и Гоглы смеха ради и хором ругайте ее без чувства предательства, потому что она ничего другого не стоит и я даю Вам на это право.
Еще раз целую Вас. Весь Ваш Боря
Впервые: «Литературное обозрение», 1988, № 5. — Автограф (ГМГЛ, №021912, 5).
1 В октябре 1945 г. Нина Табидзе подарила Пастернаку пачку бумаги с водяными знаками, принадлежавшую Тициану, чтобы Пастернак писал на ней свой роман (см. письмо N° 970).
2 Е. Д. Спасский — художник и историк искусств, живший в Тбилиси, брат С. Д. Спасского.
3 Николай Бараташвили. Стихотворения в переводе Б. Пастернака. М., 1946. Статья Пастернака в этом издании дана в сокращении, сильно измененном виде и без подписи.
984. С. ЧИКОВАНИ
25 января 1946, Москва
25. I. 1946. Дорогой Симон! Мне сегодня звонил Элисбар1 насчет доверенности. Прилагаю ее. Дорогой Симон, я не знаю, за что эти деньги, по книжным договорам (почему мне не прислали копий?) или какая-нибудь газетная мелочь? Милый Симон, слушайте внимательно и на этот раз исполните точно. Если это не больше двух тысяч, то получите все и передайте Нине. У меня есть, мне не нужно. Если три, то полторы Нине, а полторы переведите по почте сюда на имя Зины (Москва 17, Лаврушинский 17/19 кв. 32 Зинаиде Николаевне Пастернак). Если еще больше, две удержите для Нины, а остаток Зине.
Я Вам не пишу потому что страшно занят. У меня сейчас есть возможность поработать для себя и я как угорелый пишу прозу, о которой мечтал последние годы и о которой наверное рассказывал Вам. Поэтому не сердитесь на меня за торопливость письма.
Осенью, когда я вернулся и послал Вам «Сомнение» (получили ли Вы его?2), я в наброске перевел также «Гнездо ласточки», но не писал Вам, потому что думал, что вернусь к нему и доработаю. Но мне не придется, все сложилось по-другому. Однако, если я успею перевести «Смерть Лешкашели», я попробую все три (Сомнение, Ласточку и Лешкашели) напечатать в Правде3.
Прилагаю Вам, вместе с доверенностью и Ласточку, как она тогда вышла. В ней есть огонь и движение, для такого стихотворения обязательные, и я не знаю, не испорчу ли я его, если буду кропотливо дорабатывать и уточнять.
Что это с Вами было? Элисбар говорит, что у Вас нашли сахарную болезнь, но сам же меня успокоил, что будто бы это прошло.
Со мной все по-прежнему, все очень хорошо, в Англии вышла книга моей прозы, много переводят в журналах4, — только бы здоровье, только бы дописать и написать, что я хочу.
В Тифлисе все меня забыли. Я завалил город книжками и в ответ никто кроме Куфтиной мне не написал, одни телеграммы, правда нежные. Нуда все равно. Роман продолжается и несмотря ни на что чувства не остывают. Самые горячие признания и поцелуи Вам, Марийке, Леонидзам, Асатиани, Гудиашвили, Серго Клдиашвили, Нате, Верико, Вашим домашним и всем, всем. Нине я написал.
Кто и где Вас издает тут, чтобы знать, куда отдать эти три новых перевода? Ваше письмо к Бородину5 я опустил тогда в ящик, но он не звонил мне и разговора о книге еще не было. Напишите, понравилась ли Ласточка Марике. На случай, если деньги надо перечислять на сберкнижку, прилагаю заявление в бухгалтерию. Что Вы скажете о Тициане? Неслыханно, не правда ли?6
Ваш Б. П.
Впервые: Материалы ГМГЛ (с купюрами). — Автограф (ГМГЛ, № 147, 10).
1 Элисбар (Элизбар) Ананиашвили — переводчик с грузинского языка.
2 См. письмо № 973.
