говорить нельзя… Если бы Вы ничего кроме «Рожцества» не написали в жизни, этого было бы достаточно для Вашего бессмертия на земле и на небе» (там же. С. 173-174).

1023. О. М. ФРЕЙДЕНБЕРГ

16 февраля 1947, Москва

16 февр. 1947

Милая моя Олюшка, мамочка моя!

Что я, право, за собака, что, когда хочется и естественно ответить по-человечески и подробно, я оттявкиваюсь открытками или краткими записками.

Три странички твоего конспекта1 это дело бездоннейшей глубины и целый переворот, вроде коммунистического манифеста или апостольского послания. Как высоко тебе свойственна способность видеть вещи в их подлинности и первичной свежести!

Вот геркулесовы столпы этого конспекта.

2. Лирика — величайшее изменение общественного сознания, этап познавательного процесса, перемена виденья мира. Вселенная впервые заселяется на социальной земле людьми.

3. Мифы о богах становятся биографиями поэтов.

5. Из инкарнации становится метафорой, перенесеньем объективного на субъективное.

8. Наличие факта и момента. Не знает обобщающей многократности.

11. Возникает одновременно с нарождающейся философией2.

Все это потрясающе верно и необычайно близко мне вообще, и тому, чего ты не можешь знать и что я теперь пишу в романе (там есть такой, размышляющий, расстрига священник, из литературного круга символистов, и записи его о Евангелии, об образе, о бессмертии3). Некоторые выражения прямо оттуда.

Какая ты молодчина, и как все жалко, и в то же время как все чудесно и как похоже!

Я страшно занят сейчас. В довершение общей спешки осилил то, мысль о чем всегда гнал от себя как нечто не сформулированно-расплывчатое и неосуществимое, — пересмотр и переделку «Гамлета»… какую-то требующуюся, но какую именно? — непонятно какую. Его переиздает «Детгиз», и вот, отложив в сторону роман, я легко с разбега прошел его, облегчил и упростил. И то же самое надо сделать с «Девятьсот пятым годом» для другого переиздания4.

Благодарю тебя за возвращение статьи, ее только что подали5. И за письмо, с донесеньем. (На пакете не твой почерк, ты, наверное, кому-то поручила отправить!)

Если я урву минуту, я кому-нибудь из вас троих, тебе или Берггольц или Ахматовой, пошлю стихи из романа (насколько они стали проще у меня!), чтоб вы хоть что-нибудь обо мне знали, чтобы переписать или дать переписать остальным. Вернее всего Ахматовой, как преимущественной мученице, а твою тезку попрошу переписать и отнести тебе6.

Крепко тебя целую! Ты не можешь себе представить, как я стал вынужденно тороплив!

А лето?

Твой Б.

Впервые: Переписка с О. Фрейденберг. — Автограф.

1 Посылая тезисы своего доклада на научной конференции в университете, О. Фрейденберг писала: «В самом докладе я показывала неповторимые особенности древнегреческой метафоры, и чтоб показать это как следует, взяла полюс, пример твоего художника из «ранних поездов», там, помнишь, «на столе стакан не допит» — все это место такое замечательное» (31 янв. 1947; там же. С. 296). Имеется в виду стих. «Скромный дом, но рюмка рому…» из цикла «Художник», 1936.

2 Цитаты из тезисов О. Фрейденберг «Происхождение греческой лирики», опубликованных в сб. «Научная сессия ЛГУ 1946 г. Тезисы докладов по секции филологических наук». Л., 1946. С. 22-23. Полный текст работы опубликован в «Вопросах литературы», 1973, № 1.

3 Имеются в виду слова и дневниковые записи дяди главного героя романа Николая Николаевича Веденяпина во второй части «Доктора Живаго».

4 Для готовившейся в «Советском писателе» книги «Избранное» Пастернак, по настоянию редактора Ф. М. Левина, вносил исправления в текст «Девятьсот пятого года» и «Лейтенанта Шмидта».

5 О. Фрейденберг получила от В. М. Саянова посланную летом 1946 г. в «Звезду» машин. «Заметок к переводам Шекспировских трагедий».

