долго жил в Париже, секретарствуя у скульптора Родена и связанный дружбой с писателями и художниками Франции. Последнюю, посмертную книгу стихов он написал по-французски. Вероятно ему казалось, что в мире немецкого выражения он прошел до конца, до последних отвлечений и обобщений, и он не чувствовал возможности вернуться опять к начальным частностям, без которых не обходится художественное слово, а во французской поэзии он мог стать снова начинающим2.

Я Вам пишу так много на эту тему для того, чтобы сказать, что между природным фактом вдруг зарождающегося произведения на малораспространенном языке (явление большой личности) и пятьюдесятью национальными литературами, в одно и то же время искусственно возникающими и искусственно поддерживаемыми из политических соображений, к тому ж еще может быть мнимых и ошибочных, огромное расстояние. Первое —- самородное явление жизни, которое в сложной своей судьбе рано или поздно должно найти свое живое место среди всего остального жи-вого в той или другой форме. Второе — насильственное порождение, вначале легкомысленно беспочвенное и беспредметное, а потом трагически претерпевающее жестокие превратности всего надуманного и неестественного. Доверяйтесь самому светлому и сильному в себе, Кайсын, самому дальнобойному, не боясь расстояний и трудностей, куда оно Вас занесет, и не считаясь с распространенными представлениями, какими бы проверенными и неопровержимыми они ни казались.

Месяца через два-три выйдет полный Фауст. Я Вам его пошлю, я хочу, чтобы Вы его весь прочитали3. За исключением немногих страниц скучных, вялых и ненужных, но всегда промежуточных, то есть таких, за которыми вскоре всегда следует что-нибудь стоящее, это произведение необыкновенное. Оно занимает совсем особое место в поэзии не по силе достигнутого только, а по единственности и необычайности действующей в нем и заложенной в него лирической стихии. Ее огнем Гете хотел озарить дальние и недоступные закоулки нашего существования иначе, чем это делает философия. Он заразил меня этою энергией, я увлекся передачей главным образом этой, действующей в трагедии силы. Это ново и в моей деятельности и в нашей поэзии, этого прежние переводы Фауста не передавали.

Я много хотел Вам сказать сегодня, Кайсын, и мог сделать это только очень скомканно и наверное неудачно. Но повторить в другой раз я этого не смогу.

В каких отношениях Вы с Еленой Дмитриевной, жива ли и здорова ли она и встречаетесь ли Вы, —- о в жизни все бывает! Если она во Фрунзе и вы не в ссоре, то это письмо в каких-то частях также и ей. Она такой милый и такой талантливый человек, сердечный привет ей. Я был при смерти зимой прошлого года и вот, слава Богу, выжил.

Целую Вас и ее. Ваш Б. П.

Впервые: «Дружба народов», 1990, JSfe 2. — Автограф (собр. А. Кулиева).

1 О знакомстве с поэзией Павла Васильева и вечере его чтения 3 апр. 1933 г. Пастернак писал в письме № 670.

2 Р.-М. Рильке. Сады. 1926. Пастернак знал о ней из письма М. Цветаевой, которая писала о Рильке: «Последняя его книга была французская, Verger. Он устал от языка своего рождения …. Он устал от все-мощности, захотел ученичества…» (1 янв. 1927; Письма 1926. С. 203).

3 Пастернак послал Кулиеву «Фауста» (Гослитиздат, 1953) с надписью: «Кайсыну Кулиеву, личность и талант которого мне так близки, с любовью к Новому 1954 году. Б. Пастернак. 31 декабря 1953 г.» (там же. С. 269).

1233. А. И. ЦВЕТАЕВОЙ

11 августа 1953, Переделкино

11 авг. 1953 Дорогая Ася!

Получил поэму, спасибо. Теперь сообразил, почему я ее не знаю. Она в свое время дошла до меня, но в таком виде, что я не мог ее прочесть1. При таком способе писания карандашом через копирку письма доходят стертыми до неразличимости. И сейчас трудности прочтения чуть не превысили мои силы, но я напрягся и с трудом преодолел препятствие.

