мое настроение. Все это в наилучшем порядке, милый мой, действительно хорошо, без малейшей тени принятой в высшем свете иронии.
Зинаида Николаевна ездила в Ленинград в одну из Ста-сиковых поездок. И должно же было случиться, что почти единственными провожающими к «Красной стреле» на пустом и ветреном ночном перроне были я и Галя, а другими мама и Миша Поливанов, провожавшие случайно уезжавших на том же поезде Маргариту Густавовну и Константина Михайловича!1
Зин. Ник. очень хорошо, с нематеринскою трезвостью говорит о Стасике и поездке, отделяя вопрос об его успехах от вопроса о том, как он играл (я не согласен с ее тревогой по поводу слишком частых его выступлений, рискованных, по ее мнению, потому что они ведут к нервности почти беспамятной и мешают спокойной сосредоточенности исполнения, — я считаю, что так и должно быть, что искусство должно быть частью жизни, и хорошо, чтобы она вредила ему). Так же немногословно и по существу отозвалась она о продолжении Живаго, — 3. Н. в числе тех, кому эта часть нравится. Меня, между прочим, удивляет, как снисходителен ты был, когда летом в Переделкине, наскоро пробегая главы рукописи, пожелал не заметить, что она еще совсем не гладка, и только запнулся перед какой-то фразой. Наверное, это обстоя-тельство затруднило чтение вещи дяде Шуре, но он не отдал себе отчета в этом главном, первом по счету недостатке, и стал объяснять двойственность впечатления (неблагоприятного) разными другими причинами, философскими.
Да, так тогда рукопись была еще очень далека от того вида, в каком она может годиться для переписки. Теперь ее переписали. И мнения, наверное, очень разделятся.
Очень широко мнение (оно совсем не доктринерское, в число думающих так попадают и дядя Шура, и мама, и кто хочешь, — это общее мнение), что какую-то часть существующего я должен был бы все же видеть другими глазами, что это отъединение слишком далеко зашло, что в нем есть что-то неестественное и с точки зрения искусства. Так как я очень часто сталкиваюсь с этим взглядом, то волей-неволей разобрал его с достаточностью2.
Я думал дальше дать тебе свои соображения по этому поводу, но есть какой-то градус умствований, за которым они становятся нудны и нестерпимы. Мне кажется, этот градус достигнут. Прошу тебя поверить на слово без подробных обоснований, что я доволен судьбой, вот главное объяснение всего, что делаю я сам и что со мною делается.
Зин. Ник. и Леничка много занимаются фотографией. Посылаю тебе два ее снимка.
Я знаю, как ты занят. Можешь в каком-нибудь из своих писем маме упомянуть о получении этого письма и карточек, и я буду считать ее звонок твоим ответом.
Впервые: «Существованья ткань сквозная». — Автограф.
1 К. М. Поливанов — профессор электротехники и его жена — дочь Г. Г. Шпета. Их сын М. К. Поливанов — тогда студент физического факультета МГУ.
2 В числе непринявших новые главы «Прощание со старым» и «Московское становище», посвященные 1917—1919 гг., были Ливановы. Давая им перепечатанные главы для чтения, Пастернак сопроводил их запиской на имя Евгении Казимировны: «Вот рукопись, Женичка. Если будет время у Бори, то будет совсем роскошно. Только не читайте слишком мелкими дробленными порциями. Если захотите что-либо сказать, то не по телефону, а письмом или при ближайшем свидании. Я теперь к телефону отношусь как к открыткам: «да, нет, все здоровы, чего и Вам желаем». Зина прочла эту часть, ей нравится. Крепко целую Вас обоих и Васеньку и, в идее, Наташу целую. Ваш Б. 8 ноября 1950 г.» («Москва», 1993, № 10). Василий Борисович — сын Ливановых; Наташа Рикко — дочь Е. К. Ливановой от первого брака.
1145. 3. А. НИКИТИНОЙ
22 ноября 1950, Москва
22 нояб. 1950. Дорогая Зоя Александровна! У нас «разукрупнили» наше почтовое отделение, и вчера, когда я отправлял Вам заказной бандеролью книги1, я в первый раз переступил порог нового, куда нас перевели. Отделение и персонал произвели на меня очень несолидное впечатление, да и может быть книги надо было посылать не заказной бандеролью, а как-нибудь иначе. Если через неделю книги не придут, дайте мне знать, я пошлю с Главного почтамта, или их отвезет Стасик, выезжающий на свой ленинградский концерт. Последний способ всего лучше, жаль что я сразу не догадался. Будьте здоровы.
Ваш Б. Я.
Впервые. — Автограф (РГАЛИ, ф. 2533, on. 1, ед. хр. 321).
1 Вместе с бандеролью Пастернак писал Никитиной «21 ноября 1950. Дорогая Зоя Александровна! Спасибо Вам большое за письмо и за все. Подписанные договоры прилагаю. Книги тоже высланы. Когда будете в Москве, обязательно звоните и заходите. От души желаю Вам всего лучшего. Ваш Б. Пастернак» (там же). После подписания договоров и получения аванса Пастернак снова писал Никитиной в ответ на сообщение о том, что текст переводов взят из предыдущих изданий, по которым сделана расклейка для типографии: «28. XII. 1950. Дорогая милая Зоя Александровна! Я — страшная свинья, что до сих пор не поблагодарил Вас за своевременно полученные деньги. Вы товарищу, расклеивавшему текст, положили слишком малую оплату. Надо по меньшей мере по 50 р. за пьесу. Я все надеялся, что Зина поедет в Ленинград и отвезет. Ваш Б. Пастернак» (на талоне почтового перевода в 150 рублей; там же).
