о чем я Вам говорил. Сти-хотворствует мой Юра и мешает мне писать прозу. С сердечным приветом. Ваш Б. Пастернак. 1 февр. 1947» (там же).

1018. С. Д. СПАССКОМУ

24 января 1947, Москва

24 янв. 1947 Дорогой Сережа!

Если ты соберешься в Москву, предупреди меня заблаговременно по почте. Мне надо будет почитать тебе написанную часть своего романа в прозе, который я продолжаю писать (к весне надеюсь кончить первую часть, а весь он будет в двух). Тогда я как-нибудь соединю тебя с какими-нибудь другими слушателями, Журавлевыми1 и еще кем-нибудь, и буду читать не у себя, как я уже это делал раньше.

Как ты и твоя семья? Мне в «Звезде», единственном номере, какой я видел, понравилась твоя поэма2, кусочки ясного пейзажа, обозначение краски, девушка на уровне Петровых глаз и лба в конце, размежевание с романтикой «наводнения», «бури в стакане воды», так сказать, в сравнении с нынешним, некоторые выражения.

Удивительно, что я так медленно подвигаюсь в работе и у меня так много времени пропадает даром, так, не в пример прежнему, полон я мыслей, может быть, несвоевременных и ненужных, но владеющих всем мною целиком. Целую тебя.

Твой Б. Я.

Впервые: Собр. соч. Т. 5. — Автограф (собр. В. С. Спасской).

1 Чтец Дмитрий Николаевич и его жена Валентина Павловна Журавлевы.

2 Поэма С. Спасского «Всадник», опубликованная в «Звезде», 1946, №2-3.

1019. О. М. ФРЕЙДЕНБЕРГ

24 января 1947, Москва

24 янв. 1947. Дорогая Оля, как это могло случиться, что я не поздравил тебя с Новым годом, что не пожелал тебе своего стереотипного: — здоровья и денег, двух вещей, из которых можно сложить все остальное! Успокой меня, пожалуйста, что ты жива, и еще чем-нибудь, что может уместиться в открытке.

Отчего я не пишу тебе? Оттого, что разрываюсь между обычным течением дня и писанием последнего счастья моего и моего безумья — романа в прозе, который тоже ведь не всегда идет как по маслу.

Да и что остается мне еще сказать тебе, до сих пор остается, в каждом письме? Чтобы ты как-нибудь так устроилась с ленинградской квартирой на лето (поручила ее хранить кому-нибудь), чтобы могла пожить летом у нас, близ нашей жизни и ее каждодневного копошения.

После всего сказанного становится интересно не то, почему я молчу, а скорее обратное. Итак, по какой причине, не имея сообщить ничего нового, сорвался я сейчас писать тебе?

До меня все чаще доходят слухи, что проф. А. А. Смирнов1 (а может быть, еще и многие, кроме него), ведут подкоп под моих Шекспиров. Я вдруг вспомнил, что это — в университете и настолько по соседству с тобой, что, может быть, тебе это обидно и огорчает тебя? Спешу тебя успокоить и уверить тебя, что это решительные пустяки и будут ими в любой пропорции, даже если бы они возросли стократно. Это пустяки даже в том случае, если бы это меня било не только по карману, а он был совершенно прав (а может быть, он и прав).

Я сделал, в особенности в последнее время (или мне померещилось, что я сделал, все равно, безразлично) тот большой ход, когда в жизни, игре или драме остаются позади и перестают ранить, радовать и существовать оттенки и акценты, переходы, полутона и сопутствующие представления, надо разом выиграть или (и тоже целиком) провалиться, — либо пан, либо пропал.

И что мне Смирнов, когда самый злейший и опаснейший враг себе и Смирнов — я сам, мой возраст и ограниченность моих сил, которые, может быть, не вытянут того, что от них требуется, и меня утопят?

Так что ты не печалься за меня, если тебе пришла в голову такая фантазия. Ты не можешь себе представить, как мало я заслуживаю сочувствия, до чего я противен и самоуверен!

