для меня главною географической приманкой пу¬тешествия. Крепко жму Вашу руку.
Искренне преданный Вам Б. П.
Впервые: Ежегодник ПД, 1979. Л., 1981. — Автограф (ИРЛИ, ф. 519, № 507).
1С 17 по 29 нояб. 1933 г. Пастернак пробыл в Грузии, поехав туда в составе бригады оргкомитета Союза писателей СССР «по связи с литера¬турой Грузии» (кроме него, туда входили П. А. Павленко, Н. С. Тихонов, О. Д. Форш, В. В. Гольцев, В. А. Каверин).
2 «Московское товарищество писателей» (1925-1934) — кооператив¬ное изд-во, в 1934 г. влившиеся в изд-во «Советский писатель». О цели поездки на Кавказ Пастернак писал также сестре Лидии 9-11 нояб. 1933: «Необычайно трудно работать самостоятельно. Я ухватился за возможность приложить свое техническое уменье к переводу современных грузинских поэтов, но это страшные лентяи, и я от них не могу добиться нужных мне подстрочников, что подводит меня перед издательством и сокращает мне заработок, потому что заставляет сидеть сложа руки, пока там эта публика на Кавказе раскачается. Вероятно, придется самому съездить, потому что по почте их не проймешь. Русская способность переживать одно задуман¬ное, как уже исполненное и состоявшееся и на этом мириться, еще силь¬нее на романтическом Кавказе. Подстрочников я не могу добиться пото¬му, что уже стало известно, что я их перевожу, и этого достаточно для них, чтобы по этому случаю устраивать собрания с вином и произносить речи» (Письма к родителям и сестрам. Кн. П. С. 80).
681. P. H. ЛОМОНОСОВОЙ
12 ноября 1933, Москва
12. XI. 33
Дорогая Раиса Николаевна, страшно рад Вашей открытке (ка¬кой замечательный вид!), и только огорчает причина, опять по¬гнавшая Вас в Италию1. Напишите мне поподробнее, как Ваше здоровье. Откуда Вы взяли, что Вы можете быть виновницей мое¬го молчанья? Вы должны раз навсегда знать, что можете быть по¬водом только одного хорошего.
Я так давно не писал Вам, что не знаю, с чего и начать. Да¬вайте по порядку. Начнем с тигров2.
Принципиальных возражений против духа книги быть не может, и я напрасно их преувеличивал в прошлом году. В том, что книга лежит без движенья у переводчиц — а они в восхищеньи от нее и, кроме того, заинтересованы в ее реализации матерьяльно, виноваты не убежденья А<лександра>И<вановича> как и не от¬дельные из здешних авторитетов, — причины этого шире и они неуловимы. Это те же причины, по которым вот уже третий год я не написал ничего нового, и начинаю забывать как это делают. Я хотел войти в анализ этого временного застоя, но сейчас узнал, что завтра еду с одной писательской бригадой в Тифлис, и должен подготовиться к поездке и собраться в дорогу3. По-настоящему следовало бы эту беседу с Вами отложить до возвращенья и более спокойного времени, но я так боюсь, что в теченье этого переры¬ва Вы вдруг вспомните обо мне и не будете знать причины моего молчанья, что хочу договорить хотя бы второпях.
Итак, главное, — спасибо. И прежде всего спасибо за снис¬ходительность, с которой Вы прощаете мне глухоту, незамечатель-ность и непродуктивность моего существованья, и, вот, вспомни¬ли обо мне.
Все мои близкие здоровы, все у Жени на Тверском бульваре в порядке, маленький Женя ходит в школу и недавно был зачислен в пионеры.
Родители и сестры в Германии, я их зову к себе, они отказыва¬ются, и потому, как это все рисует печать, их вкусы меня удивляют.
Тяжестью во все последнее время лежит на мне то, что я ни¬чего не пишу, при довольно благоприятных для этого личных и матерьяльно-бытовых условьях.
