сказкой», которая, по ее словам, мне бы не про¬стилась, — возможность возвращенья к Жене…».
2 О попытке отравления см. в письме № 630.
3 В конце апреля 1932 г.
637. Н. Н. АСЕЕВУ
1 июня 1932, Москва
1. VI. 32 Дорогой Коля!
Благодарю тебя за вниманье и просьбу: досылаю стихотворенье1.
Между прочим отбор производила Зина прошлого зимой. Это как если бы я его в свое время доверил Наде2. У них много общего.
Через дня два-три мы едем в Свердловск на все лето. Мне очень хорошо, но много забот. Лишь бы еще успеть Женю с Же¬ничкой устроить куда-нибудь на лето.
Целую тебя. Твой Боря
Впервые. — Автограф (РГАЛИ, ф. 1334, on. 1, ед. хр. 375).
1 Речь идет о книге «Избранные стихи», готовящейся в изд-ве «Феде¬рация» (ответ, редактор Э. Г. Багрицкий). Сборник начинался с двух сти¬хотворений 1930 г. под назв. «После Ирпеня». Возможно, имеется в виду «Баллада», посвящ. 3. Н. Нейгауз, которая отбирала стихи для сборника.
2 Н. М. Синякова, к которой была обращена часть стихотворений книги «Поверх барьеров» (1917).
638. Л. Л. ПАСТЕРНАК
1—11 июня 1932, Москва — Свердловск
Дорогая Лидочка!
Сердечно благодарю тебя за перевод на имя Зины. Прости, что так задержался ответом, но все это время было много хлопот. Хотя перевод в банке еще не получен, но эти операции всегда за¬тягиваются, и это не должно вызывать твоих опасений.
Я отправил тебе «Охранную грамоту» еще с Волхонки. Полу¬чила ли ты ее?
Дней уже десять, как я — с Волхонки, а Зина — из Трубни¬ковского пер. переехали в две комнаты в доме Герцена (Союз пи¬сателей) на Тверском бульваре. Почти тогда же от нее ушла при¬слуга, остававшаяся с детьми, и их тоже перевезли сюда. Уральс¬кий областной комитет партии пригласил меня на очень хороших условьях на лето на Урал. Мы знали, что в начале июня поедем туда, и на 10 дней работницу нанимать не имело смысла.
В результате — Зина с ног сбилась, у детей белья и платьев мало, кругом идет стройка, в комнаты наши почти без порога по¬падаешь прямо со двора (1-й этаж), и сколько она ни стирает и ни поломойничает (не преувеличивая, — ежедневно), чисто бывает только вечерами, когда она без сил, не раздеваясь, растягивается на кровати и тотчас же засыпает, как убитая. Ее очень жаль, но мне все это в ней очень близко, как и весь, — всегда очень тяжело для нее оборачивавшийся, подход ее к жизни. Она родилась в сре¬де, не знавшей лазеек словесности, и все ее переживанья были реальны, а не воображаемы.
Письмо пролежало очень долго. Доканчиваю его в Свердлов¬ске, бывшем Екатеринбурге. Как всегда у нас, из пригласитель¬ных разговоров возникает картина, не только никогда не подтвер¬ждающаяся на месте, но ни одной чертой, ни одним оттенком на нее не похожая. Нас тремя телеграммами подряд извещали, что
дача готова и чтобы мы выезжали немедленно. Теперь мы тут и временно помещены в городе, в гостинице, потому что дача еще не отремонтирована.
Гостиница воздвигнута среди полуазиатских пустырей1 по последнему слову американской техники, при двухкомнатном номере уборная и ванна, но они бездействуют, и ходить надо в об¬щую уборную, против чего нечего было бы возразить, если бы толь¬ко в этой американской 9-этажной гостинице это не понималось по-казарменному: в общих этих уборных нет крючков и несколь¬ко сидений, ничем не разгороженных: ты должен сидеть обяза¬тельно в чьем-нибудь обществе, и когда открывают двери, тебя из коридора видят идущие мимо съемщики обоего пола.