1146. А. С. ЭФРОН
5 декабря 1950, Москва
5 дек. 1950. Аля, родная, прости, что я так редко и мало пишу тебе, настолько реже и меньше, чем хотел бы, что кажется, будто бы не пишу совсем. Не сочти это за равнодушие или невнимание.
В конце лета я полтора-два месяца писал свое, продолжение прозы, а теперь по некоторым соображениям решил двинуть вперед перевод второй части Фауста. Это нечто вроде твоих лозунгов1, подвигается медленнее, чем у меня в обычае, непреодо-лимо громоздкая смесь зачаточной и оттертой на второй план гениальности с прорвавшейся наружу и торжествующей Вампукой2. Вообще говоря, это труд решительно никому ненужный, но так как нужно делать что-нибудь ненужное, лучше буду делать это.
Алечка, все это я написал только для того, чтобы записать чем-нибудь эти полстраницы. То, что я хочу сказать тебе, выразимо в нескольких строках. Жизнь, передвижения, теснота квартир научили меня не загромождать жилья, шкапов и ящиков стола книгами, бумагой, черновиками, фотографиями, перепиской. Я уничтожаю, выбрасываю или отдаю все это, ограничивая рукописную часть текущей работой, пока она в ходу, а библиотеку самым дорогим и пережитым или небывалым (но ведь и это, к счастию, растаскивают). Когда меня не станет, от меня останутся только твои письма, и все решат, что кроме тебя я ни с кем не был знаком.
Ты опять поразительно описала и свою жизнь и северную глушь в морозы, и было бы чистой болтовней и празднословием, если бы я упомянул об этом только ради похвал. Вот практический вывод. Человек, который так видит, так думает и так говорит, может совершенно положиться на себя во всех обстоятельствах жизни. Как бы она ни складывалась, как бы ни томила и даже ни пугала временами, он вправе с легким сердцем вести свою, с детства начатую, понятную и полюбившуюся линию, прислушиваясь только к себе и себе доверяя. Радуйся, Аля, что ты такая. Что твои злоключения перед этим богатством!
Крепко целую тебя. Твой Б.
Впервые: Ариадна Эфрон. Письма из ссылки. Париж, YMKA-Press, 1982. — Автограф (РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 434).
1 А. С. Эфрон писала лозунги и оформляла стенные газеты, работая в Доме культуры в Туруханске.
2 «Вампука, невеста африканская» — опера В. Г. Эренберга (1909), пародирующая оперные штампы.
1147. Н. ТАБИДЗЕ
5 декабря 1950, Москва
5 дек. 1950 Дорогая Нина!
Вы наверное получили мое пустое и торопливое письмо, но не торопитесь сами отвечать мне. Числах в десятых декабря, т. е. через неделю, я надеюсь перевести Вам немного денег, чтобы к Рождеству и новому году у Вас руки не были так связаны1. Тогда, на праздниках, ответьте мне.
Мне правда хорошо, как я, наверное, писал Вам, только, наверное, я работал бы лучше и быстрее, если бы переводил не такую Вампуку, как вторая часть Фауста.
Я больше, чем когда-либо, доволен своей судьбой и не желаю ей перемен. В последнее время мне многое кругом кажется страшно мелочным. Мою жизнь, если бы кому-нибудь это требовалось, могло бы изменить чье-нибудь шире, чем на мою жизнь, распространенное великодушье, но это именно дело этой, неизвестной мне, великой души, мне же вести себя по-другому нельзя, и эта неотменимость преисполняет меня счастьем.
Крепко целую Вас. Ваш Б.
Впервые: «Вопросы литературы», 1966, № 1. — Автограф (ГМГЛ, №021912, 18).
1 Почтовый перевод на 2000 р. был послан 19 дек. 1950: «Дорогая Нина! Я так давно болтаю об этих деньгах и посылаю их так поздно, что Вы, наверное, уже не испытаете удовольствия получив их. Простите! У меня все хорошо, кроме известного Вам плохого. Как Нитина нога, не попал ли в нее осколок? Крепко целую Вас и желаю встретить новый год здоровою и веселой. Всем привет. Целую Вас. Ваш Б.» (ГМГЛ).
1148. С. П. БОБРОВУ
и М. П. БОГОСЛОВСКОЙ
7 декабря 1950, Москва
7 дек. 1950.
Дорогие Сережа и Мария Павловна!
Ужасная возня с этим «вторым Фаустом»! И, как у всех, кроме работы, столько постороннего! Оттого и не отвечаю. Спасибо за твои милые строки, Сережа! Не пиши мне так, а то я буду в таком долгу перед тобой!
Был какой-то просвет двухдневный (но я не умею читать так быстро, как Зина), я проглотил первую часть Жюльена1 и с пропусками, как читают молодые девицы, заглянул во все потрясающие главы второй. Я читал Вас не как переводчиков, но как друзей автора и героев; как участников: творения и всех описанных в нем событий и всего этого, катящегося вперед и увлекающего за собою потока. Какая чистота и жар порывов! Как верно и с какой благородной стороны увидена жизнь! Еще недавно было очевидностью, что никаким другим искусство быть не может. И вдруг этой истины не стало и в помине.
Я читал «Черное и Красное» в ту войну, в двух книгах, изданных, кажется, Некрасовым, не помню чей перевод, но, наверное, был неплохой. Потом куски, когда ходил в Университетскую библиотеку, в оригинале.
Очень хорошо, что вы возвращаете читателю право на простодушие, что не обременяете его «литературными достоинствами» работы или позволяете их не видеть, что мимо этого всего вводите прямо в голое и горячее существо.
Надо будет повидаться, как-нибудь на рубеже старого и нового года, или около того. Об этом дадим заблаговременно телеграмму. Извините (оба) за торопливость записки.
3инаида Николаевна присоединяется.
Ваш Б. П.
Впервые: «Встречи с