Совсем недавно я перевел двух современных грузинских по¬этов и подписал договор на целую книгу таких переводов. Для того¬то и еду я в Тифлис, чтобы раздобыть на месте подстрочники для книги, потому что по почте этого никак не достать, так избездель¬ничались люди или настолько привыкли к работе не из живых и личных побуждений и не по специальности.
Меня страшно радует Ваша английская книга о Пушкине!4 Когда я вернусь, нам с Вами надо будет еще списаться, ведь Вам потребуются книги, ну так вот, напишите, что Вам нужно и рас¬полагайте мной. В последнее время исследованьями о Пушкине стала тут заниматься Анна Ахматова с большою дельностью и ря¬дом неожиданных и удачных находок5.
В торопливости, в которой я заканчиваю письмо, наиважней¬шим остается пожеланье Вам здоровья и бодрости, просьба о ско¬рейшей вести, сообщенье о благополучном здоровьи обоих Жень и уверенье в постоянной моей преданности Вам, при всей печали, которую всегда вызывает мысль, что я до сих пор доверья Вашего не оправдал и, по-видимому, никогда не оправдаю.
Целую Вашу руку и еще раз горячо желаю Вам, чтобы Италия совершенно Вас излечила.
Ваш Б. Пастернак
Впервые: «Минувшее», № 16. — Автограф (Russian Archive, Leeds University). Отправлено в Рим.
1 Ломоносовы пробыли в Италии с июля по сентябрь 1933 г. и, по не¬известной причине, Раисе Николаевне пришлось вернуться в Италию, в Рим, где она провела осень до середины декабря.
2 Имеется в виду перевод и публикация по-русски книги Джулиана Дюгида об А. И. Зимеле. См. письмо № 650.
3 Пастернак отправился в Тифлис 13 нояб. 1933 г.
4 Ломоносова много лет занималась Пушкиным, собирала материа¬лы и хотела написать о нем книгу. Написала пьесу о его гибели «Дуэль» (1933-1937).
5 Речь идет об опубликованной в «Звезде» (1933, № 1) статье Ахмато¬вой «Последняя сказка Пушкина», посвященной «Сказке о золотом пе¬тушке».
682. 3. Н. ПАСТЕРНАК
14 ноября 1933, с дороги
Дорогая моя Лялечка! Нет возможности сосредоточиться, все время на людях, весь день вместе1. Утро 14-го. Едем Донбассом между Харьковым и Ростовом. Слишком много «культурных удо¬вольствий», совсем непохоже на дорогу. Вчера были на киносеан¬се в поезде. Трогательный руководитель этого вагона-клуба. Он и проводник этого вагона, и радист, и доктор, и очень неплохой пи¬анист (сопровождал киносеанс и играл на пианино). Вечером за ужином вдруг ворвался из Москвы целый концерт сплошь из Шопена, наверное, из радиотеатра, ноктюрны, баллада и даже ва¬риации на тему ci darem la mano (Моц<артовский> «Дон Жуан»2). Когда этюды играли, я вообразил, что это ты вечером села играть и тебя стало слышно. Совершенно непохоже на путешествие. Крепко тебя целую и обнимаю, а также и Адика и Лялю.
Твой Б.
Впервые: Письма Пастернака к жене. — Автограф (РГАЛИ, ф. 379, оп. 2, ед. хр. 60). Примеч. 3. Н. Пастернак: «Открытка написана в поезде в Грузию».
1 Пастернак поехал с писательской бригадой в Грузию. В бригаду вхо¬дили П. Павленко, Н. Тихонов, В. Гольцев, О. Форш.
2 Знаменитая ария «Дай руку мне, красотка…» из оперы Моцарта «Дон Жуан».