11. VI. 32. Событья развиваются. Уже дача как будто оказыва¬ется мифом. Ее не отказываются предоставить, но отказываются по¬казать: по-видимому ее не существует в природе2. Продолжать это письмо бесполезно. Вести разговор по несколько слов в сутки из недр самбй неопределенности и неустроенности — занятье бесцель¬ное. Поэтому прости, если отошлю его без всякого заключенья.
Здесь, между прочим, концертирует Боровский, остановив¬шийся в соседней гостинице, и я его, наверное, увижу: что-то папа Шуре писал, чтобы его повидать.
— Уезжая я устроил Женю с Женичкой и Елиз<авету> Мих<айловну> на два месяца в одном из домов отдыха под Моск¬вой. Хочу надеяться, что данные мне в отношении их обещанья будут солиднее моих уральских3.
Последнее время я читаю газеты и слежу за всем, происходя¬щим у вас4. Я хорошо сознаю значенье всего этого, из междуна¬родных перемен это самое важное и чреватое последствиями. А в дороге перечитывал Ремарка «Im Western nichts neues»*.
Обнимаю тебя. Твой Боря
Впервые: Письма к родителям и сестрам. — Автограф (Pasternak Trust, Oxford). Датируется по содержанию.
1 Через две недели Пастернак писал Евгении Владимировне: «Что касается нас, если тебе это интересно, то никакой дачи все еще нет, обе¬щают со дня на день и не дают уехать. Мы впятером все еще в том же номере (из 2-х маленьких комнат) и до сих пор не прикреплены ни к какому из распределителей. Жаловаться нельзя, потому что обедать и ужинать ходим в столовую ОГПУ, и следовательно, не голодаем, а в от-ношеньи остальных удобств не слишком взыскательны. Но ради этого
* «На западном фронте без перемен» (нем.). 605
бездельного сиденья в пыльном городе со все еще длящейся и бесцель¬ной неопределенностью так далеко ездить не стоило, и так как я мест¬ность, в которой дача предположена, уже видел, и это хуже Сокольников в их пригородной части, то поездку надо признать совершенною неуда¬чей» («Существованья ткань сквозная». С. 367—368). На дачу переехали только 8 июля.
2 «Тут отвратительный континентальный климат, — писал Пастернак 4 июля, — с резкими переходами от сильного холода к страшной жаре и дикая гомерическая пыль среднеазиатского города, все время перемащи¬ваемого и исковыренного многочисленными стройками. Самумы эти нео¬писуемы и никакие слова не способны это передать» (там же. С. 369).
3 Обещанные путевки в дом отдыха не были получены. См. письмо к Е. В. Пастернак 4 июля: «Когда я уезжал, мне гарантировали, что в случае, если в Голицыне 15-го июня не будет открыто, вас поместят в Малеевке. Возможности помещенья в Малеевке были с самого начала, но только с 1-го июля, и так как эта перспектива была для тебя неприемлема по от¬даленности срока и длительности ожиданья, то заблаговременная канди¬датура на этот дом отдыха была упущена. Мне все же кажется, что со мной вероятно не шутили, отводя места в несуществующем санатории, и может быть как-то можно в дальнейших поисках опереться на это неисполнен¬ное обещанье. Я хочу сказать, что и горком должен либо что-то тебе дать, либо помочь найти что-нибудь взамен» (там же. С. 368).
4 Имеются в виду события в Германии, предшествовавшие победе нацизма.
639. Е. В. ПАСТЕРНАК
7 июля 1932, Свердловск
7/VII/32 Дорогая Женя!
