увижу ни вас, ни изменившейся Жениной жизни, ничего, ничего из того, что тревожит и поторапливает меня? Однако никакого выбора нет, и я живу: верой и грустью; верой и страхом; верой и работой. Не это ли называется надеждой. Ну не сердитесь же на меня. 22. II. 37

Письмо опять залежалось (10 дней). Уже Жонино торжество прошло, и теперь время поздравить вас с 48-летьем вашей свадьбы10. Скоро и золотая! Живите же в полной крепости и здоровьи на радость нам, дорогие вы мои.

Крепко целую вас всех и без конца обнимаю. Ваш Боря

Впервые: «Знамя», 1990, № 2. — Автограф (Pasternak Trust, Oxford).

1 В автографе 1907 исправлено на 1909, тот же год назван и далее в тексте, но в действительности это было в 1907 г. См. письма этого лета в т. VII наст. собр.

2 Переложение партитуры оперы Вагнера «Тристан и Изольда» для фортепиано.

3 Об упоминании имени Бориса Пастернака в Британской энциклопедии Л. О. Пастернак писал сыну: «Сижу это я как-то в нашей комнате у свояков наших Слейтеров — вижу огромнейшую шеренгу томов: «Magna Encyclopedia Britannica»… и возьми я наугад вытащи № 19. И в огромнейшей статье о России… — в отделе современной литературы — о тебе несколько прекрасных строк!!!» (Письма к родителям и сестрам. Кн. П. С. 167).

4 Поздравления с днем рождения, приходящемся на 29 января по старому стилю, то есть день смерти Пушкина.

5 Последним из таких недоразумений были объяснения с ген. секретарем Союза писателей В. П. Ставским по поводу неверно прочитанных стихов («Письмо в редакцию «Литературной газеты»», 5 янв. 1937. См. т. Унаст. собр.).

6 Ср. слова Пастернака из его «Выступления на IV пленуме правления Союза писателей СССР»: «Как раз ввиду того, что за последнее время, — я в этом сам виноват, некоторые мои слова вели к неясности, я воздержался от участия в пушкинских торжествах. Мне казалось кощунством в отношении этого имени, этой темы, подвергать ее в моих устах какой-либо превратности выражения. Это было бы пошлостью, это было бы не-приличьем, от которого бы я никогда не отмылся» (т. V наст. собр.).

719 февраля по новому стилю.

8 Я. 3. Суриц получил новое назначение послом в Париж.

9 На Тверском бульваре жили Е. В. Пастернак с сыном Женей.

10 26 февраля по новому стилю.

765. О. Э. МАНДЕЛЬШТАМУ

Весна 1937, Переделкино

Дорогой Осип Эмилиевич!

Ваша новая книга замечательна1. Горячо Вас с ней поздравляю. Мы с Надеждой Жковлевной отметили и выделили то, что меня больше всего поразило. Она расскажет Вам о принципе отбора2. Я рад за Вас и страшно Вам завидую. В самых счастливых вещах (а их немало) внутренняя мелодия предельно матерьялизо-вана в словаре и метафорике, и редкой чистоты и благородства. Где я, что со мной дурного… в этом смысле головокружительно по подлинности и выраженью3. Пусть Н. Я. Вам расскажет все, что говорилось нами о теме и традиции4. Пусть временная судьба этих вещей Вас не смущает. Тем поразительнее будет их скорое торжество. Как это будет, никто предрешить не может. Я думаю, судьба Ваша скоро должна будет измениться к лучшему. Н. Я. рассказала мне об ожидающейся встрече с Тихоновым. Я тоже на нее надеюсь5.

У меня тут всякие неприятности, не стоящие упоминанья6. Спасибо за письмо7. Пишу роман.

Но говорить только хочется об «осах», «ягненке гневном»8 и других Ваших перлах, и на словах (с Н. Я.) это вышло лучше и проще, на бумагу же ложится таким Саводником9, что лучше бросить: Вы расспросите Надежду Яковлевну и спросите, как называется первый отдел (вне разряда).

Ваш Б. Я.

