а я — окончательным и не нуждающимся в дополнении. Не торопись мне писать, не задумывай длинных писем, не тревожься, не создавай себе из этого забот. Мне жаль твоего времени и сил, я и без писем знаю все.
Я знаю и то, что посланного наверное едва тебе хватило на возвращение долгов и как только будет возможность (довольно скоро), дошлю еще.
Я так чудно доживал последние дни сентября на даче, великолепно себя чувствовал, Бог знает что воображал о себе и своих возможностях и море мне было по колено первые дни по переезде в город, — я сел за окончание романа, работа пошла.
Но мне давно, уже около 10-ти лет надо было основательно заняться зубами. Надо было решиться на удаление всех оставшихся собственных зубов и их замену протезом, как их теперь делают. Я набрался храбрости и теперь наказан. Протез плохо прилегает, изъязвил мне все во рту. Говорят, так всегда бывает в начале, потом обойдется. Это обстоятельство сбило с меня спесь и поставило меня на место.
Кроме того, тут много шуму наделал напечатанный в четырех номерах «Нового мира» (с седьмого по десятый) роман В. Гроссмана «За правое дело»1. Все советовали прочитать. Я воспользовался вынужденным досугом и стал читать.
Мне очень понравилось начало, описание первой ночи войны на границе, множество определений, умных и глубоких, множество зарисовок, живых и поэтических, строки о Яснополянском доме, все о письме матери (Штрума2) и его чтении сыном, вся часть об эвакуации детдома и воздушном налете немцев на Сталинград, все о национал-социалистах в Берлине. Но серых, неряшливо написанных страниц, держащихся на риторической приподнятости и нравственном штампе становилось все больше, в третьей части я автору уже не верил, в четвертой был чем-то восстановлен против него. Я не выношу этой ложной глубины и расхожего возвышенного образа мыслей по всякому поводу: «Любовь матери… была также нужна, как этот кусок солдатского хлеба». Я не верю мелькающим на каждом шагу всеобщностям (таким что ли: он посмотрел на закат и вспомнил то-то, и то-то, и то-то и чуть ли не всю свою жизнь. Или: в этом (каком-нибудь частном явлении) было то-то, и то-то, и то-то, и сырость осени, и детство в деревне, и пр. и пр., и целая вселенная). Это хорошо, и бывает иногда и тогда надо правильно передать и эту редкость. Когда же это превращается в постоянный стилистический прием, это значит, что правда и живописующая наблюдательность уступили место заводному механическому многоговорению по всем правилам ораторского искусства. На 600 страниц текста страниц 60 истинных и живых. Как могло это случиться у человека с умом и талантом? Это тоже, как зубы, меня расстроило.
Когда в начале он несколькими страницами захватил меня, я был готов склониться перед ним и отдать ему все, он должен был попрать меня и уничтожить. Но этого не случилось. Не изменил моей природы, не освободил моих «клепок» от придури, и этот пример, и этот разговор по-взрослому, в требующемся направлении, такой яркий и талантливый, но и такой противоречиво плоский и неполный!
И я рад, что стою в стороне как неприменимый ни к чему курьез с «детской» может быть, любительской, дилетантской никчемностью своего дела перед заколдованным кругом этого так по странному вдохновенного профессионализма, оригинального во стольких частностях и бесцветного в целом даже тут, в этом примере, как у всех.
Но может быть я завидую, пристрастен и ошибаюсь? Проверь, пожалуйста. Достань, если есть у вас в клубе, эти четыре книжки и прочти. Там есть много прекрасного, многие места потрясут тебя. Искренне напиши мне, что ты думаешь. Наверное, я не прав, скажи мне это, не бойся, я не разлюблю тебя.
Твой Б.
Странно, когда начинается вранье, внутреннее (писание того, что автор не думает) и внешнее (несоответствие действительности), то и язык становится неожиданно неправильным, точно автору заложило ухо или он передал перо кому-то другому: ехал пароходом, вернулся лодкой, отправился самолетом, поездом, машиной, выждал тишину, ждут первую рюмку, пошел искать молоко3.
