невыгодный день и затем вечер.
Дорогая Оля, мне сейчас придется прекратить письмо, которое я противозаконно пишу тебе правою рукою: она слишком разболелась. Мне надо еще уйму сказать тебе, из чего я не заикнулся и о мельчайшей доле. Это как-нибудь в другой раз. Приезжай, пожалуйста!! Сообщи Лапшовым7 о смерти папы и передай им (это — правда, не слова) им обоим и Машуре8 мою нежнейшую любовь и радость по поводу того, что они живы и благополучны. Как приятно мне было бы с ними повидаться! Достань 22-й номер «Британского Союзника», там о моих Шекспирах9, тебе будет приятно. И будь здорова, не болей, ради Бога, и приезжай, приезжаШ
Обнимаю тебя. Твой Боря
Впервые: Переписка с О. Фрейденберг. — Автограф.
1 Иван Михайлович Майский — посол СССР в Великобритании.
2 Единственный дошедший до Оксфорда экземпляр с переводом «Антония и Клеопатры» надписан: «Л. О. Пастернаку. Дорогой отец, ты и твой путь всегда передо мной. Ты сделал так непомерно много и такой совершенный артист, что я покрываюсь стыдом, когда думаю о роковом ничтожестве и вынужденной непроизюдительности своей деятельности. О мои милые, милые, когда я вас увижу!» (Письма к родителям и сестрам. Кн. П. С. 229).
3 Пастернак неотчетливо расслышал фамилию приезжавшей к нему по рекомендации О. Фрейденберг Гители Яковлевны Чечелъницкой и в этом и следующих письмах пишет ее неправильно. Г. Я. Чечельницкая писала при Ленинградском университете кандидатскую работу о русских связях Р.-М. Рильке, но не смогла защитить ее из-за начавшейся «борьбы с космополитизмом».
4 Имеется в виду авторский вечер 28 мая 1945 г. в Доме ученых, прошедший с большим успехом при полном зале.
5 Двадцатилетнего Адриана Нейгауза.
6 О М. И. Цветаевой.
7 Кларе Исидоровне и Владимиру Ивановичу Лапшовым.
8 Марии Александровне Марковой, дочери К. И. Лапшовой.
9 Статья К.-Л. Ренна «Шекспир в переводах Пастернака».
951. И. С. БУРКОВУ
23 июня 1945, Переделкино
Милый Иван Семенович! Благодарю Вас за добрые чувства и интересные мысли, которыми Вы со мной поделились, обо мне и моем отце, замечательном художнике, умершем совсем недавно, 31/V. Вы угадали. Лермонтов именно в Прянишниковском иллюстрированном издании1, вышедшем, наверное, до 1900 г., когда мне было лет 5, не больше, оказал на меня почти такое же влияние, как Евангелие — и пророки. Простите, что так поздно отвечаю Вам и — карандашом. Три месяца с лишним болит у меня правая рука (воспаление нерва) и с перерывами часто заболевают глаза. Пишу Вам левой рукой, но плохо выходит и утомляет (еще не научился). Будьте здоровы. От души желаю Вам счастья и удач в делах Ваших. Посылаю Вам новый подбор старых моих стихотворений и «Ромео» и «Антония» Шекспира2. Вы много пишете о Гамлете. Знаете ли Вы, что я перевел его?
Ваш Б. Пастернак
Впервые: «Наше наследие», 1990, № 1. — Автограф (РГАЛИ, ф. 379, доп.). Датируется по почтовому штемпелю на открытке.
И. С. Бурков — учитель и поэт-любитель, познакомился с С. Н. Ду-рылиным в Томске, где тот отбывал ссылку, и по его совету написал Пастернаку.
1 Речь идет о юбилейном иллюстрированном издании М. Ю. Лермонтова 1891 г. (И. Н. Кушнерева и П. К. Прянишникова), художественным редактором которого был Л. О. Пастернак, пригласивший для участия в нем М. А. Врубеля, В. А. Серова, В. В. Васнецова и др. видных художников.