Впервые: Вестник РСХД, № 104-105. Париж-Нью-Йорк, 1972. — Автограф. Датируется по содержанию.

1 Н. Я. Мандельштам привезла в Москву и показала Пастернаку воронежские стихи Мандельштама 1936 — начала 1937 гг. Она записала разговор с Пастернаком, который увидел в этих стихах цельность книги. «У меня был единственный случай, — говорил Пастернак, — когда я понял чудо становления книги», имея в виду «Сестру мою жизнь» («Литературное обозрение», 1990, № 3. С. 97).

2 Разбирая отдельные стихи, Пастернак классифицировал их, определяя ценность и выстраивая последовательность предпочтений: самые лучшие он поставил «вне разряда», потом — разряды первый и второй, некоторые стихотворения оказывались между разрядами. Оговаривая свое неумение анализировать стихи, Пастернак сказал: «Я всегда был в поэзии дилетантом. Я хотел принести в поэзию мастерство почти слесаря. У меня рабочие руки. Что значит понимать поэзию? Это значит понимать жизнь. Иначе — ложная глубина. Самое главное в поэзии — это проза» (там же).

3 Имеется в виду стих. «Где я? Что со мной дурного?..» (23—25 дек. 1936), в котором громко и открыто звучит голос прозы.

4 В конспекте разговора Н. Я. Мандельштам с Пастернаком есть слова о традиции европейской лирики, с которой непосредственно сливается поэзия Мандельштама: «Осип Эмилиевич вводит новое в общую беседу, до него заведенную». Пастернак отмечал, что в лучших стихах нет слов просто «на тему»: «Это его собственный разговор, соединенный с голосами собеседников, говоривших в этом масштабе. Но другая подлинность и сила» (там же).

5 Н. Я. Мандельштам писала: «Из Воронежа О. М. как-то прислал Тихонову стихи … Тихонов немедленно ответил телеграммой, что сделает для О. М. все, что сможет. На этом наши отношения кончились: видно, он не смог ничего» (Н. Я. Мандельштам. Воспоминания. М., 1989. С. 226).

6 Неприятности возникли зимой 1936-1937 г. в связи с отказом Пастернака высказаться по поводу книги А. Жида «Возвращение из СССР», что стало причиной нападок на него первого секретаря В. П. Ставского, увидевшего в этом «солидарность» с «подлой клеветой из-за рубежа», а в стихах «Из летних записок» «клевету на советский народ» («Известия», 20 дек. 1936). В «Письме в редакцию «Литературной газеты»» и «Выступлении на III пленуме правления Союза писателей СССР» Пастернаку пришлось давать объяснения по этим пунктам (т. V наст. собр.).

7 Вероятно, имеется в виду письмо Мандельштама 28 апр. 1936 с благодарностью за память. В нем он жаловался на болезнь и слабость, на «вынужденное пребывание в Воронеже», превратившееся «в мертвую точку» («Литературное обозрение», 1990, № 3. С. 96). Возможно, оно было ответом на несохранившееся письмо Пастернака. После возвращения А. Ахматовой из Воронежа они вместе ходили на прием в прокуратуру с просьбой об облегчении участи Мандельштама и, сложившись, послали ему 1000 рублей, на которые Мандельштамы смогли провести лето в Задонске, сменив опостылевшую обстановку Воронежа.

8 Имеются в виду стихи: «Вооруженный зреньем узких ос…» и «Улыбнись, ягненок гневный с Рафаэлева холста…» (8 февр. и 9 янв. 1937), которые Пастернак ставил «вне разряда».

9 В. Ф. Саводник — автор многочисленных книг по истории литературы.

766. Р. Н. ЛОМОНОСОВОЙ

1 июля 1937, Переделкино

1.VII. 37

Дорогая Раиса Николаевна,

мне давно хочется написать Вам, но я не знаю, как это сделать.

