И. Аверина).
1 Ф. И. и Н. Н. Дмитриевым — родителям Коли Дмитриева.
2 Речь идет об Андрее Вознесенском.
3 Машин, первой книги романа была передана М. А. Мироновой, поэтому 12 янв. 1950 Пастернак послал О. Александровой записку: «Милая Ольга Ивановна! Найдите способ созвониться откуда-нибудь по телефону Ж-4-27-12 (предпочтительно утром, часов в 10) с Милицей Алексеевной Мироновой о том, как Вам получить от нее рукопись. Экземпляр ее должен состоять из толстой тетради прозы (177 стр.) и маленькой тетрадочки приложенных стихов, это дополнение обязательно, попросите М. А. проверить, в порядке ли в этом отношении рукопись, по вполне понятному недосмотру отдельно сшитая тетрадка может остаться незаложенной в большую тетрадь. Всего хорошего Вам и наилучшие пожелания Дмитриевым. Ваш Б. Пастернак» (собр. Б. И. Аверина).
4 Ответ на просьбу О. И. Александровой, выразившей желание прочесть «Охранную грамоту».
5 Имеется в виду недавний арест О. В. Ивинской.
6 Борису Ивановичу Аверину.
1106. О. М. ФРЕЙДЕНБЕРГ
9 декабря 1949, Москва
9 дек. 1949 Дорогая Олюшка!
Пишу тебе страшно второпях (вечный припев). Но на этот раз, правда, не жди ничего от письма и не «льсти себя надеждами».
Как всегда, очень острая статья1, порывисто, немногословно изложенная, как надо.
Больше всего остановила старая твоя мысль о возникновении лирики вместе с образованием социально расчлененного общества, о том, что «душа лирики — реальный план»2. И распространяться о Сафо я не буду только из торопливости.
Все, что ты пишешь и писала в предыдущем письме о дяде Мише, — поразительно, поразительно интересно и ошеломляет со стороны твоей роли и твоего мужества3 очень высоко, и мне, например, недоступно, что обезнадеживание и изнеможение, ис-ходящее от прошлого, от переворашивания ушедших вдаль памятников жизни, к которой ты причастна, не затмевает ясности твоего взора, что память даже не отца, а просто победителя, не дожившего до раскрытия своей победы, все время перед тобой, и подымает тебя и настраивает героически, что ты ее не упускаешь из виду. Это поразительно!
Новы были, конечно, и приковали к себе частности, которых я не знал, разнообразие открытий, пророчески-исчерпывающий их, так сказать, состав, угадавший имевшее последовать техническое будущее. И о Томсоне4, конечно. Но ты права, я это все чув-ствовал в нем, и как удивительно, что ты это запомнила5.
Теперь о «заспанных.. .»6 (неужели я так тогда написал? Странное определение). Наверное, под тем письмом был приступ действительного непритворного отчаяния, может быть, продолжавшегося несколько часов. Но, вообще, скорее наоборот, я слиш-ком уверен в себе, и то, что я тебя, тебя, чистую, талантливую, умницу мою родную, смел натолкнуть на этот тяжелый путь ободряющих возражений, в надежде услышать что-нибудь еще такое приятное и объективное, чего бы я не мог предугадать, — после-дняя низость, не имеющая имени.
Но в те дни я был вообще свиньей. Меня пробудило от спячки и немного призвало к порядку большое огорчение. Моя знакомая и тезка твоя, о которой я тебе писал, попала в беду и переместилась в пространстве подобно, когда-то Сашке7. Я страшно много работаю, причем все сразу, свое и переводное в стихах и прозе и, лучше сказать, глушу себя работой.
Целую тебя. Твой Б.
Какая жалость, что ты не едешь! Это главное.
Впервые: Переписка с О. Фрейденберг. — Автограф.
1 Пастернаку были посланы тезисы работы О. Фрейденберг «Сафо» (Доклады и сообщения. Вып. 1. Л., Филологический институт ЛГУ, 1949) с надписью: «Боре, дорогому брату. Оля. 27 ноября 1949».
2 Эта мысль была высказана в работе О. Фрейденберг «Происхождение греческой лирики» (1946). См. письмо № 1023.