2 Борис Пастернак. «Избранные стихи и поэмы» (М., ГИХЛ, 1945) с дарственной надписью: «Ивану Семеновичу Буркову с наилучшими пожеланиями. Б. Пастернак. 20 VI. 1945». На кн. В. Шекспира «Ромео и Джульетта»: «Милому Ивану Семеновичу Буркову на добрую память Б. Пастернак. 24. VI. 1945» (РГАЛИ).
952. А. И. ЦВЕТАЕВОЙ
23 июня 1945, Переделкино
Дорогая Ася!
Большинство Ваших писем и открыток с замечаньями к «Гамлету» в пути или пропали, часть дошла1. Большое спасибо за вниманье. Но мне жаль Вашего времени и труда: я знаю и текст и лучшие переводы, между прочим и Лозинского, который Вы все время цитируете. С моей стороны это не недосмотры, а сознательные отступленья. Пример: бородатых Гамлетов не играют, надо было выйти из положения идиоматически, передо мной были пожелания Мейерхольда, Немировича-Данченко и других. У меня задача не филологическая, мой перевод неточный, плавный, облег-ченный. Я округлял Шекспира, я все сейчас округляю.
Не сердитесь. Всего лучшего. Ваш Б. Я.
Открытка пролежала полгода. У меня в правой руке 3 месяца как воспален нерв. Пишу левой. Будьте здоровы. В Оксфорде 31 мая умер мой отец, [а боль еще сильна].
Зимой послал Вам большое закрытое письмо.
Впервые. — Автограф (РГАЛИ, ф. 1190, оп. 2, ед. хр. 397). Датируется по штемпелю на открытке. Приписка карандашом сбоку текста и на обратной стороне. Там же помета А. И. Цветаевой: «Единственная из оставшихся у меня открыток Бориса — на уголке приписано левой рукой (карандаш) болела рука на нервной почве».
А. И. Цветаева находилась в лагере на Дальнем Востоке, ст. Известковая. Сохранилось ее письмо к Пастернаку 10 апр. 1944 г. о дошедшей до нее «неясной вести о смерти Марины» с просьбой подтвердить. Е. Н. Бер-ковская вспоминала, что Пастернак показывал ей это отчаянное письмо А. И. Цветаевой: «Помню ясно почерневшего какого-то Бориса Леонидовича, который взволнованно и сбивчиво мне говорит что-то, … клянет себя и за смерть Марины и за свое невнимание к Асе и за какое-то «свинство» по отношению к Нине Табидзе. И тут я понимаю, что в это тяжелейшее время он и писал им всем, и умудрялся что-то посылать. А он все ругал себя, ругал…» («Мальчики и девочки 1940-х годов». «Знамя», 1998, №11).
1 А. И. Цветаева получила перевод «Гамлета» с дарственной надписью Пастернака: «Дорогой Асе с целью налаженья бандерольной связи для пересылки Марининых рукописей. Все удивительно, не правда ли? Б. П. 16. XI. 44. Переделкино» (РГАЛИ).
953. Н. И. ВАСИЛЬЕВОЙ
27 июня 1945, Москва
Глубокоуважаемая Нина Исаковна! Ваше горе близко коснулось меня. Смерть Васильева очень ощутимая для меня утрата1. Последние 15 лет я почти не пишу писем. На фоне этой случайной переписки письмо Вашего мужа выделилось с ошеломляющей силой. Кое-что из этого я должен был сказать ему, и наверное оно как-нибудь выражено в моем письме, которое находится у Вас2. Три месяца, как у меня болит правая рука (воспаление нерва) — одна из причин, отчего так чудовищно запоздал мой ответ. У меня также периодически воспаляются глаза — то и другое — следствие физического и нервного переутомленья. «Письма жене с фронта» я с огромным интересом прочту3, как только будет немного лучше с зреньем, но помочь по их приведенью в порядок и опубликова-нью, наверное не смогу — мне некогда лечиться. Все исполнимые Ваши просьбы постепенно исполню. Извините меня. Пишу Вам левой рукой.
Ваш Б. Пастернак Не обижайтесь на меня. Зарядитесь терпеньем.
Впервые. — Автограф. Датируется по штемпелю на открытке.
