письме JSfe 494дан разбор кни¬ги «Панорама…».
6 Воспоминания о знакомстве с В. Познером в литературном кафе Prager Diele в Берлине весной 1923 г.
7 Эсфирь Беркович.
8 Работы над «Повестью».
* «Наши дни» (фр.). 323
494. В. С. ПОЗНЕРУ
13 мая 1929, Москва
13.V.29
Вы мне опять не сообщили Вашего отчества. Благодарю Вас за книгу. Позвольте сказать Вам искренно, что я о ней думаю, Вас не щадя, потому что если Вы со мной согласитесь, то недостаток, который, на мой взгляд, роняет ценность Вашего труда и может дурно повлиять на судьбу книги, — легко поправить, да и случая внести эти исправленья недолго придется ждать, благо это 4-е уже изданье и, следовательно, книга будет переиздаваться. Я Вам ука¬жу на две, на три частности, но суть не в них, они будут поясни¬тельного характера, а потому и назову я их не сразу, а вперед ска¬жу о том общем изъяне, который и мог только их вызвать.
Предупреждаю Вас, что книгу я получил лишь третьего дня, и все время был очень занят. Я прочел ее не всю и читал не по порядку. Однако, пусть и без последовательности и вперемежку, две трети ее я все же прочел и не думаю, чтобы в недостающей трети находились те оговорки, которые служили бы автору изви-неньем, либо же, заключая теоретические обоснованья шерохо¬ватости, возводили недочеты книги в намеренно осознанную си¬стему.
Книгу Вы выслали мне по моей просьбе, просьба была вну¬шена ожиданьями, ожиданья были вызваны Вашими вводными замечаньями в Антологии1. Тремя первыми частями книга эти ожиданья оправдала. Объективными эти 277 страниц можно на¬звать лишь с тем ограниченьем, которое привлекает к Вам и дела¬ет Вам честь. Это — историческая широта человека живого, с при-страстьями, но такого, который этими пристрастьями не тешит¬ся, а сквозь них и при их помощи растет, переходя к широте еще большей и предрешенно живой. Откуда я это заключаю, или, дру¬гими словами, чтб подтвердило мне, что я в своих надеждах на Ваше лицо не обманулся? Вы нигде не даете своей поэтики, кото¬рая бы являлась мерилом Ваших суждений и оценок, и хорошо очень сделали, что не пустились на такую подделку. Потому что глубже и богаче всяких эстетических схем встает Ваша эстетика из сотни разбросанных по всем главам незначительностей, гово¬рящих о Вашем незаурядном, — творческой складки пониманьи. Таковы замечанья о переводах в главе об Анненском2; таковы со¬ображенья о Бальмонтовой музыкальности первых книг, когда эта музыка умела звучать, потому что представляла новизну для авто¬pa, такова трактовка Брюсовской судьбы (непоэтическая недо¬оценка жизни и действительности, ее, так сказать, порядкового места в последовательности творческого дела) и пр. и пр., — на¬зываю лишь затем, чтобы Вам было ясно, о чем говорю. Тут много прекрасных глав (об Анненском, о Блоке, об Ахматовой) — но я не занимаюсь разбором достоинств книги, побужденья у меня со¬всем обратные, я просто хочу, перед тем как перейти к четвертой части, ставящей Вас и книгу в ложное положенье, указать, как сильно и с какой выгодной стороны показывает себя автор, как много, другими словами, мы вправе от него требовать.
