виду сб. «Грузинские поэты в переводах Пастернака» (М., 1946). В него вошли переводы Н. Бараташвили, Акакия Церетели, «Змееед» Важа Вшавелы (под назв. «Пожиратель змей») и 7 стих. С. Чиковани, в том числе «Гнездо ласточки» и «Работа».

1250. М. С. ВОЛЫНСКОМУ

15 декабря 1953, Москва

15 дек. 1953

Глубокоуважаемый тов. Волынский!

Вы, наверное, уже забыли о своем письме, написанном около года тому назад. Я тогда же решил обязательно ответить Вам. Но я был очень занят. Последнее десятилетие я пишу для себя, себе в убыток, не для печати, — последние годы большой современный роман в прозе, и, значит, вдвойне дорожу временем, чтобы укоротить свой отход от заработка и оправдать потерю времени действительно сделанным делом.

Это попутно ответ и на один из Ваших вопросов «стоит ли Вам толкаться в литературные двери». О, конечно нет! Зачем толкаться в эту отвратительнейшую из современных дверей, в которую проходить можно только с лицемерной, продажной, одинаковою у всех, заранее предугадываемою мыслью, под чудовищно однообразное повторение которой и под прикрытием которой натворено столько преступлений, — зачем толкаться в нее, если есть и еще не отнята возможность забыть об этой двери как о несуществующей.

Ваше письмо написано очень живо, Вы умеете мыслить связно и интересно и формулировать свои мысли, — все это — благо, счастливый дар, который все равно участвует в движении и ходе Вашей судьбы и жизни, независимо от того, пересматриваете ли Вы свой выбор призвания или не пересматриваете его. А его и не надо пересматривать. Вы инженер, ученый, у Вас есть знания, пользуйтесь же ими и радуйтесь им.

Наше время наложило ложный налет профессионализма на многое, что совсем не обладает такой осязательной определенностью. Ваш случай, который Вы, хотя и шутливо, представляете примером хронической болезни, есть — случай настоящего умственного и душевного здоровья, которого пожелаю Вам и в дальнейшем.

Мне нельзя затягивать ответа Вам, потому что и сейчас у меня нет времени. Только еще одно замечанье. Вы говорите обо мне: «Вот вы неповторимым поворотом, ярким неожиданным образом взволновали читателя, обострили его слух и зрение, он узнает мир заново, он стал богаче, и это доставляет чувство радости. С этим чувством он идет за Вами и ждет, — вот его обостренному чувству откроется что-то главное, что-то значительное, но иногда этого не происходит». Совершенно правильное наблюдение. Это один из тех моих ранних недостатков, которые вызывают во мне двойственное отношение к моим прежним книгам, отчего я и отказался в этом году от переиздания избранного своего однотомника, поставленного в планы Гослитиздата на 1955 год.

Серьезность Вашего письма очень понравилась мне. От души желаю Вам удачи в любом из Ваших начинаний. Но литературы сейчас не существует, значит и не для чего бросать главные свои занятия, и нечему предаваться в ущерб им.

Я правда страшно, страшно занят, и лучше не пишите мне, потому что опять я отвечу Вам не скоро, а то и совсем не отвечу.

Всего лучшего.

Ваш Б. Пастернак

Впервые: «Известия», 11 марта 1995 (с купюрами) — Автограф (собр. Б. М. Волынского). Печатается по фотокопии, предоставленной адресатом.

Известный физик Марк Семенович Волынский занимался изучением жидкостей, автор книги «Необыкновенная жизнь обыкновенной капли» (М., «Знание», 1986) — вышедшей уже после смерти автора. В 1953 г. он послал Пастернаку свои стихи.

1251. М. В. ЮДИНОЙ

17 декабря 1953, Москва

17 дек.

Дорогая Мария Вениаминовна!

