«Правды» перевести его стихи. Первое, о Сталине, не показалось мне интересным. Второе очень хорошо, но переводить мне, значит утверждать себя на вторичных, подчиненных позициях, что при нынешней обострившейся борьбе за существованье и двойственности моего бытового положенья для меня вредно, чтобы не сказать гибельно. Пусть Георгий Николаевич простит меня и верит, что я когда-нибудь, если Бог даст мы будем живы, представлю его с тем же вниманием и любовью, как когда-то.
А теперь о Вас. Напишите мне, Ниночка. Мне, конечно, корыстно и эгостически хочется, чтобы Вы были здоровы и крепки и жили долго. Во-первых, те же усилия прилагаю и я, и мне хочется встретиться с Вами в этих стараниях. Но кроме того все неописуемое и неслыханное, что легло на наши плечи, все незапамятные золотые радости и все загадки, трагедии и недоразуменья, все это делалось ради людей, ради многолюдного молодого множества, от которых мы когда-нибудь узнаем, чего не знали, и которым многое должны будем рассказать. И до этого надо дожить, Нина.
Если Вас может удовлетворить это равенство, Вы мне близкий и родной человек, как самые мои близкие. Вы член моей семьи и тем преступнее, что я о Вас не забочусь. Еще раз с Новым годом. Целую Вас и Ниту. Ваш Боря
Впервые: «Дружба народов», 1996, Nq 7. — Автограф (ГМГЛ, Nq 24950,31).
932. Дж. РИВИ
24 декабря 1943, Москва
Простите, простите меня. Будьте так добры и великодушны, чтобы дать перевести приложенное и привести его в надлежащий порядок. Это бедно и не доделано, но я действительно растерял свои книги и рукописи и забыл последние следы своей скромной и неблагополучной биографии. Вы знаете лучше, чем это требуется, внутренние тайны наших потерянных судеб.
Спасибо за Ваши благородные заботы.
Неизменно Ваш Б. Пастернак1
24. XII. 43
С английского я в разное время перевел:
Шателяр, первую часть драматической трилогии о Марии Стюарт Чарльза Алдж. Суинберна, должна была быть напечатана в конце прошлой войны, — рукопись затерялась в типографии в начале 1917 г.
Алхимика, комедию Бен Джонсона, напечатана в томе комедий Бен Джонсона, выпущенном издательством «Академия». Однако главные мои переводы из Шекспира:
1) Гамлет (1941, два издания).
2) Ромео и Джульетта
3) Антоний и Клеопатра — должны скоро выйти в Гослитиздате. Кроме того, несколько мелких переводов из Байрона, Китса
и Шелли в моих «Избранных переводах» («Советский писатель»).
Переводить Шекспира я надеюсь и в дальнейшем. У меня есть договор с одним театром на перевод «Отелло» и Гос. Издательством Художественной литературы на перевод «Короля Лира», сам же я мечтаю кроме того о хрониках «Ричарде втором» и «Генрихе четвертом».
Назвать иностранные упоминанья о себе и переводы мне трудно по многим причинам. Во-первых, в моем скромном случае они вероятно чрезвычайно немногочисленны. При нашей оторванности, не узнают о себе даже те, кто пользуется на западе действи-тельною известностью. Я никогда не собирал вырезок о себе и отзывов. Кроме того, перемены трех последних военных лет, переезды, разрушенья, пропажа и уничтоженье нужных книг и бумаг помешают мне припомнить то немногое, что я, может быть, вос-становил бы в более спокойное время.
Все же, по-видимому, за границей обо мне в свое время писали: в русской эмиграции, в славянских странах, Мирский в London Mercury 1927 и в статье Russian Literature в Encyclopedia Britannica изд. 1929 г. или следующего, не помню. George Reavey в Experiment, № 6,1930 и в кн. «Soviet Literature*, London 1933, Ст. Шиманский в журн. «Life and letters today», Feb. 1943, Roman Jakobson в журн. Slavische Rundschau, 1935, № 6.
