главы эти будут переписаны, и даже не посвящал в эти планы. — Дорогая моя, друг мой, прости, что не пишу тебе. Это некоторое время еще будет продолжаться. Меня очень мучит, что я не знаю твоего «Перекопа»3. Волны восхи¬щенья разрозненно доходят до меня, вероятно это замечательно. Из твоих сообщений меня сильнейше коснулось все о французс¬ких переводах, это было самым реальным и счастливым изо всего, что я узнал «заграничного» за этот год. Твоя французская строфа настолько твоя, что сливает оба языка в один, как сливаются не¬мецкий с французским под St. Gothard’oM (?)4. Ты страшно ты во всем этом и страшно мне нравишься верностью в этом всему, что в тебе всегда восхищало. Я и от Володи ждал чего-то подобного. Я ду¬мал, что он по-своему раздвинет рамки жизни и роковой предуга-данности всеми, т. е. исчезнет в неизвестность или обманет ожида¬нье еще чем-нибудь. Но, мне казалось, что обманув, останется жить, чтобы совершенствовать неожиданность, а о таком именно исходе я не думал. Но, разумеется, и он (т. е. конец) того же высокого рода. Не поддавайся волненью или тревоге, работай как до сих пор, я люблю тебя, если это тебе нужно, и крепко целую. Неандер был, благодарю за подарки, но деньги он сам переведет, а я сейчас не могу5. Пусть С. Я. простит, что до сих пор не ответил ему.
Тут превосходную лирику выпустил М. Кузмин, и я написал ему как раз накануне самоубийства В. М<аяковского>6.
Впервые: Цветаева. Пастернак. Письма 1922—1936.— Автограф (РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 171).
1 Скорбь Пастернака по Маяковскому и его понимание мотивов ги¬бели «лефовские друзья» восприняли как лицемерие. Об этом «соприкос-новенье с умственной пошлостью» см. также в письме № 547. «Друзья же изощрялись в спорах, / Забыв, что рядом — жизнь и я. <...> Так пошлость свертывает в творог / Седые сливки бытия», — писал Пастернак об этом в стих. «Смерть поэта» (1930).
2 Текст этой заметки неизвестен.
3 Поэма Цветаевой, посвященная заключительному эпизоду граждан¬ской войны. Работа над ней была начата летом 1928 г., Пастернак помогал в сборе материалов (см. письмо № 465).
4 На альпийском перевале Сен-Готард смешиваются французский и немецкий языки жителей пограничных кантонов. В «Охранной грамоте», описывая свою поездку через Альпы, Пастернак отмечал «место слиянья обоих речевых бассейнов». Слова о французской строфе Цветаевой, кото¬рая сливает оба языка в один, вероятно, относятся к авторским французс¬ким переводам отрывков из поэмы «Молодец».
5 Борис Николаевич Неандер — журналист, вернулся из эмиграции в Россию в начале 1930 г.
6 М. А. Кузмин. «Форель разбивает лед. Стихи 1925-1928». Л., 1929. Письмо Пастернака Кузмину неизвестно.
545. В. М. САЯНОВУ
15мая1930, Москва
15. V. 30
Дорогой Виссарион Михайлович!
Во-первых, я не поблагодарил Вас вовремя: за деньги, кото¬рыми ссудил меня П. П.1; за улаженье претензии Ленгиза и теле¬грамму об этом. — Все это превращается у меня в крупную задол¬женность перед «Звездой», которую я надеюсь погасить (т. е. от-работать) к осени, и может быть полностью. Разумеется, всем этим Вы страшно облегчили мне жизнь и работу, и не знаю слов, кото¬рые выразили бы мою благодарность.
Но делу о 656-рублевом Ленгизовском авансе под Спекторс¬кого2 был, очевидно, дан ход до Ваших переговоров. На днях я получил из Юрбюро Гиз’а требованье о погашеньи этой злосчаст¬ной задолженности. Юрбюро действует по просьбе Ленинградс¬кого отделенья и грозит в случае неуплаты судебным взысканьем. Я подам туда заявленье о состоявшемся перечисленьи долга с Лит. Худа Ленгиза на «Звезду»3, основываясь на Вашей телеграмме. Но я и Вас просил бы распорядиться о том, чтобы Юрбюро и его юрис¬консульт, тов. Ломакин, были Ленгизом извещены о состоявшей¬ся конверсии. Пожалуйста, простите, что со мной столько всегда хлопот. Делового письма не хочу осложнять интимностями, на¬пишу как-нибудь в другой раз, когда и поделюсь ближайшими планами.