Впервые: «Знамя», 2003, № 11. — Автограф (РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 434).
1 Пастернак познакомился с Василием Гроссманом во время войны, в Чистополе, куда он весной 1942 г. приезжал к жене. Он подарил Пастернаку книгу «Сталинград» (М., 1943), где Пастернак разметил факты, связанные с участием генерала Л. Н. Гуртьева в обороне Сталинграда. Н. Г. Бруни вспоминала, как Пастернак рассказывал ей, что его инфаркт был вызван тяжелым разочарованием в романе Гроссмана, знакомство с которым заставляло ждать большего.
2 Герой романа «За правое дело».
3 На следующий день после письма к А. Эфрон у Пастернака случился инфаркт, при первой возможности 25 окт. он писал ей: «Аля, меня в инфаркте свезли в Боткинскую больницу. Я думаю, я выздоровею. Я получил твое письмо. Спасибо тебе, родная, чудная девочка моя. Я не врал
тебе, намереваясь дослать тебе еще денег, но отсюда, из больницы, мне некому и трудно это поручить. Авось, Бог даст, выздоровею. Запрещено писать и двигаться. Крепко целую тебя. Твой Б.» (там же. С. 170).
1205. Д. С. и К. А. ФЕДИНЫМ
19 октября 1952, Москва
19 окт. 1952
Дорогие Дора Сергеевна и Костя!
Вы бы доставили нам большую радость, если бы согласились побывать у нас вечером в пятницу, 24-го, на этой неделе1. Можно ли на это надеяться?*
Сердечный привет от нас обоих Вам и всему Вашему дому.
Ваш Б. П.
Впервые. — Автограф (собр. Н. К. Фединой).
1 Празднование именин 3. Н. Пастернак, которые всегда широко отмечались, не состоялось; 20 октября Пастернака с обширным инфарктом миокарда увезли на скорой помощи в Боткинскую больницу.
1206. М. К. БАРАНОВИЧ
Конец октября 1952, Боткинская больница
Дорогая Марина Казимировна.
Нельзя шевелиться, писать, буду краток. Надо втайне попросить Валентина Фердинандовича Асмуса (Д-3-00-80 доб. 425) попросить ссудить для моих надобностей (скажите для каких) две тысячи (2000). (Все будет возвращено). Получите, пожалуйста, эти деньги и отнесите Марии Николаевне Костко1 Потаповский пер. д. 9/11 кв. 18 на два месяца (на октябрь и ноябрь).
Расскажите, что со мной, пусть не пугаются, пусть не боятся делать долги в перерыве.
Простите за сумбур. Сообщите об исполнении через Вашу знакомую, работающую в Боткинской.
Просил Вас уже раз об этом письмом, но с неправильным адресом (ул. Огарева)2.
Крепко, крепко, крепко целую. Б. Я.
* Дайте нам об этом знать. (Прим. Б. Пастернака.) 706
Впервые: Переписка Б. Пастернака с М. Баранович. — Автограф (Hoover Institution Archives, Stanford). На конверте адрес: «Москва, ул. Грановского (бывш. Шереметевский пер.) д. 2, кв. 11». Правильное назв. «ул. Грановского» вычеркнуто, а «Шереметевский» подчеркнуто чернилами, наклеены два бланка, один с указанием, что письмо не доставлено «за неуказанием точного адреса», и второй с правильным адресом. Примеч. М. К. Баранович: «Присоединение Борисом Леонидовичем к тепе-решнему названию моего переулка старого — Шереметевский пер. — каким-то роковым образом опять задержало доставку письма. Отчаявшись в моем ответе, Б. Л. настоял на допуске к нему в больницу В. Ф. Асмуса и уже не знаю или не помню, каким способом передал деньги М. Н. Кост-ко» (там же. С. 85-86).