Меня много переводили на польский, по-чешски отдельными книгами в прекрасных переводах и великолепных изданиях вышла «Lyrika» (собрание стихотворений в переводе J. Нога) Prag 1935 и «Gleit» (Охранная грамота) Prag 1935. По-французски в журн. P. Valery «Соттегсе» печатались переводы моих стихотворений Ел. Изволь-ской, позднее их переводили Paul Nizan, Познер в своих сборниках и другие. Из немецких переводов помню Грегера и очень хорошие Hugo Hupert’a (Neue deutsche Blatter, Sept. 1934) и антологиях «StimmenderV6lker», «Querido», Amsterdam 1938. По-английски кроме переводов G. Reavey и Alec Brown’a мне до войны хвалили пере-воды поэмы «Девятьсот пятый год» и повести «Детство Люверс» автора, имени которого я сейчас не могу вспомнить, и не знаю, печатались ли они. Кроме того, переводы и упоминанья появлялись на разных языках в советских интернациональных и коммунистических антологиях поэзии и прозы, ежемесячных журналах и пр., но эти сведенья и переложения в большинстве случайны и неудачны.
Впервые: «Harvard Library Bulletin*, 1967, vol. XV, N 4. — Автограф по-англ. (Houghton Library Harvard University).
1 Приложенная библиография написана по-русски, — по-видимому, эти сведения нужны были для составления английского словаря или справочника.
933. Д. С.ДАНИНУ
3 января 1944, Москва
Милый Даниил Семенович!
Благодарю Вас за сердечное письмо1. Его нельзя оставить без ответа. У меня действительно были серьезные намеренья, когда я писал «Сапера»2. Его немного изуродовали (даже его!), как все, что мы пишем3. Там все рифмы были полные и правильные: у Гомеля — экономили; смелые — проделаю; вынести — глинистей. Измененья, которые сделали без меня, пришлись как раз по рифмовке. Кроме того, выпустили одну строфу. Это противно.
Вы в большом заблуждении, думая, что Ваши чувства в каком-то смысле общие и распространенные среди многих. Я привык осторожно обращаться с общностями, как «народ», «армия»4 и пр., и никогда не любил романтизма, даже когда он не был еще официально признан.
Вы ошибаетесь, думая, что я со своим миром и люди, подобные мне (даже с большими именами), кому бы то ни было нужны и на деле заслуженно известны5. Ничего подобного. Обидная курьезность нашего явленья достаточно определилась именно в последнее время и дальше будет только расти. Я никогда не возвеличивал интеллигента и не любил его, как и романтика; но не поклонялся и невежеству. Темнота самоутвержденная и довольная собой ни к чему меня не склонит.
Я не верю в успешность своих нынешних усилий. Вы спрашиваете о поэме. Я начал ее с другими надеждами. Но общий тон литературы и судьба отдельных исключений, отмеченных хоть какой-нибудь мыслью, обескураживают. Проработали Зощенку, на-валились на Асеева, после многих лет пустоты и холода позволившего себе пописать по-человечески6, кажется, очередь за Сельвин-ским. Все равно. Я теперь никого не люблю. Я стал взрываться по другим причинам, и с такой резкостью, что это меня когда-нибудь погубит.
Посылаю Вам «Поезда»7. Это книжка никчемная и конфузная по запоздалости, малости размеров и случайности содержанья. Лучшее из военных (Русскому гению) и лучшее из переделкинских (единственных живых страниц книги) «Вальс с чертов-щиной» выкинуты. Стихов, как переделкинские, должно было быть вдесятеро больше, их нужно было бы, как и вообще всякую свою литературу, прозу, драматическое, писать постоянно, а не переводить десятилетиями с недельными отступлениями. Сейчас один из театров заказал мне «Отелло»8. Надо жить. Еще раз спасибо. Не старайтесь меня разубеждать. Писать письма мука и бесполезное дело, я их от Вас не жду. Вы и так слишком много мне сказали. Еще раз спасибо.
Ваш Б. Пастернак
Впервые: «Русская речь», 1990, № 1. — Автограф. Датируется по почтовому штемпелю.
