповедаться имени Твоему. — Пс. 141,8.

СЛЕПАЯ КРАСАВИЦА (С. 120)

Журн. «Простор», 1969, № 10, по неправленой машин. — Собр. соч. Т. 4. — Автограф (РГАЛИ, ф. 379).

Пастернак работал над пьесой в последний год своей жизни и за месяц до смерти успел переписать пролог и две картины первого дейст¬вия. Первоначальные замыслы пьесы, посвященной талантливому ак¬теру при крепостном праве, относятся к послевоенным годам, вскоре после неудачи с драматическим сюжетом «Этот свет». «Я хотел бы на¬писать пьесу о русском «трагике» конца 19 века, Иванове-Козельском, «русском Гамлете» и т. п.», — писал он К. М. Симонову 11 мая 1947 г. В планах «Слепой красавицы» Пастернак снова называл имя М. Т. Ива¬нова-Козельского (1850-1898), П. С. Мочалова (1800-1848) и М. С. Щепкина (1788—1863) в качестве обобщенного прототипа героя своей пьесы. В 1959 г. после издания за границей «Доктора Живаго» и событий, связанных с присуждением Нобелевской премии, Пастернак с особой остротой почувствовал себя самого в тисках «крепостного раб-ства», лишающего человека творческого самовыражения.

В работе над пьесой Пастернак пользовался книгами по истории крепостного театра и подготовки реформ 1860-х гг. Сохранилась папка с выписками и конспектами книг Г. А. Джаншиева «Из эпохи великих реформ» (1892), И. И. Иванюкова «Падение крепостного права в Рос¬сии» (1882). На обложке папки обозначено: «Действие пьесы — 1858 г. Иванюков и Джаншиев. Изучение материалов». Перечислены темы вы-писок, размечавшихся цветными карандашами: «Земля и земельные отношения, нужда крестьянства — зеленым. Деспотия, зверства — крас¬ным. Бюрократия, административные комитеты — синим. Историче¬ское—лиловым». 22 маленьких листочка (карточек) озаглавлены «Вы¬писки из руководств, наброски, материалы к пьесе», отмечаются стра¬ницы книг Джаншиева и Иванюкова. Первые листки касаются начала барщины и Уставной грамоты 1391 г. митрополита Киприана, потом че¬рез ограничение права перехода крестьян от одного помещика к друго¬му Юрьевым днем, Пастернак разбирает указы 1592 и 1675 гг., когда ус¬танавливается продажа крестьян без земли и бессрочные иски беглых. О наказаниях повстанцам дается ссылка на словарь Брокгауза и Ефро¬на, на статью «Поселения военных», цитата об обращении помещиков с крестьянами («стричь яко овцу») берется из «Книги о скудости и бо-гатстве» И. Т. Посошкова (1724). Далее, переходя к работе губернских комитетов, подготовлявших реформы, Пастернак разбирает мнения крепостников и либералов.

На другой папке с черновыми набросками сцен наклеена записка, датированная 20 июня 1959 г.: «Когда пьеса будет доведена до конца в нынешней, в июне месяце начатой стадии, перечесть полностью стра¬ница за страницей, Джаншиева, Иванюкова и Найденова с целью по¬полнения текста и сюжета красноречивыми частностями относительно тайн происхождения, преступлений, жестокостей и пр., а также отно-сительно административных форм и особенностей государственных учреждений, ведомств, подготовивших реформу, ходе заседаний и пр.».

Пастернак широко делился в письмах и разговорах планами своей пьесы. Центральной фигурой должен был стать крепостной актер Ага¬фонов, посланный своим барином учиться в Париж и после отмены крепостного права открывавший собственный театр в Москве. Предпо¬лагалось написать стихотворный монолог Агафонова, посвященный судьбе таланта при крепостном праве. В качестве альтернативного ге¬роя пьесы выступал Прохор Медведев, бывший дворецкий, вернувшийся с каторги и открывший свое дело, — фигура, аналогичная знаменитым купцам-промышленникам вроде Морозовых или Мамонтовых. Их положительный вклад в дело преобразования пореформенной России противопоставлен разрушительному началу народнического движения, основанного на жажде возмездия за пережитые обиды и унижения. Это должно было быть показано на радикализме суждений домашнего учи¬теля в доме Норовцевых Саши Ветхопещерникова. Можно сопоставить эти положения с идеей мщения старому порядку, как движущей силы фанатиков революции. Таким образом, обрисовав в «Докторе Живаго» последствия, к которым революция привела Россию, Пастернак в пьесе намеревался вскрыть ее исторические корни.