Когда пришли Ваши дети на собаках, тюлени, белые медведи и блестящие вырезки, где рассказывалось, кто Вы, и какую живую, захватывающую пьесу для детей написали1, что должны Вы были думать, когда Вас не поздравили телеграммой, а потом потянулись дни и месяцы, и Уоллеровский Петушок пришел2, а дни по-прежнему проходили, и месяцы сложились в полугодье, глухое, беззвучно равнодушное, точно на свете не стало дружбы и простой восприимчивости, и всегда пишутся удачные пьесы и каждый день взрываются похвалами Обсервер, Сандей Рефери и Рейнольде Ныос3.

Ах как трудно это объяснить на расстояньи, да и вправе ли я взывать к Вашей догадливости, если никакой радости, даже в случае ясновиденья, это зрелище Вам не даст. Но когда-нибудь расскажу я Вам…, начну и не кончу. Только бы дожить.

Писать же письма, откровенно говоря, так трудно, что когда я задумываюсь о Франции и двух-трех милых мне там людях, я берусь за чтенье истории Мишле, а когда вспоминаю Вас, сажусь за Маколея4. Странный способ общенья, не правда ли?

И потому лучше поговорим о Вас. Ну какая же Вы, однако, молодчина! Что-то вроде Конрада5, да еще притом на подмостках. Как теперь за Вами угнаться? Тем неоценимей, что Вы еще помните нас. Чем Вы теперь заняты, что задумываете? Напишите мне, но по возвращении домой, или еще откуда-нибудь, а не с курорта, где сейчас находитесь6.

Что же все-таки сказать Вам о себе? Мне сейчас не верится, что все то, чему Вы были свидетельницей, было со мною. Это было от тоски. Мне тогда казалось, что весь свет сошел с ума, и я тихо и скучно последовал его примеру. Теперь я знаю, что это не так, и это такая радость, такое облегченье. И хотя в личном плане сейчас куда больше причин, чем два года назад, впасть в тупой и беспросветный идиотизм, но что значит личный план перед общечеловеческим?

Когда-нибудь я опять еще буду принадлежать себе, своему уху и глазу, вкусу и убежденью. Только так ведь и можно дать что-нибудь стоющее. И если на время я утратил эту способность, и время затягивается, что могу я больше, чем верить и надеяться. Никогда я не чувствовал себя так бодро и не знал такой душевной ясности, как эти последние полтора года; никогда, в отдельные вынужденные моменты так не презирал себя: до того стала физически несбыточной и технически неисполнимой честность и верность себе, даже на деле, в осуществленном поступке. Это как писанье на воде или по воздуху. Следа не остается.

Будьте же счастливы и здоровы. Желаю Вам продолженья Ваших успехов. Вечное Вам спасибо за Женю. Сердечный привет всем Вашим. Отправляю простым, известите о полученьи.

Ваш Б. П.

Впервые: «Минувшее», № 17. — Автограф (Russian Archive, Leeds University).

1 Отклики разных газет на постановку 28 дек. 1936 г. музыкальной пьесы для детей «Eskimos Апоу!» («Эй, эскимосы!»), написанной Ломоносовой и композитором Ханной Брайант (псевд. Уоллер). Спектакль был поставлен в Театре принца Йоркского.

2 Английское издание «Сказки о золотом петушке» Пушкина в переводе Ханны Уоллер (Брайант) с примеч. Р. Н. Ломоносовой (The Tale of the Golden Cockerel. London, 1936).

3 Вырезки из лондонских газет «Observer», «Sunday Referee*, «Reynolds News».

4 Имеется в виду чтение «Истории Франции» Жюля Мишле (18 томов) и «Истории Англии» Томаса Маколея (5 томов).

5 Английский писатель Джозеф Конрад был по происхождению поляком.

6 Июнь Ломоносова провела на курорте в Шахене (Германия).

767. Н. С. ТИХОНОВУ

2 июля 1937, Переделкино

2. VII. 37 Николай,

Кругом такой блеск, эпоху так бурно слабит жидким мрамором, что будет просто жалко, если ты так и не узнаешь, как мне понравилась твоя книга1.

Я давным-давно не испытывал ничего подобного. Она показалась мне немыслимостью и чистым анахронизмом по той жизни, которою полны ее непринужденные, подвижные страницы. Было