683. 3. Н. ПАСТЕРНАК
17 ноября 1933, Тифлис
17. XI
Дорогая Киса! Мы остановились в Орианте, я, Тихонов и Голь¬цев в одном номере. Тифлис неожиданно родной, то есть гораздо знакомее и ближе, чем был в воспоминаниях. В дороге я просту¬дился и приехал с жаром, и сразу с вокзала, конечно, на ужин с вином и речами. Паоло и Тициан близки мне без всякой аффекта-ции, без натяжки, без желанья, чтобы это было так, я их страшно люблю. В них необычайно много того самого, отсутствие или ис¬чезновенье чего мы с тобой наблюдали в последнее время (напри¬мер, на вечере у Анны Арн<ольдовны>1). Вчера легли в 5 ч. Все встали сегодня в 10 ч. и пошли на засед<ание> Закавказского Культпропа, а я остался, отговорившись нездоровьем, хотя аспи¬рин мне вчера помог и я совершенно здоров: вот только допишу тебе открытку и выйду в город. По-прежнему ничего нигде не до¬стать, по-прежнему все дико дорого2, но зато по-прежнему евро¬пейский налет на городе и всем здешнем, видно, что дома и ули¬цы для живых людей, а не для призраков или формул. Вчера доро¬гой по Азербайджану (из Баку в Тифл<ис>) была летняя жара, в Гяндже покупали виноград, инжир, яблоки, груши (вспоминал Адика — поцелуй детей) — и у меня благодаря этому летнему дню все перемешалось: у меня такое чувство, точно зима 33—34 г. уже прошла и это лето 34 г. Кисанька, я не один тут, и у бригады «вы¬сокие» государственные цели. Как я ни отбрыкиваюсь, мне это дают понять на каждом шагу. Дескать, дело не в людях и талантах, а в организационной совболтовне. Может быть, не часто придет¬ся писать тебе поэтому. Крепко обнимаю тебя.
Твой Б.
Впервые: Письма Пастернака к жене. — Автограф (РГАЛИ, ф. 379, оп. 2, ед. хр. 60). Примеч. 3. Н. Пастернак: «Написано в Тифлисе».
1 А. А. Антоновская — писательница, автор романов «Великий Моу-рави» и «Георгий Саакадзе».
2 Те же лишения наблюдали в Грузии Пастернак и Зинаида Никола¬евна летом 1931 г.
684. 3. Н. ПАСТЕРНАК
21 ноября 1933, Тифлис
21. XI. 33
Дорогая моя Киса. Я пишу на Колином блокноте, говорю это, чтобы ты не удивлялась, увидав марку издательства1. Ниче¬го не буду описывать, потому что все расскажу дома. Мы видели много замечательного, а еше более того пили. Вчера на обеде в Кутаиси нами выпито было 116 литров!!! Все почти больны от этого времяпрепровожденья. Общество все время только мужс¬кое: Там<ару> Георг<иевну>2 до сих пор не видал, хотя 5 дней уже, как мы тут, Нина Алекс<андровна>3 встречала нас на вок¬зале, и я с того вечера ее не видел. Ездили в Имеретию и на Рион. Я совершенно пока не знаю, сколько еще пробуду. Если бы под¬строчники были готовы, я мог бы уехать хотя бы сегодня, но их пока нет ни у кого. Среди этого шума и гама я ни минуты не был один, кроме того утра, в которое я тебе написал последнюю от-крытку. Я был тогда простужен, а сейчас совершенно здоров. По тебе я соскучился как по мысли, как по себе самом, и чаще всего ты мне кажешься лицом той тишины, которую я опять найду только с тобою. Сейчас я с заседания в Культпропе и было улу-чил минуту, чтобы дописать письмо, но в номер опять вошли Тихонов и Гольцев, разговаривают и мешают. Давай расцелуем¬ся, и мне придется бросить. Дольше 1 декабря я тут не засижусь, как ни уговаривают меня Тициан и Паоло. Киса моя золотая, очень трудно писать, поминутно заговаривают со мною, точно не видят, что я занят. Меня начинает беспокоить, есть ли еще у тебя деньги. Почему-то я не так уверен в исполнительности Со¬рокина4, как был до сих пор. Телеграфируй мне об этом. Зажили ли у тебя руки? Играешь ли ты? Мне страшно хочется, чтобы ты взяла работницу. Это не пустые слова, но мне бы хотелось, что¬бы ты не откладывала этого до моего приезда. Письма отсюда ходят так долго, что, вероятно, я приеду раньше этого письма.