3 В «Правде» не удалось ничего напечатать; «Сомнение» (под назв. «Работа») и «Ласточка» («Гнездо ласточки») — в «Литературной газете», 28 февр. и 2 марта 1946; «Смерть Лешкашели» («Боец отчизны») — в «Известиях», 23 февр. 1946.
4 Имеется в виду сб. «The Collected Prose Works* (London, 1945) и журн. «Transformation» (1943, № 1).
5 Неустановленное лицо, возможно, составитель сб. «Поэзия Грузии» (М.-Л., 1949).
6 Речь идет о привезенных Е. Д. Спасским слухах о пересмотре дела Тициана Табидзе.
985. Н. Я. МАНДЕЛЬШТАМ
26 января 1946, Москва
26 янв. 46. Дорогая Надежда Яковлевна! Спасибо за письмо. Был ваш Эдик1. Он мне очень понравился. Стремительный, самолюбивый. У него прерывался голос, и он боролся со слезами, когда рассказывал об Осипе Эмильевиче и Казарновском2. Но как он пишет, я еще не знаю, потому что это отложил.
У меня есть сейчас возможность поработать месяца три над чем-нибудь совершенно своим, не думая о хлебе насущном. Я хочу написать прозу о всей нашей жизни от Блока до нынешней войны, по возможности в 10-12-ти главах, не больше. Можете себе представить, как торопливо я работаю и как боюсь, что что-нибудь случится до окончания работы! И как часто приходится прерывать!
У меня сейчас очень странно складывается жизнь. Это вовсе не дань привычке все без основанья углублять и преувеличивать, если я скажу, что помимо моей воли вещи очень большого смысла входят в круг моей судьбы и попадают в мои руки. Я знал всегда, что для настоящей ноты, нравственной и артистической, мало прижизненного поприща, и этот прицел должен охватывать более далекий круг. Фатализм, рамки данности, чувство юмора в отношении неизбежности — все это, в конце концов, род горьких удобств, и я заставлял себя жить без их облегчающего участия. Но теперь мне больше нельзя оставаться и тем, что я есть, и как недостает мне сейчас Осипа Эмильевича, он слишком хорошо понимал эти вещи, он, именно и сгоревший на этом огне! Простите, что я так открыто и много (хвастливо, как сказала бы моя жена) говорю о себе. В противоположность всем сменявшимся течениям последних лет на мою жизнь опять ложится очень резкий и счастливый личный отпечаток3.
Вы слишком хорошего мненья обо мне, если думали, что я Вам достану эти книги. Во-первых, я и свинья, и к тому еще страшно занят. Эдик говорит, что список у Виктора Борисовича и, может быть, он что-то сделает4.
Неужели я Вам не послал своей книжечки? У меня определенное чувство, что я это сделал или хотел сделать. Там всё вещи полностью известные Вам5. И разве Вы не читали Ромео и Антония? Со дня на день должен выйти Отелло. Тоже пришлю. Потом Генриха IV-ro. Простите меня за безучастность в делах. Я тоже очень бы хотел Вас видеть.
Ваш Б. Я.
Впервые: Вестник РСХД, № 104-105. Париж-Нью-Йорк, 1972. — Автограф.
1 Молодой поэт Эдуард Григорьевич Бабаев привез Пастернаку письмо от Н. Я. Мандельштам из Ташкента. О встрече с Пастернаком Э. Бабаев пишет в своих воспоминаниях «Где воздух синь…» (Воспоминания. С. 536-547).
2 Имеется в виду рассказ о встрече Ю. А. Казарновского и О. Э. Мандельштама во Владивостокской пересыльной тюрьме (см.: Н. Я. Мандельштам. Воспоминания. М., «Книга», 1990. С. 357—360).
3 Речь идет об интересе к Пастернаку со стороны английских исследователей.
4 Вероятно, книги нужны были Н. Я. Мандельштам для работы в Ташкентском университете, где она преподавала английский язык. Аналогичная просьба была обращена к В. Б. Шкловскому.