Какая оживленная переписка, не правда ли? Вы и в первом письме послали поклон Зине, напрасно Вы в этом сомневаетесь1. Сегодня утром я отправил Вам открытку, зиждущуюся на плане Вам неприемлемом и отвергнутом2. Ну, как хотите. Они уже приглашены и приглашены в чаянии, что Вы придете. Следовательно, они будут, и если, может статься, то, что я Вам скажу сейчас, возбудит Ваше любопытство, знайте, что вечером в воскресенье мы будем в сборе и будем ждать Вас, без расчета, что Вы приедете, и будем без конца счастливы, если все же Вы приедете3. Может быть, для укрепления высоких позиций, я сейчас скажу — каких, Вы кого-нибудь захватите? Алпатовых?

Теперь вот в чем дело. Обрисованной Вами возможности (ра-стечение тем, консерваторских разговоров и пр.4) я не только бы не допустил, но, напротив, во избежание такой измельченной встречи с остальными, позвал их в один вечер с Вами, полагая в

Вашем присутствии гарантию того, что оно исключит скольжение по поверхности и пустословие, а главное, позволит мне в таком сочетании быть именно вполне собою.

Дело в том, что в каких-то отношениях я очень изменился. Летом в меня вошло что-то новое, категорическое, ускоренное и недоброе, больше — раздраженное. Близко от нас жили Нейгау-зы. Вдруг я в нем усмотрел воплощение полной себе противопо-ложности во всем, в манере существования, в отношении человека к искусству, к жизни. Это было ощущение волнующее, возбуждающее протест и отчаяние. Мне думалось, отчего одному так легко, беспоследственно легко и безнаказанно порхается, когда другой такою тяжкою душевною ценой оплачивает каждый шаг в жизни. Представьте себе, я не мог этого скрыть и не желал, так что между нами наступило отчуждение. Но я не с ним одним, я со многими поссорился5.

Между тем я, наверное, не прав. Каждый живет, как ему дано и как он может. Для возобновления отношений с Генрихом Густавовичем, без каких бы то ни было объяснений и примирений, а так, словно ничего и не случилось, я и думал позвать его с Милицей Сергеевной в сочетании с Вами, как раз для того, чтобы говорить свободно и в полную волю, так, как мне захочется, так, как этого, судя по Вашему письму, хочется Вам.

Ах, какое кропотливое, ненужное и, в конце концов, непонятное Вам объяснение! Поступайте как знаете, наперед все принимаю, кроме обещания приехать к Вам. Давайте в субботу, послезавтра, все же сговоримся, лучше всего вечером в 7 часов. По-звоните, пожалуйста, мне. И, может быть, правда кого-нибудь пригласим в дополнение?

Ваш Б. Я.

Впервые: «Новый мир», 1990, № 2. — Автограф (РГБ, ф. 527). 1В письме 8 дек. Юдина писала о своем желании увидеться с Пастернаком и кланялась Зинаиде Николаевне (там же. С. 179).

2 Вероятно, речь о письме 14 дек. 1953: «Дорогая Мария Вениаминовна! Спасибо за письмо, я сам был бы очень рад повидать Вас. К Вам я наверное не выберусь, мне сейчас очень дорого время, а вот Вы, пожалуйста, как-нибудь доставьте нам радость, отобедайте у нас или проведите с нами вечер, всего лучше как-нибудь в воскресенье. Может быть Вы объединитесь с этою целью с обоими Нейгаузами, с Генр. 1Уст. и Милицей Сергеевной, которых мы тоже давно не видали» (там же. С. 180). В ответ Юдина просила «не соединять» ее с Нейгаузами, и не хотела «разбавленного» Па-стернака.

3 Юдина приехала только на Рождество, 7 января 1954 г.

4 «…Мне бы хотелось, — писала Юдина 15 дек., — при встрече с Вами, столь редкостной, — избежать профессионально-музыкантских тем (тем паче «консерваторских»!), а таковые почти неизбежны в данной констелляции» (там же. С. 180). В 1951 г. Юдина вынуждена была уйти из Московской консерватории.