1 Мать О. В. Ивинской, которая отозвалась на эту посылку и известие о болезни Пастернака письмом к нему, посланном на адрес М. Баранович. Пастернак отвечал ей после возвращения из больницы 3 янв. 1953: «Дорогая Мария Николаевна! Я взял на себя смелость попросить Марину Казимировну вскрыть и прочитать мне Ваше письмо по телефону. Как я узнал и почувствовал Вас в нем! Сколько в него вложено горячей Вашей души, как полно оно сердца и жизни» (Ивинская. В плену времени. С. 133).
2 Предыдущее письмо, написанное расползающимися буквами: «Дорогая Марина Казимировна! Запрещено писать, двигаться, буду краток. Позвоните Валентину Фердинандовичу (сказать ему, чтобы не говорил Зине) пусть даст Вам для моих нужд заимообразно, с возвратом, если Бог даст, буду жив, 2000 руб. (две тысячи). Получите их и отнесите Марии Николаевне Костко (Потаповский 9/11, кв. 18) на два месяца. Все ей расскажите, кланяйтесь. Об исполнении сообщите через посредство Вашей приятельницы, передавшей мне сегодня поклон. Мне хорошо. Крепко, крепко, крепко целую. Ваш Б. Я. Боткинская 23 окт. 1952. Марии Николаевне скажите, чтобы делала долги, все возмещу, если уцелею, деньги будут» (там же. С. 26). На конверте адрес, карандашом: «Москва, ул. Огарева, д. 2, кв. 11» и надпись: «Адрисат (так!) не проживает, Управдом… 1. XI. 52».
1207. А. К. КОТОВУ
3 января 1953, Москва
3 янв. 1953 г. Боткинская больница Дорогой Анатолий Константинович!
У меня был инфаркт, — пишу Вам из Боткинской больницы, — но это не с тем, чтобы жалобить Вас: я чувствую себя хорошо, лечусь в превосходных условиях и все у меня обстоит великолепно.
Денег у меня более чем достаточно. Но один из моих друзей попал несколько лет тому назад в беду, четыре года находится в отсутствии. У него двое детей, они учатся, с ними бабушка. Я их все время поддерживал.
Из больницы, а потом и из дому, при той неподвижности и связанности по рукам, на которые обрекут меня надолго последствия перенесенной болезни, я не смогу из общих своих средств распорядиться об этой помощи, как делал это раньше.
Бабушке детей, Марии Николаевне Костко я отправил из больницы доверенность на получение моего гонорара за материал, помещенный в «Антологии русской советской поэзии»1, и порекомендовал ей связаться по телефону с редактором, Никола-ем Васильевичем Крюковым2. Дорогой Анатолий Константинович, поспособствуйте реализации этого ресурса. Сноситься со мной по этому поводу по телефону не надо.
Извините меня за утомительные подробности, притом второпях изложенные, верно, неуклюже. Мне вредно еще писать и запрещено. Если выплата по этой статье еще очень далека, то нельзя ли будет, в виде исключения, ее мне (т. е. М. Н.) ускорить?
Заранее Вам признательный и искренне уважающий Вас Б. Пастернак
Впервые. — Автограф (РГАЛИ, ф. 1460, on. 1, ед. хр. 160).
1 В сб. «Русская советская поэзия» (М., Гослитиздат, 1954; подписан к печати 21 сент. 1953) вошли отрывки из поэм «Девятьсот пятый год», «Лейтенант Шмидт» и стих. «Наступление зимы» («Зазимки», 1944).
2 Одновременно с письмом Котову Пастернак сообщал М. Н. Кост-ко телефон редактора Крюкова и бухгалтерии Гослитиздата. «Того и другую предупредите, чтобы «по этому» заработку они «не звонили мне на дом», что у меня был друг (мужчина), попал в беду, 4 года отсутствует, дети учатся, одни, Вы — бабушка и эти деньги предназначаются им особо от других моих дел … Но слава, слава Богу! Я и в минуты опасности, в ночь, когда меня привезли в больницу, не уставал благодарить Провидение за прожитую жизнь и не