Обе колонки до чудесности близки друг другу, главное в них одинаково. Вероятно, я плохой судья в английском, но английский вариант, вопреки действительности и Вашим разъяснениям, показался мне основным и предшествующим. Он написан свободнее и удачнее, и вид у него такой, точно он написан раньше и служил оригиналом для русского перевода или повторения.

Главное в обоих текстах — любовь, вызвавшая эти сближения и направляющая эти воспоминания, любовь к детству и любовь к морю, виденному в детстве, любовь к морю в Коктебеле. Чувство это с одинаковой силой выражено на обоих языках и особенно покоряет в конце 2-ой и в начале 3-ей части (строфы 12—16. «Что есть они! Давным-давно, жил-был на свете дом, он звался Детство»).

Писал ли я Вам, что зимой в Болшеве провел около месяца за одним столом с Марией Степановной Волошиной и что среди прочего она много говорила о Вас, в частности с умилением вспоминала, как в период писания «Королевских размышлений»2 Вы на прогулках кое-что записывали и звали ее дурой, когда она Вам мешала.

Простите что пишу Вам глупо и торопливо. Я не стал свободнее и кроме того сейчас отсюда едут в город, я хочу, чтобы письмо сегодня отошло. В конце сентября или в начале октября пошлю Вам немного денег и Фауста, если он к тому времени выйдет, обязав Вас прочесть его от доски до доски.

Крепко целую Вас. Ваш Б.

Впервые. — Автограф (РГАЛИ, ф. 1190, оп. 2, ед. хр. 397).

1 А. И. Цветаева снова прислала Пастернаку свою поэму «Близнецы» (о Дж. Конраде и А. Грине), записанную в две колонки: по-английски и по-русски (см. письмо № 1117).

2 «Королевские размышления» А. И. Цветаева писала в 1914 г. в Крыму, издала в Москве в 1915 г. с посвящением М. А. Минцу.

1234. Е. В. и Н. А. ЗАБОЛОЦКИМ

12 августа 1953, Переделкино

12 авг. 1953

Дорогие Екатерина Васильевна и Николай Алексеевич!

Доставьте нам радость и отобедайте с нами сегодня в 3 часа. Кажется приедет С. Чиковани. Ждем вас обоих. Захватите, пожалуйста, Николай Алексеевич, «Безумного волка», которого Вы обещали почитать1. Сердечный привет.

Ваш Б. Пастернак

Впервые. — Автограф (собр. Н. Н. Заболоцкого).

Знакомство и глубокий интерес к поэзии друг друга завязались у Пастернака и Заболоцкого в 1940—1950-х гг. Л. К. Чуковская записала слова Н. Заболоцкого о «Рождественской звезде»: «Я был ошеломлен ею. Это стихотворение, каких немного в русской литературе. Его надо повесить в рамку и каждое утро снимать перед ним шляпу» (Лидия Чуковская. Сочинения в 2 томах. М., «Гудьял-Пресс», 2000. Отрывки из дневника. С. 222). Пастернак отмечал в стихах Заболоцкого «одно редкое свойство — тема-тичность, точное соответствие содержания названию». «Есть какие-то очень близкие мне люди, — записала Масленикова его слова, — с которыми я встречаюсь регулярно, но не часто… Так было и с Заболоцким — мы виделись три-четыре раза с большими промежутками. Я очень ценю его отношение к моим стихам. Он не признавал всего, что написано мною до «На ранних поездах». Когда он тут читал свои стихи, мне показалось, что он развесил по стенам множество картин в рамках, и они не исчезли, остались висеть» (Зоя Масленикова. Борис Пастернак. М., 2001. С. 129-130).