3 О. Фрейденберг писала 27 нояб. 1949: «Занималась много отцом. Ко мне приезжали из Москвы от Академии наук. Посылаю им уникальные документы для изученья. Архив отца уже взят Музеем Связи. Пристроила я его, неудачника трагического» … Роюсь в прошлом, в фотографиях. Тяжко! Пишу биографию отца». М. Ф. Фрейденберг был журналистом и крупным изобретателем, автором книги воспоминаний. В его бумагах сохранились десятки патентов: «английских, русских, на автоматический телефон, на буквоотливную машину». Он был признан изобретателем кино (там же. С. 283-284).
4 Джозеф Джон Томсон — английский физик, который использовал открытия М. Ф. Фрейденберга.
5 Из письма О. Фрейденберг: «Был крупнейший изобретатель. Вспоминаю, как ты один это почувствовал в молодости, в Петербурге, помнишь?» (там же). Имеется в виду лето 1910 г. (См. также письмо к М. Ф. Фрейденбергу 1913 г. № 81.)
6 Фрейденберг неправильно прочла в письме JVfe 1098 слова о «негласной популярности среди интеллигентов-евреев, из самых загнанных и несчастных» и потому писала: «…Не спрягай ты себя в одном прошедшем, это грамматическая ошибка. Вздор, что заспанные евреи одни остались (твои ценители) … Ты будешь прекрасно писать, твое сердце будет живо, и тобой гордятся и будут гордиться не заспанные и не евреи, а великий круг людей в твоей стране» (там же).
7 Речь идет об аресте О. В. Ивинской (о расставании с ней весной 1949 г. см. письмо N9 1098).
1107. А. С. ЭФРОН
20 декабря 1949, Москва
20 дек. 1949
Дорогая бедная моя Аля!
Прости, что не пишу, что и сейчас не напишу тебе. Умоляю тебя, крепись, мужайся, даже по привычке, по заученному, в моменты, когда тебе это начинает казаться бесцельным или присутствие духа покидает тебя. Ты великолепная умница, такие вещи надо беречь. Как хорошо ты видишь, судишь, понимаешь все, как замечательно пишешь! Еще до твоего письма ко мне сидел у Ели-заветы Яковлевны и Зинаида Митрофановна1 вслух читала твое только что тогда полученное послание. Ну проницательность! Ну глубина, ну остроумие — прелесть, прелесть!!
О себе нечего рассказывать, все по-старому, пусть они тебе напишут, только милая печаль моя попала в октябре в беду, вроде того как ты когда-то раньше2.
Как только будет возможность, пошлю тебе что-нибудь из книжек или еще что-нибудь, если можно будет. От души тебе всего лучшего. Твой 2.
Впервые: Ариадна Эфрон. Письма из ссылки. Париж, YMKA-Press, 1982. — Автограф (РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 434). Письмо послано в Туруханск Красноярского края, куда А. Эфрон была этапирована после повторного ареста.
1 Е. Я. Эфрон и 3. М. Ширкевич — тетка Ариадны и ее приятельница.
2 Арест О. В. Ивинской.
1108. А. И. ЦВЕТАЕВОЙ
22 декабря 1949, Москва
22 дек. 1949 Дорогая Ася!
Спасибо Вам большое за открытку. Алин адрес: Красноярский край, Туруханск, до востребования. Она там работает в клубе, или «Районном доме культуры», живет очень трудно, но мыслимо. Я от нее имел два больших письма, пишет она великолепно и, вообще, умница и молодчина.
У Елизаветы Яковлевны весной был инфаркт, то есть какие-то неприятности с сердцем1. Она стеснена в движениях, часто лежит в постели. Я был у нее и нашел в хорошем, улучшившемся состоянии. Тогда хворала гриппом Зинаида Митрофановна, ее приятельница. Поговорили, всех вас вспоминали.
Очень трудно рассказать о себе. Было и есть многое в жизни, в работе. Переводы не единственное, что я делаю. Писал роман в прозе, первую книгу написал. Одним нравится, другим нет, в числе последних например Аля2. Тем не менее пишу продолжение.