1 Даниил Семенович Данин был свидетелем и участником наступления 12 июля 1943 г. и боев за освобождение Орла, отразившихся в «Смерти сапера», и написал Пастернаку после публикации его стих, в «Красной звезде» (10 дек. 1943).
2 Стих. «Смерть сапера» было написано по материалам «Дневника военных действий», привезенного с фронта, и впечатлениям самой поездки. Этот эпизод должен был войти в писавшуюся в то время поэму «Зарево».
3 Пастернак приводит далее примеры редактуры, которой подверглось стих, при публикации в «Красной звезде».
4 Данин писал: «Здесь на фронте, а, может быть, и вообще, в эти годы — не знаю! — томящее одиночество овладевает душой … И если не сверху и не искоса, а в упор взглянуть на солдата и офицера, и попробовать понять претворение великой цели этой войны в чувствах, рождаемых самой войной в ее участниках, вероятно, окажется, что именно ради уничтожения этого военного одиночества и ради завоевания этой человеческой судьбы люди идут на то, на что шел Ваш сапер».
5 Ответ на слова Данина: «Но самое поразительное — это свобода, с какой прошли Вы по тонкому гребню над пропастью банального, ни разу не оступившись. Это — то естественное, живое, изменчивое сочетание пульсирующего поэтического выражения и стремительно нарастающего содержания и смысла, которое есть только «в опыте больших поэтов». Я думаю, что в нем одном — оправдание поэзии, ее прелесть и необходимость, и только благодаря этому сочетанию, этому «опыту», общественная по-лезность, — которую с такой легкостью приписывают чему угодно, и которая в 99 случаях оказывается пустой досадной иллюзией, — становится достоянием поэзии».
6 Речь идет о критике, которой подверглись повесть М. М. Зощенко «Перед восходом солнца» и поэма Асеева «В добрый час».
7 «На ранних поездах». М., 1943. Книга была послана с надписью: «Даниилу Семеновичу Данину с пожеланием счастья. Б. Пастернак. 30. XII. 43».
8 Малый театр, отказавшись от постановки «Ромео и Джульетты», заказал Пастернаку перевод «Отелло».
934. П. А. ВАСИЛЬЕВУ
26 января 1944у Москва
Благодарю Вас за горячее, содержательное письмо1. Какой у Вас выразительный почерк, говорящий о лице и характере. Желаю Вам счастья, военного и в мирной жизни.
«Поезда», книжка незначительная, запоздалая, случайная и неполная2. Вы все сами прекрасно понимаете. Будь на то наша воля, я писал бы большие вещи в прозе, где все было бы рассказано, насколько дано мне. Весь реалистический запал приходится вкладывать в Шекспира. Итак, еще раз всего лучшего.
Ваш Б. Пастернак
Впервые. — Автограф. Датируется по почтовому штемпелю.
Петр Афанасьевич Васильев, юрист и сотрудник разных газет и автор нескольких литературоведческих статей, пошел добровольцем на фронт, откуда написал Пастернаку 4 янв. 1944 с просьбой прислать ему книжку «На ранних поездах».
1 В письме Васильев признавался в пожизненной любви к поэзии Пастернака, чьи книги взял с собой на фронт, но они погибли во время бомбежки.
2 Надпись на книге: «Петру Васильеву с наилучшими пожеланьями от всего сердца. Б. Пастернак. 22.1.44. Москва». В ответ на благодарность за книгу Пастернак послал другое письмо, пропавшее на почте. Во избежание гибели книги Васильев переслал ее жене: «Отослал Тебе двумя заказными письмами экземпляр Борисовых «Поездов» и его записку, в которой он таков, каким я его себе всю жизнь представлял: простой, мучи-тельный, ясный (при всей невнятице), гениальный, благородный и вежливый (последнее свойство да будет отнесено к разряду высших добродетелей)».
935. В. Д. АВДЕЕВУ
3 февраля 1944, Москва
3. П. 44
Валерий Дмитриевич, дорогой мой! Как страшно летит время, как редко удается последовать первому порыву! Сколько таких случаев я упустил, —