6 К этому предложению О. Фрейденберг отнеслась неодобрительно. Пастернак сразу это почувствовал: «Очень, видно, тебе не хочется, чтобы я тебя связывал с моими «литературными дамами», — твоя ответная открытка прилетела скорее телеграммы. Но, представь, я уже написал А. А. с просьбой о тебе. Я тебе не могу гарантировать абсолютной неприкосновенности, но, с другой стороны, Ахматова так ленива на ответы и исполнение просьб, что, может быть, эта радость тебя минует» (2 марта 1947; там же. С. 258-259).

1024. М. ЧИКОВАНИ

25 февраля 1947, Москва

25 февр. 1947 Дорогая Мариечка!

Вы уехали и как сквозь землю провалились. От Вас ни слуху, ни духу.

Наверное у Вас жизнь еще труднее и времени еще меньше, чем у нас, только этим объясняется Ваше общее молчание.

Я надеялся, что мне напишет Бесо о книге и о том, подходит ли мое предисловие1. У Вас концертировал Нейгауз, и я думал, что он привезет мне более обильные и широкие известия о Вас всех, но он мне передал только несколько драгоценных и горячих, но очень коротеньких строчек от Нины и на словах много рассказывал об обоих Гудиашвили, которые, конечно, должны были также ему понравиться, как всегда восхищали меня.

Вы все, — дело ясное, — забыли меня, и если я сообщу Вам две-три вещи о нас, то только в расчете, что может быть это интересует кого-нибудь из прохожих под Вашим окном или жильцов из соседней квартиры.

Итак, первое. Нас всех страшно порадовало избрание Симона в депутаты2. От души поздравляем Вас и его. Работу над романом я прервал недели на две, — перерабатывал (делал более плавным и упрощал) перевод Гамлета для переиздания. Теперь опять возьмусь за продолжение прозы. Юра опять написал у меня несколько стихотворений, одно хорошее: «Рождество»3. Если Вы мне напишете, выбраните Симона и Бесо за безмолвие, уговорите Бесо тряхнуть стариной, вспомнить дни молодости, когда он был грамотен и умел читать и писать, а также повлияйте на «Зарю Востока», чтобы они прислали мне деньги, я перепишу для Вас и пошлю Вам это «Рождество» (ей-богу стоит, увидите, Вы не пожалеете).

Я здоров, чувствую себя великолепно, меня по-прежнему поругивают, поддерживая мою прирожденную бодрость. Леничка и Зина тоже в полном порядке и обнимают Вас.

Поцелуйте Нату (Нат. Георг.), Киру, Нину, напишите, как Нита и что у Вас дома. Кланяйтесь Никуше и помните, — Рождество!

Целую Вас и Симона. Ваш Б. П.

Впервые: «Литературная Грузия», 1966, JSfe 2 (с купюрами). — Автограф (ГМГЛ, № 147, 38).

1 Имеется в виду статья Пастернака «Несколько слов о новой грузинской поэзии», написанная по заказу издательства «Заря Востока» для сб. грузинских переводов Пастернака. Статья осталась ненапечатанной.

2 С. Чиковани был избран депутатом Верховного совета СССР.

3 Первонач. назв. стих. «Рождественская звезда».

1025. 3. Ф. РУОФФ

16 марта 1947, Москва

16 марта 1947

Благодарю Вас за Ваше сердечное письмо. Я совершенно согласен с Вашим мнением о ложке дегтя в бочке меду, портящей все дело. Долго это отравляло для меня все мое прошлое, все сделанное, за исключением самых последних лет после Шекспира. Теперь я к этим следам деформизма у себя (футуризма, распада форм, Маяковский например, ценивший меня, не прощал мне случаев гладкости и благозвучия) — теперь я к этому былому беспорядку отношусь гораздо спокойнее, и вообще мое прошлое сей-час меня не интересует, так много я работаю и так по-новому в последнее время. Я пишу сейчас большой роман в прозе о человеке, который составляет некоторую равнодействующую между Блоком и мной (и Маяковским и Есениным, может быть). Он умрет в 1929 году. От него останется книга стихов, составляющая одну из глав второй части. Время, обнимаемое романом, 1903-1945 г. По духу это нечто среднее между Карамазовыми и Вильгельмом Мей-стером.