Меня серьезно это обеспокоило в отношении тебя, как это бывает по отношению к Зине, когда (как в осеннюю проработку) я начинаю косвенно чувствовать, что я задет и запачкан тем, что ей приходится болеть и оскорбляться за меня2, а я это сношу и не смываю двойным ответным оскорблением.

В последние дни декабря за одну неделю я потерял двух своих ровесниц и приятельниц, умерла Оля Серова (старшая дочь художника)3 и Ирина Сергеевна, жена Асмуса.

Целую тебя. Твой Б.

Впервые: Переписка с О. Фрейденберг. — Автограф.

1 Профессор западноевропейской литературы Александр Александрович Смирнов препятствовал изданию Шекспира в «Искусстве», был причиной отказа изд-ва от предисловия Пастернака, в 1958 г. потребовал исключения переводов Пастернака из 6-томного собр. соч. Шекспира. О. Фрейденберг писала о нем 31 янв. 1947: «О Смирнове я знаю. Он произнес гнусную речь, разгромную и именно гнусную … Мы работаем бок-о-бок. Это совершенное ничтожество. О научном лице говорить не приходится: его нет! … Неудачно играл на религии и мистике средних веков, переехал на Шекспира, был зело бит, начал маскироваться под шекспироведа, цепляется, чтоб и тут быть откупщиком» (там же. С. 255).

2 См. об этом в письме № 1008.

3 С семьей художника В. А. Серова Пастернаки были дружны с детства, продолжая теплые отношения, связывавшие их родителей. В память Ольги Валентиновны Пастернак 11 мая 1947 г. устроил очередное чтение написанных глав «Доктора Живаго» в их квартире, в доме на углу Серебряного переулка и Молчановки, описанного в романе.

1020. М. В. ЮДИНОЙ

4 февраля 1947, Москва

Дорогая, дорогая Мария Вениаминовна.

Спасибо за подробную реляцию1, пишу страшно второпях.

Просьбы:

1) Чтобы значило или считалось, что начало в 7 часов. Это напоминать всякому, потому что в восьмом действительно надо будет начать.

2) Обязательно найдите возможность позвонить мне сегодня вечером (вторник) или завтра как-нибудь для ответа на следующий мой вопрос: Нельзя ли позвать двух девочек (они когда-то служили в Скрябинском музее, теперь работают в Библиотеке Иностранной Литературы), Крашенинникову и Сетницкую, вместо предлагаемого Вами моего актера (А. Консовского)2.

Уместится ли столько народу?

Общество неслыханное, я не шутя польщен и потрясен3. Позвоните, пожалуйста. Я сам с нетерпением и волнением жду вечера.

Веснина — прелесть. Я знаю ее4. Целую Вашу руку. Ваш Б. Пастернак

Впервые: «Новый мир», 1990, № 2. — Автограф (РГБ, ф. 527). Датируется по содержанию.

1 Пастернак предложил М. В. Юдиной 6 февр. 1947 г. прочесть у нее дома первые главы «Доктора Живаго». В письме, посланном Пастернаку с кем-то из своих друзей, Юдина подробно перечисляла приглашенных на этот вечер.

2 «Очень прошу позвать Вашего актера», — писала М. В. Юдина об Алексее Анатольевиче Консовском, которого Пастернак хотел заменить Б. А. Крашенинниковой и О. Н. Сетницкой.

3 Среди приглашенных Юдиной были М. В. Алпатов с женой, Н. П. Анциферов, А. Д. Артоболевская, В. А. Фаворский, Д. Н. Журавлев и др.

4 Наталья Михайловна Веснина — жена архитектора В. А. Веснина.

1021. Э. А. РАЙЦЫН

8 февраля 1947, Москва Дорогая Эстер Александровна!

Вы меня страшно растрогали, большое Вам спасибо!1 В стесненных условиях, в каких, вместе с большинством, приходится сейчас жить, вырабатываются навыки, наполовину варварские или спартанские, не знаю, как будет вернее. Я живу почти без книг, не храню ни листочка черновиков, не имею возможности сохранять переписку. Самое дорогое для себя (письма отца, М. Цветаевой и другое) я отдал однажды на хранение в один музей и до ста писем Map. Ив. при этом пропали2.