5 Об этом эпизоде см. также письмо N° 1240. Юдина во избежание аналогии писала: «Не думайте, что я в «ссоре» с Генрихом Густавовичем. Ни в коей мере! Мы несколько лет не виделись — и все» (там же).

1252. В. Т. ШАЛАМОВУ

18 декабря 1953, Москва

18 дек. 1953

Дорогой Варлам Тихонович!

Если у Вас не прошло еще желание иметь эти слышанные стихи1, то вот они, их мне переписали. Я не проверял их, только в одном месте заменил одно слово.

От души всего Вам лучшего. Ничего Вам не пишу, так как к концу года обязательно хочу кончить роман в первой черновой записи.

Ваш Б. П?

Впервые: «Юность», 1988, № 9. — Автограф (РГАЛИ, ф. 2596, on. 1, ед. хр. 54).

1 Проездом с Колымы в Озерки 13 ноября 1953 г. В. Шаламов встретился с Пастернаком в Москве. «Я гляжу ему в лицо, — записал Шаламов эту встречу, — в веселые его глаза и весело слушаю: — Нынешний год был хорошим годом. Я написал две тысячи строк «Фауста». Заново перевел. Была уже вторая корректура, но захотелось кое-что изменить — и как из строящегося здания выбивают несколько подпорок — и все готовое рассыпается в прах и надо строить заново. Так мне пришлось писать этот перевод заново … «Фауст» выйдет в ноябре, днями. Но этот год, пятьдесят третий год, был для меня не только годом переводческих удач. Я написал еще летом несколько стихотворений. Строго говоря, они еще не записаны. Хотите, я прочту?» (Воспоминания. С. 612).

2 Через две недели после встречи Пастернак послал Шаламову «Фауста» с дарственной надписью: «Варламу Тихоновичу Шаламову. Среди событий, наполнивших меня силою и счастьем на пороге нового 1954-го года, было и Ваше освобождение и приезд в Москву. Давайте с верою и надеждой жить дальше, и да будет эта книга (не содержанием, не духом своим, а просто, как предмет в пространстве и объект суеверия) талисманом Вам в постепенно облегчающейся Вашей судьбе и утверждающейся деятельности. Б. Пастернак. 2 янв. 1954 г. Москва» (РГАЛИ).

1253. Н. ТАБИДЗЕ

26 декабря 1953, Москва

26 дек. 1953

Дорогая Нина! ЮрийВладимирович мне все рассказал1. Какие сказочные возможности, какое счастье! Представьте, я верю, как это ни невероятно!!

Вот о чем и зачем я пишу Вам. Соберите все силы сердца и всю свою, столько испытаний выдержавшую волю и перестаньте временно об этом думать. Найдите опору в привычном напряженном течении Вашего трудового дня, в героической Вашей дисциплине, работайте, если возможно, еще больше, глушите себя усталостью, но не забегайте удивительным Вашим, горячим воображением вперед, подавляйте натиск мечты и ожидания. Я даю Вам эти неисполнимые советы не потому, что боюсь за Вас и за Ваше здоровье. Ничего с Вами не будет, не сойдете Вы с ума, как пишете, и ничего с Вами не сделает волнение. Но я знаю, как может себя измучить такою душевною бурей человек такого огня и одухотворения, как Вы, и хочу уберечь Вас от этой муки. Постарайтесь (Вы уже столько нечеловеческих усилий сделали в жизни!), постарайтесь временно стать тупым бесчувственным животным, чтобы как можно больше сохранить себя к этому непредставимо огромному часу и дню. Я страшно люблю Вас, Нина, и впервые за все время, рядом с нуждою моего собственного сердца в Тициане, стало представление о нем, как о Вашей жизни и счастье, которое я должен увидеть и пережить.

Простите, что я так нетактично и много говорю о деньгах, вместо того, чтобы просто безмолвно послать их. Я это мог