5 Н. Я. Мандельштам писала 2 дек. 1945: «Знаю «На ранних поездах». Но у меня ее нет. О следующей Вашей книге сюда дошел только слух. Говорят, еще выходит. Если Вы ее не пришлете, я ее не увижу. А это нехорошо. Пришлите» (Память. Исторический сборник. Вып. 4. Париж, YMKA-Press, 1981. С. 332). Речь идет о книге «Земной простор», вышедшей в феврале 1945 г.
986. С. Н. ДУРЫЛИНУ
27 января 1946у Переделкино
21 января 1946. Дорогой Сережа! У меня сейчас возможность два-три месяца потрудиться над чем-нибудь своим. Я, как угорелый, пишу большое повествование в прозе, охватывающее годы нашей жизни, от Мусагета до последней войны, опять мир Охранной грамоты, но без теоретизированья, в форме романа, шире и таинственнее, с жизненными событьями и драмами, ближе к сути, к миру Блока и направлению моих стихов к Марине1. Естественна моя спешка, у меня от пролетающих дней и недель свист в ушах.
Если ты меня любишь, знай и помни, что на какие бы сроки без следа ни проваливался я, это не значит, что я забыл тебя, что в вещах, о которых я писал тебе летом, могло что-нибудь измениться. Если я не сказал, что в числе немногих, для кого я в данные дни пишу свою вещь, я пишу ее для тебя, то только оттого, что это, верно, выше моих сил и я этого сказать не смею.
Мою поспешность довершает то обстоятельство, что досуг, завоеванный мною для моей собственной работы, поддерживается усердием на посторонние темы, переводами, вводными статьями к ним и пр., и это отрывает от своего, нарушает сосредоточенность и сокращает время. Все, в чем признавался я тебе летом, только выросло и усилилось. Единственная цель письма, обнять и пожелать тебе счастья, здоровья и плодотворности. И чтобы ты не судил по видимости, чтобы не сожалел, не обвинял.
И говорю это с тем большим поводом, что все время нас разлучали с тобой, по статье в Лит. Газете, по Шекспиру2, который все время стоял на точке замерзанья, по всему. Что я ни предпринимал, не в моих силах было противостоять этому разъединеныо, именно потому такому упорному, что так откровенно велико было мое желание работать вместе с тобой.
Теперь Чагин ушел из Гослитиздата и Шекспира согласно издать Искусство. Конечно, я и у них назвал тебя. Там ты в страшном почете, но от тебя, как редактора собранья, они отказались под тем предлогом, будто скажут, что они (Искусство) и я спрятались за тебя от лингвистов и текстологов*. Я отказался от Миха-ила Михайловича3. Нам надо будет прийти к какому-то соглашенью. Сколько я ни просил в Лит. Газете показать мне твою статью, я по сей день так ее и не видел. Они врут, будто они ее затеряли4. Я слыхал, будто они опять заказали кому-то новую статью о моей несчастной книжке, кажется снова Зелинскому, первую статью которого они тоже забраковали. Мне страшно обидно
* Чагинская и моя точка зрения, что лингвисты, текстологи в этом вопросе величины несуществующие или которыми можно пренебрегнуть, до них не доходит. (Прим. Б. Пастернака.) за тебя и горько, что все это благодаря мне. Будет ли оправданием, т. е. будет ли тебе легче, если я скажу, что все время исправно глотаю во сто раз худшие обиды? Обнимаю тебя. Твой Боря Сердечный привет Ирине Алексеевне.
Впервые: «Встречи с прошлым». Вып. 7. — Автограф (РГАЛИ, ф. 2980, on. 1, ед. хр. 695).
1 На машин, стих. «Памяти Марины Цветаевой» Пастернак записал: «Задумано в Чистополе, в 1942 году, написано по побуждению Алексея Крученых 25 и 26 декабря 1943 года в Москве.