1 Заболоцкий читал в этот день Пастернаку свою поэму «Безумный волк» (1931); под впечатлением от посещения написал стих. «Поэт» («Черен бор за этим старым домом…», 1953), в котором называет Пастернака: «Выкованный грозами России / Собеседник сердца и поэт».

1235. М. К. БАРАНОВИЧ

26 августа 1953, Переделкино

26 авг. 1953

Дорогая Марина Казимировна!

Вам еще не надоели мои письма? Так как я послал Вам два новых стихотворения, которые Вам наверное не понравились, то вот в придачу к ним еще два, еще менее удачных1.

Все это немного длинно, не правда ли? Появившееся многословие, вот общая слабость всех этих вещей. Но ведь это будут вставки между прежними, более удачными, и это спасет их.

В том, что я Вам писал о Фаусте, не додумано главное. В аналогии, в уподоблении (в прямом смысле это невозможно) это совершенство сверхформы есть попытка создания новой материи, алхимизм лирики, никогда не удовлетворимый, т. е. не утоляющий главной жажды его создателей, но сопровождающий самые, самые высшие напряжения творческого чувства, как это было у Микель Анджело, у Бетховена, у Гоголя. У нас гостила и уехала вчера Н. А. Табидзе. Я не знаю, что со мной. Хочется делать все сразу. В чем-то пошел дальше, чем бывало раньше.

Ваш Б. Я.

Впервые: Борис Пастернак. Об искусстве. М., 1990. — Автограф (Hoover Institution Archives, Stanford).

1 Далее переписаны стих. «Лето в городе» и «Август».

1236. А. С. ЭФРОН

30 августа 1953, Переделкино

30 авг. 1953 Дорогая Алюша!

Я неделю тому назад заполнил препроводительный бланк к денежному переводу, а денег тогда не получил и не мог послать.

Дата бланка, по которому, надеюсь, ты все же получишь в сентябре деньги, устарела и не соответствует действительности1. Там в приписке я сожалею, что все не могу собраться написать тебе по-человечески и не могу урвать времени, чтобы переписать тебе два-три стихотворения для романа, написанные недавно между правкой и переделкой Фауста и между писанием прозаического основания романа2. А теперь, отказавшись от радости чуточку поболтать с тобой, я ограничусь только начертанием этих стихов, может быть строчка или четверостишие из них тебе понравятся. Я в отношении работы и всего остального провел лето очень хорошо. Большое значение для меня, для существа моих воззрений, для ясности моего лица имеет то, что я сделал с Фаустом. Дай мне слово непременно прочесть его, когда он выйдет и я тебе его пошлю. Что же касается до стихов, то тебя расхолодит, вероятно, беллетристическая маскировка, которой подвергается прямое и личное в них. Но писать обнаженно биографически, как я позволял себе раньше, в каком-то смысле невозможно и нечело-вечно3. И я рад, что подчиняю задуманное воздействию сдерживающих соображений. Наверное, это глушит и гасит первоначальную свежесть ощущения. Но ведь эта обработка исходит из добрых внушений. Может ли быть от этого вред? Или в искусст-ве нельзя так? Как ты думаешь. Вставь эти стихи (или впиши) в тетрадку с обеими Магдалинами и Зимним свиданием4, есть она у тебя?

Крепко тебя целую. Твой Б.

Впервые: «Знамя», 2003, № 11. — Автограф (РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 434).

1 На талоне почтового перевода на 1000 р. стоит дата 25 авг. 1953, отправлен он был 4 сент.: «Дорогая Алечка, крепко целую тебя. Я ужасная свинья, что не пишу тебе, но пока чувствую себя еще человеком, тороплюсь кончить роман, и все время отвлекаюсь на что-нибудь постороннее, написал несколько новых стихотворений. Когда месяца через 1У2-2 выйдет Фауст, ты его обязательно прочти, любовь моя. Твой Б.» (РГАЛИ).

2 Приложены стих. «Весенняя распутица», «Белая ночь» и «Август».

3 О работе над