Еще раз спасибо. Ваш Б. П.

Впервые: Собр. соч. Т. 5. — Местонахождение автографа неизвестно. Послано в Воркуту, где отбывала ссылку Зельма Федоровна Руофф.

Зельма Федоровна Руофф — биолог, приехала в 1930-х гг. из Германии в Россию строить социализм, была арестована.

1026. Н. ТАБИДЗЕ

22 марта 1947, Москва

Дорогая Нина!

Я обещал Марике Чиковани стихи о рождественской звезде. Пусть они идут через Вас1. Прочтите их и передайте ей. Кроме того, передайте, пожалуйста, Бесо Жгенти прилагаемую записку.

Я пишу не своими (Лениными) разведенными синими чернилами и это отравляет мне радость писания Вам.

Я с большим подъемом жил, думал, писал и читал написанное всю зиму, но в конце концов это совершенно бесцельное занятие, потому что все остается по-прежнему. Удивительно, как еще не открыли, что прежде всего смертельно скучно жить изо дня в день так неизменно-блистательно и однообразно-хорошо. Я с тоски схватил грипп, который переношу тяжелее проказы, — он мне изуродовал губы. Как Вы? Как Нита?

Что мне делать, Нина? Мне кажется, на этот раз сговорились меня слопать. Вы знаете, как легко это у нас делается. Я себя чувствую объеденным с головы и с хвостика, как селедка2.

Будьте здоровы. Я не только не пытаюсь поцеловать Вас, но даже не могу на словах сказать этого, такие следы заразы оставила на мне лихорадка.

Ваш Боря

22 марта 1947

Впервые: «Дружба народов», 1996, № 7. — Автограф (ГМГЛ, №021912, 9).

1 См. письмо № 1024. К письму был приложен автограф стих. «Рождественская звезда», сохранившийся в фонде С. Чиковани (ГМГЛ).

2 В докладе «О состоянии и задачах советской критики» 20 февр. 1947 г. А. Фадеев упрекал Пастернака в «узко-личных темах и усложненной, трудно воспринимаемой поэтической форме», в том, что он «засел на старых позициях проводника так называемого «чистого искусства»» (А. Фадеев. Собр. соч. Т. 5. М., 1961. С. 74). В статье «О поэзии Б. Пастернака» А. Сурков писал, что «реакционное отсталое мировоззрение» Пастернака «не может позволить голосу поэта стать голосом эпохи» («Культура и жизнь», 21 марта 1947).

1027. О. М. ФРЕЙДЕНБЕРГ

26 марта 1947, Москва

26 марта 1947. Дорогая Оля! Я болел гриппом и еще не выхожу, а Леничка, заболевший вместе со мною, еще лежит с небольшим послегриппозным осложнением (небольшое воспаление уха). Но чувствую я себя хорошо, и настроение у меня по-обычному бодрое, несмотря на участившиеся нападки (например, статья в «Культуре и жизни»). Кстати: «Слезы вселенной в лопатках»1. «В лопатках» когда-то говорили вместо «в стручках». В зеленных, когда мы были детьми, продавали горох в лопатках, иначе не говорили. А теперь все думают, что это спинные кости. Разумеется, я всегда ко всему готов. Почему с Сашкой и со всеми могло быть, а со мной не будет?2 Ничего никому не пишу, ничего не отвечаю. Нечего. Не оправдываюсь, не вступаю в объяснения. Наверное, денежно будет труднее. Это я пишу тебе, чтобы ты не огорчалась и не беспокоилась. Может быть, все обойдется. В прошлом у меня действительно много глупой путаницы. Но ведь моя нынешняя ясность еще менее приемлема.

Целую тебя. Твой Боря

Все это не имеет никакого отношения к твоему приезду. Наоборот, еще нужнее, чтобы ты приехала.

Впервые: Переписка с О. Фрейденберг. — Автограф.

1 В статье «О поэзии Б. Пастернака» Сурков в качестве примера отсталого мировоззрения Пастернака приводил строчку из стихотворения 1917 г. «Определение поэзии»: «Это слезы вселенной в лопатках» («Культура и жизнь»,