Я все дни думаю о Женичке и меня беспокоит, как бы ты не упустила сроков к определенью его в школу. Вероятно это надо сделать в конце лета. Осенью, когда мы обыкновенно возвраща¬лись и возвращаемся в город с дачи, это бывает уже поздно, и тогда вакансий не остается. Я боюсь, что вскипев по поводу моей озабоченности, как пустой фразы, ничем и нигде, как только на бумаге не проявляемой, ты в этой моей несостоятельности и в своих счетах со мной всю суть вопроса и усмотришь, позабыв, что Женичке перевес твоей правоты над моей неправотою шко¬лы заменить не может. Я не умею этого сказать так, чтобы это не показалось упреком, но это неудача выраженья: в мысли моей никакой укоризны тебе нет. Посоветуйся, пожалуйста, с Ольгой Александровной. Узнай, какая из близких по району школ счи¬тается лучшей. Если этого не знает она сама, то может быть, на¬зовет тебе лиц, которые могут помочь тебе это выяснить и рас¬скажут, какие формальности требуются для помещенья в школу. Если потребуются какие-нибудь просьбы лично от меня, сооб¬щи мне, пожалуйста, все заблаговременно с точными данными, кому писать и кто это такой. — Не суди меня слишком зло и стро¬го. Я знаю, что у тебя для этого много оснований, но пройдет время и ты увидишь, что все придет к лучшему: я только не могу все это сделать сразу. Все у нас делается страшно медленно в Рос¬сии, и в особенности сейчас. Как ни снисходительно я к тебе от¬носился, многое, вызывавшееся обстоятельствами, я несправед¬ливо приписывал лично тебе. Справедливость приходит с опы¬том. Может быть если бы ты была на месте Зины, т. е. второю, а не первою, я был бы терпеливее и не так замкнуто скрытен в минуты сдерживаемого отчаянья. Мне теперь легче не только потому, что 3<ина> зрелее и покладистее тебя, а еще и потому, что и я стал старше и терпеливей.
Но мне и труднее во много-много раз, чем во время оно, по¬тому что пока я заботился только о нас троих, я мог сохранять свою художественную и бытовую независимость нетронутою. Я мог пренебрегать возможностями, которые предоставляла связь с орга¬низациями (Цекубу, профсоюз и пр.) уже и тогда. Теперь я знаю, что ведя частный образ жизни почти что не по средствам, я ин¬стинктивно следовал моему собственному предрасположенью, чтобы ничем не связывать своего вкуса и досуга. Тогда же я этого не сознавал, и порой бывал несправедлив к тебе, в тебе одной за¬подазривая причину столь обременительного и противного вре¬мени хозяйственного режима. — Сейчас, в силу удвоившихся, если не утроившихся, забот, мне приходится обращаться за помощью к инстанции, которой я всегда пренебрегал. Справиться со всем ча¬стным путем я не в силах. Я потому и принял уральское предло-женье, что жизнь вторым домом, при одновременном обеспече-ньи первого, собственными частными силами, жизнь, как это по¬нимали мы или Нейгаузы или Асмусы в Ирпене, мне будет не по средствам. И — удивительное дело. Знаешь, чем мне уже пришлось поплатиться за это обращенье? — Производительностью, — как это ни странно. Казалось бы, что сев на шею организации, чего я раньше не делал, я должен был бы обречь себя, в смысле труда, на каторгу, и прийти к положенью, в котором днем и ночью отраба¬тывал бы относительные блага, от нее полученные. Казалось бы, что разросшиеся обязательства тем сильнее должны были бы меня засадить за работу. Но случилось совсем наоборот. Государствен¬ная поддержка оказалась областью безвыходно противоречивой. Овладенье льготами, которые она решила мне тут предоставить, потребовало от меня целого месяца вынужденного безделья. Весь он ушел на хлопоты и досаднейшее выжиданье исполнений по ряду хозяйственных распоряжений, досадных в особенности тем, что обещанья все время давались близкие, и всё на завтра, на сутки же располагаться работой не тянуло и суток этих, в каждом отдель¬ном случае, не было жалко. В теченье этого