Почему Вы не пополнили своей осведомленности, с 22-го года становящейся очень недостаточной?3 Отчего, если это было невоз¬можно, не предпочли ограничить книгу тремя первыми, прекрас¬ными частями. Наконец, если Вы не могли отказаться от характе¬ристики этого периода, естественно близкого Вам и дорогого, то надо было из матерьяла, Вам доступного, выделить одно только несомненное и проверенное. Эту часть, шаткость подступа к кото¬рой Вы не могли не сознавать сами, следовало писать совершенно по-иному, нежели первые три. Тут сухая осторожность должна была заступить место личного лиризма, который в предыдущих частях дает историческую действительность, преломленную одаренным автором, а в этой преломляет ее через ряд житейских случайностей, т. е. через превратную среду, представляющую Вас в еще более лож¬ном и незаслуженном свете, нежели Ваши утвержденья. Здесь надо было позабыть кучу имен, Вами удержанных в памяти, и во всяком случае, посвятив две страницы Лунцу, назвав Боброва, Эльзу Трио-ле и пр. и пр., немыслимо было обходить совершенным молчаньем Ник. Асеева, равно как и странно было при Родовых, Машировых и пр. забыть о существованьи Демьяна Бедного4.
Надо ли говорить, что для личной неудовлетворенности Вы мне прямого повода не подали, кроме того косвенного (с Асеевым), ко¬торый, может быть, стоит прямого. Потому что как бы ни различе¬ствовали наши устремленья, как чужд не был бы мне былой Леф, как мимоходом не содействовал бы я всем смыслом моих работ по-степенному оттесненью их на задний план, Асеев есть Асеев, и он поэт мировой и бессмертный в том случае, если Кирсановы и Вага¬новы и т. д. и т. д. остаются у Вас на страницах и с них не скатыва¬ются. Вы должны понять меня: я не отказываю названным в поэти¬ческой жилке, я не перевожу их в самозванцы, я просто призываю Вас к масштабам и пропорциям. Ведь вот сумели же Вы предста¬вить участь Брюсова как трагедию и горькой серьезности ее не по¬низили. Нашлось же у Вас достойной человечности написать, не роняя предмета о Бальмонте, Вяч. Иванове, Ходасевиче (Вам этот такт изменил лишь в главе о Северянине, тут Вы тему обидно упро¬стили, тем ее исказив). А трагедия Асеева есть трагедия природного поэта, перелегкомысленничавшего несколько по-иному, нежели Бальмонт и Северянин, потому что тут не искусство, но время вы¬катило ту же, собственно говоря, дилемму: страдать ли без иллю¬зий или преуспевать, обманываясь и обманывая других. — К сожа¬лению, я очень занят и вряд ли скоро опять смогу Вам написать. На Вашем месте я бы обязательно запросил Ленинградских друзей о книге и выбрал бы судьями наименее пристрастных, и кто постар¬ше. Вас просто засыплют указаньями, и то, что я привел, я сказал Вам только в поясненье общего впечатленья от последней части.
Вы же не сердитесь на меня. А за всем сказанным горячо бла¬годарю Вас за подарок. Ваш Б. П.
Впервые: ЛН. Т. 93. — Автограф (собр. В. Познера, Париж).
1 «Anthologie de la litterature Russe contemporaine» («Антология совре¬менной русской прозы»), Paris, 1929.
2 Глава об Ин. Анненском начинается с рассуждения о том, что поэт не может быть понят и оценен в переводе на другой язык, а признание Петрарки, Шелли и Гейне во Франции основано на «культурном ханже¬стве» и подчинении авторитету школьных учителей (там же. С. 40).
3 Владимир Познер учился в Петербурге, в Тенишевском училище, в литературной жизни которого принимал активное участие, входил в груп¬пу «Серапионовы братья». В 1922 г. уехал в Париж.