Крепко жму Вашу руку. Еще и еще раз большое спасибо.
Ваш Б. Я.
Впервые: Ежегодник ПД, 1977. Л., 1979. — Автограф (ИРЛИ, ф. 597).
1 Имеется в виду Петр Петрович Крючков, секретарь Горького. В пись¬ме Горькому 31 мая 1930 Пастернак упоминает об этой помощи, оказан¬ной ему «в трудную минуту».
2 Окончательно Пастернак завершил работу над «Спекторским» ле¬том 1930 г. в Ирпене под Киевом. 29 сент. 1930 г. он писал С. Д. Спасскому об его окончании и сдаче в «ЗиФ». Отдельным изданием с цензурными купюрами «Спекторский» вышел в свет в 1931 г. в Государственном изда¬тельстве художественной литературы.
3 То есть литературно-художественный отдел Ленгиза, выплативший аванс. Судебное взыскание, однако, было подано, и разбирательство дли¬лось до весны 1931 г. См. упоминания об этом в письмах к 3. Н. Нейгауз № 595, 596, 598.
546. Н. Н. ИЛЬИНУ
18 мая 1930, Москва
18.V.30
Мой дорогой Николай Николаевич!
Не могу себе простить, что до сих пор оставил Вас без ответа. Ваша фантазия (с книгой) до крайности меня растрогала и обяза¬ла1. Мне бы хотелось, если посчастливится, написать Вам стихо¬творенье, потому что покрывать обыкновенной надписью стра¬ницу после такого шага как-то неловко. И все нет случая. При¬ближенье лета всегда сопряжено с семейными заботами и делами. Дайте схлынуть этой волне, и я обелюсь перед Вами. Но не ждите ничего особенного: именно и пустейшее не в моих силах сейчас, так я погряз во всем насущном. Может быть я на неделю другую, пристроив своих за городом, останусь один в квартире. Тогда бу¬дет легче. У меня ничего нет законченного, а цифру авансов страш¬но назвать. Придется спешно дописывать.
Еще раз спасибо. Не сердитесь на меня. Обнимаю Вас.
Впервые. — Автограф (РГАЛИ, ф. 1892, on. 1, ед. хр. 5). 1 Вероятно, просьба надписать недавно вышедший сборник («Две книги», М.-Л., ГИЗ).
547. М. И. ЦВЕТАЕВОЙ
Май 1930, Москва
Дорогая Марина! Ася давно просила переслать тебе эти кар¬точки. Прости, что позабыл вложить в последний раз. Огромное тебе спасибо за твое письмо. В нас сказалась одна и та же забота друг о друге, но как оценить твою, принимая во внимание мое свинское повеленье последних месяцев.
Мне немного нездоровится, утомлен, недосыпаю, весь день хожу с мутной головой.
Когда застрелился Маяковский, я два дня прокипел в здоро¬вом, чистом, укрепляющем горе. Я давно-давно не чувствовал так отлично — не скажу: себя, но отчетливую размещенность всего любимого: особенности столетья, тебя, твоих, язык, задачи, не-дооткрытые области поэтического знанья, — прости за вздорное теченье фразы, так к слову пришлось.
Я писал тебе, что во всем перечувствованном получил ско¬рый отпор1. Было бы ложной аффектацией задерживаться на этом случае дольше, чем я на нем задержался на практике. Эта мелочь и в письме должна была уписаться в одну строку, как и в жизни она заняла одно мгновенье.
Но с этого мгновенья меня как-то залихорадило. Однако ты не беспокойся. Это наполовину нечто мнимое, хотя я так создан, что мне от одного соприкосновенья с умственной пошлостью об¬метывает губы: от одной мысли, что выход из рабочей сосредото¬ченности подобен разврату и загрязненью крови. Я скоро возьму себя в руки: да это уже почти и случилось.