Как сказать общее обо всем существовании, чтобы Вы поняли, в одной фразе? По возможностям, по тому, чтб я сейчас могу и умею, чем занят и захвачен и по какому-то существу своей судьбы, если не по ней самой, я сейчас несоизмеримо счастливее и сильнее, чем был в те времена, когда мы еще встречались. Но все это, все, что я сейчас Вам перечислил — где-то в облаках, во сне или в долженствовании, на земле же, практически, я никому не нужен и наверное ни одна собака меня не знает, как наверное успели убедиться и Вы в Ваших скитаниях. Я не ропщу и не жалею об этом. Чувство собственной неправоты не может толкнуть меня к исправлению. Дело не во мне, а в правоте или неправоте целой жизни, а второй, правой, после одной неправой мне никто не даст с новым детством, новой молодостью и прочим. Итак, мне прихо-дится доживать и доигрывать эту единственную мою закономерную жизнь, ставшую мне целым миром, от которого я завишу больше, чем от остальной природы. Вот я нагородил Вам целую страницу метафизики и все-таки ничего не сказал.
Живу (в смысле заработка) главным образом переводами. Напереводил, действительно, уйму. Первую часть Фауста сделал в прошлом году. Пришлю Вам, если будет возможность, Шекспировскую хронику «Генрих IV» (где Фальстаф). Или уже посылал Вам? Вот что стоит прочесть по-русски. Перевел также Лира, но это вздор по сравнению с хроникой.
Но все это чепуха по сравнению с оригинальным и лично-житейским планом. Однако первый — сплошь заблуждение, а второй (по беде и «несудьбе») сплошь горе.
Но довольно Вам загадки задавать.
Целую Вас. Ваш Б.
Впервые. — Автограф (РГАЛИ, ф. 1190, оп. 2, ед. хр. 397). Письмо послано в Пихтовку Новосибирской области.
1 Е. Я. Эфрон.
2 А. Эфрон написала большое письмо 28 нояб. 1948 с разбором недостатков романа. См. ответ Пастернака JSfe 1082.
1109. Н. А. ВЕНКСТЕРН
26 декабря 1949, Москва
26 дек. 1949
Дорогая Наталия Алексеевна!
Огромное Вам спасибо за Ваше щедрое, замечательное, так много мне сказавшее письмо1. Вы поразительно глубоко и притом по-артистически поняли более даже, чем самую вещь: судьбу и направление всего этого воображенного мира, этого столба, этого потока. И Вы сумели мне сказать самое радостное и нужное: что этот труд не пропадает даром, что где-то эта одинокая блажь, это расставшееся с современниками отклонение встречается с привидевшеюся автору целью (о мастерстве, поставленном на службу собственному душевному опыту, Вы чудно сказали).
Ваше письмо тем дороже мне, что оно очень своевременно. Как раз сейчас, после полуторагодового перерыва я возобновил работу над романом, пишу также стихи к нему и надеюсь к весне его закончить.
Надеюсь, Вы совсем поправились и Ваши глаза совершенно в порядке?2 Сердечный привет Вашей дочери и изъявления признательности всем Вашим друзьям, прочитавшим рукопись.
Да, кстати. Я получил о романе письмо без подписи какого-то очень тонкого, глубоко понимающего читателя, пожелавшего остаться неизвестным. Очень интересное письмо с самостоятельными и хорошими мыслями о литературе в кавычках и назначе-нии больших произведений.
Не Олег ли Николаевич, о котором Вы пишете?3 Теперь я в этом почти уверен. Если это так, передайте ему, пожалуйста, горячую мою благодарность за его замечательное письмо.
От души Вам всего лучшего. Ваш Б. Пастернак
Впервые. — Автограф (РГАЛИ, ф. 2050, on. 1, ед. хр. 273).
Н. А. Венкстерн — драматург, автор шедших в театрах инсценировок романов Ч. Диккенса.
1В своем письме, написанном после чтения первой книги «Доктора Живаго», Венкстерн отмечала как «самое пронзительное» качество прочитанного — решимость автора «стоять лицом к лицу с жизнью» и видела в нем «исполнение писательского долга — поставить свое