4 В письме 23 мая 1929 Пастернак извинялся за скороспелое сужде¬ние: «Я был несправедлив к Вам в отношении IV-ой части. Урывками ус¬пел в этом убедиться, как и в том, что книгу надо читать в ее естественной последовательности. Многое из того, чего ждал и не нашел в IV-й, рассы¬пано в предшествующих главах, там, где досказываются отдельные исто¬рии старших, концом приходящиеся на революционное время. Отказы¬ваюсь ото всех моих замечаний, кроме одного, об Асееве. Впрочем, на-прасно я их беру назад: от проверки и переработки последней главы в но¬вом издании, и такой проверки, которую произвели бы Вы, книга бы только выиграла. Но и тон у меня сегодня совершенно другой. А главное, не то совсем надо было Вам написать. Не о книге, а о том, что удивительна в 24 года такая зрелость, и благородство, и — глубина. Что написать книгу по истории литературы, которая бы читалась как серьезнейшие произведе¬нья живейшего творчества и за которой постоянно бы веяло завидно-пла¬стическое, достойное разделенья и по-должному не высказанное, не от-деланное под теорию пониманье мира, да еще на чужом языке при всех этих качествах, в этом языке свободно проявленных, да еще в таком воз¬расте, — это чудо, с которым надо поздравить и перед которым можно преклониться. Вот что я упустил Вам сказать* (ЛН. Т. 93. С. 725—726).
495. А. Е. КРУЧЕНЫХ
14 мая 1929, Москва
Милый Алеша!
Заходил к тебе вчера (но не застал), и вот по какому поводу. Мне хочется повидаться с Николаем1, но стыдно казаться ему на глаза, не прочитав вперед двух его теоретических книг, — ты мне о них говорил, и будто есть они у тебя2. Не согласился ли бы ты по¬звонить мне как-нибудь в 3 ч. дня или в 8 по телефону. Мы бы условились о часе, и я бы к тебе за ними зашел, если бы ты конеч¬но был согласен дать мне их временно на прочтение. Жму твою руку. № мой телефона — 1-71-64. Твой 2>. Я.
14.V.29
Впервые. — Автограф (РГАЛИ, ф. 1334, on. 1, ед. хр. 184). ,Н. Н. Асеев.
2 Имеются в виду книги Асеева: «Дневник поэта» (Л., 1929) и «Работа над стихом» (Л., 1929), в первой из которых многие примеры для анализа рифмы или интонации взяты из стихов Пастернака, в частности «Тем и вариаций». Вероятно, обида за Асеева, обойденного молчанием в книге В. Познера, вызвала желание навестить друга.
496. Е. В. ПАСТЕРНАК
17 мая 1929, Москва
17.V.29
Дорогая Женюра! Только что подали твою глицинию, но Же-ничка уже спит, передам ему завтра по пробужденьи. Что же ты нам не пишешь, собака. Не пиши, не пиши, Бог с тобой, только набирайся здоровья. Мы Женичке стали делать по утрам холод¬ные обтиранья (стоялой с вечера водой) и спим с ним при от¬крытом окне. Он ликует, предвкушая, как тебя напугает этими впервые допущенными задатками будущего мужества. Только надо заметить, что жара тут адская, и только разве сами окна по¬мнят, открыты ли они или нет, нам же и не почувствовать. — Вя-ч<еслав> Пав<лович> задерживается и очень спорно, поедет ли он в Гаспру вообще или нет. Тем временем, прости, пришлось прожить твои деньги. Но не печалься. Во вторник (21-го) поста¬раюсь обязательно достать, и у тебя еще будет довольно времени их получить.
Приходила Феня, получив отпуск на одни сутки из больни¬цы. Ей мечталось и переночевать, — дом отказал ей в этом. Я по¬звонил Сене, не насилуя его, просто сказал, что хотела бы и с ними повидаться, он, не колеблясь, предложил привезти ее и на другой день заехать для отвоза в больницу. Разъезжала с ней Маня.
От наших с самого твоего отъезда ни звука. Если и завтра ни¬чего не получу, запрошу.
Был у Мейерхольдов. Так это получилось. В 7 часов позвонил он с настойчиво-проникновенной просьбой прийти к ним тотчас же и выслушать какое-то 14-летнее дарованье. Просил так, что я не нашелся, как отказать. Но через минуту очухался (перед тем я только-только от