Сохранившиеся наброски позволяют проследить ход работы над пьесой и изменений композиции. Первоначальным названием было «Благовещенье», — как написано на двойном листе бумаги с наброска¬ми, датированном 6 июня. Пьеса открывалась сценой в трактире, при¬надлежащем Прохору Медведеву. Черновые отрывки этой сцены пере¬дают разговор Агафонова с Ветхопещерниковым (см. с. 205-207). Вскоре появились наброски другого начала пьесы, посвященного событиям, происшедшим в ходе спектакля, который был сыгран в Прощеное вос¬кресенье перед началом Великого поста и закрытием театрального сезо¬на. Теперь пьеса получила название «Пожар» — охваченный ею период расширялся. В набросках к ней Пастернак так определял характер по¬становки: «Пожар. Пьеса из шестидесятых годов прошлого столетия с дополнительными картинами, доходящими до более поздних годов. Музыкальное сопровождение из представления совершенно изгоняет¬ся. Пьеса должна держаться наполняющим ее содержанием и его на¬пряжением».

Вскоре были записаны «Фабульные дополнения» (датированные 21 авг. 1959 г.): «СУМ ЦОВСКОЕ ДЕЛО. В 30-х годах (дед? отец) нынеш¬него графа, молодой красавец-щеголь граф Илларион Иринархович Но¬ровцев, женился на дочери соседних помещиков Сумцовых Елене. Она принесла ему в приданое часть Сумцовских лесов. Молодые, он и она, одинаково хорошо относились к дворовым. Они отбирали себе в при¬служивание молодых, сметливых красивых малых и девушек, отдавали их в обучение грамоте и ремеслам. Эта часть дворовых вырастала у них на положении свободных, с представлением о собственной личности и выборе судьбы, с душевным участием в судьбе хозяина. Дремучие Сум-цовские леса были в некоторых концах неизведаны и непроходимы. Уго¬дья и деляны обозначались на планах только примерно, с очень сомни¬тельными приближениями. Эти леса пересекал шоссейный тракт на восток, знаменитая Владимирка, по которой прогоняли арестантов на каторгу по этапу. Бывали случаи побега ссыльных из мимоидущих пар¬тий именно в этих местах. Бежавших недосчитывались на этапной пе¬рекличке. Погони и облавы не кончались ничем. Здесь, на Ундольском перегоне, их перестали предпринимать. Эти места были известны в ка¬торжных тюрьмах Сибири и даже на Сахалине. Беглые издалека, отма¬хав тревожным прячущимся шагом неимоверные расстояния с большую долю земной окружности, тут задерживались, отлеживались, а может быть, и поселялись. Говорили о беглом каторжнике Костыге, прятав¬шемся в пещере овражистого раздола «Зайдешь не выйдешь»».

Постепенное развитие сюжета пьесы отодвигало начало действия на все более раннее время, появлялись сцены, предшествующие уже написанным. План приобретал новый вид: «ПОЖАР. Сцены столетней давности. Действие первое.

Картина 1-я. Конец зимней ночи в одной их изб дальней деревни.

Картина 2-я. Утро того же дня на почтовой станции «Нешуточное».

Картина 3-я. Утренние занятия в классной комнате во дворце гр. Норовцева в Пятибратском.

Картина 4-я. Спектакль со зваными гостями в канун Великого поста».

Переписанный в апреле 1960 г. текст пролога основывается на ци¬тированных выше «Фабульных дополнениях», в первое действие вошли две начальные картины этого плана (3-я и