Это все — вступление к тому, что, несмотря на поиски, я не мог сейчас отыскать того Вашего письма, где был назван номер Вашего телефона. Будьте добры, сообщите мне его, пожалуйста, в открытке, мне хочется позвонить Вам. Я Вам как-нибудь позвоню между 3-мя и четырьмя, или часов в 11 вечера — как Вам удобнее?

Леня, младший мой сын, в восторге от пирога и присоединяется к выражению моей признательности. От души всего, всего лучшего Вам!

Во второй части романа, который я сейчас пишу, будет глава — стихотворное наследие человека, умирающего между годами смерти Есенина и Маяковского, году в 29-м. Все, что я пишу сейчас не в прозе, я пишу в эту главу. Кое-что оттуда я читал на прошлогоднем вечере3. У меня нет времени переписать «Рождественскую звезду» оттуда, самое лучшее, как мне кажется, но очень длинное стихотворение. Но «Зимнюю ночь» я Вам посылаю.

Еще раз большое спасибо за память, письмо и подарок.

Ваш Б. Пастернак

Впервые. — Автограф (собр. Б. Г. Райцына). Датируется по дате получения 10 февр. 1947.

1 Э. А. Райцын, экономист по образованию, впервые написала Пастернаку после его вечера 28 мая 1945 г. в Доме ученых и каждый год посылала на день рождения Пастернака собственного изготовления пирог. Пастернак писал ей 9 февр. 1946: «Милая Эсфирь Александровна! Благодарю Вас за Ваше поздравление. Я Вам пишу нарочно, чтобы проверить и установить Ваше имя и отчество, которые я наверное перепугал и ошибочно произвел из инициалов. Ваше прошлогоднее письмо, вероятно, у меня на даче, я не могу его найти, а я хочу написать и послать Вам мою книжку, как знак благодарности и внимания, несмотря на то, что в ней Вы не найдете ничего нового. Итак, напишите мне и исправьте мою ошибку. От души желаю Вам счастья и удачи на всегда трудном и всегда захватывающем жизненном пути. Ваш Б. Я.» (там же).

2 Имеется в виду пропажа писем М. Цветаевой, переданных в Скрябинский музей.

3 Речь идет о вечере 27 мая 1946 г. в Политехническом музее, на котором присутствовала Э. А. Райцын.

1022. М. В. ЮДИНОЙ

9—10 февраля 1947, Москва Дорогая Мария Вениаминовна!

Простите, что на Ваше великодушное и полное мыслей письмо я отвечаю так кратко и наскоро, и что ответ посылаю по почте, то есть простите за то, что он так долго будет к Вам идти1.

Огромное Вам спасибо и за подарок и за разбор вещи и за похвалы, но особенное и громаднейшее за то, что так значительно Ваше письмо, что письмо Ваше — письмо большого человека, что Вы не поленились дать в нем себя, что Вы в него вложили столько собственной силы. Вы не представляете себе, как важно и серьезно то, что я этим хочу сказать.

Переписываю и вкладываю «Рождественскую звезду». Я читал ее потный, хриплым и усталым голосом, это придавало «Звезде» дополнительный драматизм усталости, без которого она Вам понравится гораздо меньше, Вы увидите.

Как-нибудь при случае позвоните мне. Мне хочется еще раз поблагодарить Вас. Ваш Б. Я.

Впервые: «Новый мир», 1990, № 2. — Автограф (РГБ, ф. 527). Датируется по содержанию, ответ на письмо М. В. Юдиной от 7—8 февр. 1947.

1 Юдина послала с приятельницей письмо, содержащее разбор прочитанных Пастернаком глав, которые она восприняла как «непрекращающееся высшее созерцание совершенства и непререкаемой истинности стиля, пропорций, деталей… и грандиозности замысла». «О стихах и