Одновременно с письмом Пастернак послал свой перевод «Антония и Клеопатры» с надписью: «Нине Исаковне Васильевой с пожеланьем благополучного восстановленья на старом пепелище. Б. Пастернак. 24. VI. 1945».
1 Нина Исаковна Васильева 15 марта 1945 написала Пастернаку о смерти своего мужа П. А. Васильева, скончавшегося от ранения 21 дек. 1944 г. в военном госпитале в Себеже.
2 Из двух писем, посланных П. Васильеву, сохранилось одно № 934.
3 В июне 1945 г. Н. И. Васильева, будучи в Москве, передала Пастернаку составленную ею из писем мужа машин, тетрадь «Письма жене с фронта». Во многих письмах упоминается имя Пастернака, стихи которого П. Васильев очень любил.
954. С. Н. ДУРЫЛИНУ
29 июня 1945у Переделкино
29. VI. 45 Дорогой Сережа!
Горячо, горячо благодарю тебя за согласие и скорый ответ1. Чагину сказал. Он в восхищеньи. Вот тебе дополнительные сведенья. Договор со мной собираются заключить в августе, том приготовить надо будет к концу года, чтобы с Божьей помощью выпускать в начале 46-го2. Но это не исключает возможности или на-добности для тебя сговориться с ними уже и теперь, потому что все надо торопить и подталкивать. Впрочем, они, конечно, обратятся к тебе сами.
Генриха IV-ro первую часть тебе пришлю — вторую дописываю (ее-то и дописываю вчерне левою рукою, а тебе писал и пишу правою), всего Генриха надеюсь кончить через месяц. Окончательной ступенью отделки для меня давно стал процесс корректуры, так что, например, Отелло в отдельном издании, которого они скоро выпустят, чуть-чуть иной, нежели у тебя в рукописи3. Это же повторится, наверное, и с Генрихом. Возни текстовой в томе у меня никакой не будет, кроме Гамлета, с которым слишком нянчились, да вдобавок еще семь нянек пословицы. Половины своих разночтений его я не помню. Интересом для тебя будут обладать только две его редакции: первая, самая свежая и, как некоторым показалось, «дерзкая», напечатанная в журнале «Молодая гвардия» летом 1940 г.4 (у меня самого ее нет, надо будет достать), и та окончательная, которую я сделаю для тома по первой, частью ее восстанавливая, частью сглаживая ее резкости.
У тебя (но я уже писал тебе об этом и повторяюсь) с томом будут две заботы. 1. Присмотреть за мною по всему тбму, что с точки зрения твоего собственного вкуса и только в отношении свободы, естественности и выразительности речи, как в оригинальном произведении, а не в смысле соответствия чему бы то ни было, что уже однажды преодолено и теперь предусмотрено. 2. Написать что-нибудь к тбму, если бы ты захотел, и то именно, что бы тебе заблагорассудилось. Ты, именно, мог бы вслед за Пушкиным и Гёте опять сказать о Шекспире или о чем-нибудь около него с их широтой и непредвзятостью, где-то в соседстве с толстовскою полемикой, наполовину справедливой (и сильно предопределившей главную, реалистическую, упрощающую тенденцию моих переводов5). Между прочим (но ты, наверное, это знаешь и я «лом-люсь в открытую дверь»), если бы тебе потребовался косвенный «витамин» или «возбудитель», вроде чая, мандариновой кожуры и т. п., есть у Гюго книга о Шекспире. Ее очень любил Аполлон Григорьев и ссылался на нее, как на прообраз того «цветного, органического» и прочего искусства, с мечтою о котором он носился6. Она имеется в ВТО, я ее читал. (V. Hugo. William Shakespeare.) На 300 страниц глупости и трескотни, как всегда у Гюго, десятка полтора страниц действительно поразительных, и, по счастью, в начале. Он писал ее в эмиграции, на Гернсее, вперемежку с «Тружениками моря», и веянье политического изгнания и близкого моря хорошо чувствуются и прямо названы в ней. Я ею пользовался как такою вкусовою затравкой для переводов и только для такого по-сасыванья за работой и привожу тебе7. Итак, Шекспир и Чагин дело решенное и радостное, за меру радостности которого еще раз огромное спасибо тебе