Моя работа затрудняется происшедшим. Я начерно писал зимой о Маяковском, крупно (в замысле), горячо и живо2. Но как о живом, в расчете что попадется на глаза живому, и чем-нибудь ему да послужит. Иное дело теперь, когда все это надо вести хо-лоднее и суше, чтобы не потеряться перед разом разросшейся на¬турой: ибо теперь — так я понимаю — писать о нем значит писать об истории гос<ударства> целого, и этот образ впервые для себя откапывать, обтирать, — и заводить в душе3. (Скользни и забудь: — приблизительности непозволительно невоплощенные.)
Я с просьбами. Передай, пожалуйста, Дм<итрию> П<етро-вичу>, что я страшно его благодарю за Eliot’a и рад подарку4, но чтобы простил, что не скоро ему напишу. Пусть также за то же не сердится на меня С<ергей> Я<ковлевич> — Можно ли поместить во 2-м изд<ании> Барьеров стихи к тебе?* Я их доправлю5.
Вышли новыми изданьями «Две книги» (хорошее изданье) и «Девятьсот пятый» (в отвратительном виде). Если кому нужно бу¬дет, напиши.
Не сердись на меня и не суди по этим письмам. У меня нет сил победить их бессодержательность, т. е. диссимулировать ее. Твой Б. А почт<овая> марка — твой «Перекоп». Заметила?6
* Ответь на подчеркнутое. Мне бы хотелось, чтобы по¬зволила. (Прим. Б. Пастернака.)
Впервые: Цветаева. Пастернак. Письма 1922-1936. — Автограф (РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 171). Датируется по содержанию.
1 См. в письме N° 544: «На четвертый день меня отлучили от собы-тья…» и коммент. 1 к этому месту.
2 Разговор идет о третьей части «Охранной грамоты».
3 Родство Маяковского и «ломящегося в века… небывалого, невоз¬можного государства» нашло краткое выражение в заключительной главе третьей части «Охранной грамоты»: «В своей осязательной необычайнос¬ти оно чем-то напоминало покойного. Связь между обоими была так ра¬зительна, что они могли показаться близнецами».
4 Какую именно книгу Т.-С. Элиота прислал Святополк-Мирский Пастернаку, узнать не удалось.
5 Во втором издании «Поверх барьеров» (1931) цикл «Смешанных сти¬хотворений» расширен стих, посланиями 1928-1929 гг.; обращенное к Цветаевой стих. «Ты вправе, вывернув карман…», публиковавшееся без назв. в «Красной нови» (1928, N° 5), вошло в него в переработанном виде и с обозначением инициалов адресата «М. Ц.».
6 Марка на конверте, посвященная победе Красной армии при Пере¬копе, была отклеена.
548. Р. И. ПАСТЕРНАК
20-е числа мая 1930, Москва Дорогая моя, дорогая мамочка!
Печальное известье о кончине бабушки уже достигло тебя, как я думаю1. Ищу и не нахожу слов тебе в утешенье. Тем более, что и меня эта весть поразила больше всяких расчетов. Обычные в та¬ких случаях угрызенья совести нахлынули и стали теснить меня. Мнимые, разумеется, потому что какая может быть вина моя пе¬ред ней?
А главное, прежде уходили из жизни, от определенно-живых. И горе было отчетливее, и загадка не так расплывчато-обидна. Как сказать, откуда уходят теперь? Пишут, что в последние дни она себя хорошо чувствовала и ничто не предвещало конца.
Все это меня застает рассеянно обомлелым. То, откуда посте¬пенно все мы уйдем, и само очень мало походит на жизнь. Веро¬ятно, я состарился и устал. Кроме того, меня угнетает повторность явлений. Опять очереди, опять я в них стою. Все это я уже пере-живал однажды.
У меня были готовы и остаются 150 р. на отправку в Ленин¬град. Пусть папа сообщит, посылать ли их Кларе, или часть, и тог¬да — какую. 50 р. Соне отправил, квитанцию прилагаю. Мне бы очень хотелось сделаться с вами на всю эту сумму, чтобы эта воз¬можность не пропала зря. Если можно, ответьте немедленно, по¬тому что после 10-го я уеду в Киевскую губернию. Женя с Женич¬кой и воспитательницей уже там,
