(это где симфонические Кусевицкого и Никиша бывали, как у папы на рисунке5), общий, с Ахматовой и ленинградцами, и потом мой собственный, в политехническом6, — может быть, до вас дошло, как меня принимали, потому что в публике были иностранцы, может, до вас дошли слухи. В будущем году, наверное, это еще усилится.

Очень трудно описать наше существование, в нормальных представлениях нет ему аналогий. Но в общем у вас все это уже раскусили и представляют себе довольно точно, — глухота, безмолвие, страшный возмутительный тринадцатый век. Среди все-го этого я двигаюсь как по острию ножа, и мне уже нет выбора. Все слишком определилось. Интересно, увлекательно и, вероятно, опасно.

Здешнее театральное издательство «Искусство» собрало пять моих Шекспировских переводов и заказало мне к ним предисловие, с просьбой, чтобы я его написал вольно и смело, без оглядок, с гарантией, что они это напечатают. Я застрял из-за этого на це-лый месяц в городе, задержав перевозку вещей (Зина с детьми на даче без кроватей и посуды). Теперь это готово, и они вздыхают и закатывают глаза по поводу этих заметок, но конечно и думать нельзя об их напечатании, так далеко они ушли в сторону от того, что принято.

Я посылаю тебе это предисловие в 4-х экземплярах. Оно сдано в ВОКС, откуда, как мне сказали, оно в первых числах июля уйдет в их Лондонское отделение7.

Тебя же я просил бы один экземпляр (самый бледный) оставить для себя и Раисы Николаевны, а три передать Берлину для него самого8, Боуры и Шиманского. Прости, что я тебя затрудняю, но я не знаю их адресов, и потом второпях не успею всем им написать.

Тебя и Жоню и Федю может справедливо удивить, что у меня в письмах и сквозящих в них интересах так мало личного чувства к вам и к своим, так мало домашнего тепла, столько торопливого

* «Несколько веков назад…», «Увы, я должна…», «Ночью, в то время…», «О, московские улицы…» (англ.).

и деятельно поглощенного собою эгоизма. Это совершенно верно и это именно то, о чем сказала Женя, возвращая платье. Но вот я тебе сейчас пишу, и думаю о ваших детях и домах, которых я не видал, и о Зине и Лёне, которые месяц на даче, и о блестяще кончающем Жене9, и не могу избавиться от чувства, что даже в отношении этого всего, лучшее письмо мое к вам всем это моя статья о Шекспире, и это письмо мое налицо и дописано, я посылаю его. Что я могу к нему прибавить?

Если статью будут переводить, перевести ее нужно простейшим, привычным для английского уха и не останавливающим на себе внимания хорошим языком, чтобы лаконизм ее был незаме-тещ как по-русски, и чтобы оригинальные ее мысли не казались оригинальными и были понятны ребенку.

, Крепко целую тебя и детей, Жоню и Федю, и Аленушку, и Чарлика. Вы лучше меня знаете, как я вас и все ваше, и вашу манеру жить и любить, — люблю и по вас скучаю.

В конце концов оказалось, что рядом со мной человек страшно близкий мне и страшно на меня похожий. Зина поразительно выдержала несколько экзаменов в жизни, из которых главными были: детская эвакуация и ее заведование кухней детского дома в провинции и смерть ее старшего сына. Она очень хорошо понимает, чья она жена и чей и какой риск она разделяет, неутомимо, как чернорабочая двигает наше не всегда легкое хозяйство и многое мне прощает. Я тоже почти не разговариваю с ней, потому что разговор мой с нею тоже весь —• в статье.

Я летом попрактикуюсь с женой покойного Афиногенова10, американкой, по-английски, чтобы говорить совершенно свободно на нем.

Обнимаю вас всех без конца. Ваш Боря

Зина и Шура хотели написать вам, но наверное не успеют. Это ничего не значит, т. е. они, правда, хотели, и это не отговорка.

Впервые: Письма к родителям и сестрам. — Автограф (Pasternak Trust, Oxford).

1 Речь идет о получении посылки через сотрудницу посольства г-жу Голкрофт (Halkroft). Благодарственная телеграмма сестрам и Р. Н. Ломоносовой вызвала бы ненужные подозрения.

2 Знакомая Р. Н. Ломоносовой, приезжавшая в Москву.

3 Вместе с письмом Пастернака были посланы письма Александра Леонидовича и его жены, к ним приложена записка рукой Б. Л.: «У Шуры и Ирины говорится, что посылать можно еще и лучше по почте. Я — противник этого, ничего не надо».

4 Из стихов Лидии, присланных с письмом, Пастернак отметил три заключительных строфы из «Abandoned» («Брошенная») и две средних из «Cornflowers» («Васильки»); стихи были включены потом в ее сборник «Before sunrise» («Перед восходом солнца»), London, 1973.

5 Имеются в виду работы Л. О. Пастернака, сделанные на концертах Артура Никита и Сергея Кусевицкого в 1900-х гг.

6 2 и 3 апреля были два вечера с Ахматовой и совместный с ленинградскими поэтами в Клубе писателей и Колонном зале, 27 мая — в Политехническом музее.

7 Сокращенный текст «Заметок к переводам…» появился в журн. «Soviet Literature*, 1946, № 9, по-английски: «Some remarks by a translator of Shakespeare» без указания имени автора, но в качестве иллюстраций даны фотографии обложек изданий переводов Пастернака: «Гамлет» (1941), «Ромео и Джульетта» (1944), «Антоний и Клеопатра» (1944) и «Отелло» (1949).

8 См. письмо № 1002.

9 Е. Б. Пастернак заканчивал Бронетанковую академию.

10 Евгения Бернгардовна (Дженни) Афиногенова.

1004. С. ШИМАНСКОМУ

26 июня 1946у Москва

Дорогой Шиманский!

Как я все это предвидел! Я накропал всякой ерунды, фрагментов и недоделок, когда не умел еще писать, а потом Вам и переводчикам попадает за то, что это плохо. Помните, я предупреждал вас?1

Теперь я делаю все, что могу, чтобы обелить Вас и где можно распространяю истину. Я везде говорю, что плохи оригиналы, а переводчики и редактор мученики.и герои.

Вот повод Вам и Мг. Раупе’у и Mrs Scott2 доказать, чего Вы можете достигнуть, когда в руки Вам попадает настоящий, по-человечески написанный материал. Когда Вы получите мои заметки о Шекспире (предисловие к собранию моих переводов), про-смотрите их, пожалуйста, и подумайте, нельзя ли их где-нибудь напечатать, если перевести их скромно, без пышности и понятно.

Сердечный привет Вам и Вашей жене. Во мне теплится вера, что я когда-нибудь попаду в Англию, но с каким-нибудь более весомым багажом, чем мой нынешний. Я пока еще ничего такого не сделал, чтобы притязать на право топтать чужую почву и занимать чужое внимание. А только путешествовать, набираться впечатлений и (в лучшем случае — правдиво) о них рассказывать, — слишком много таких путешественников. Слишком этого сейчас мало, требуется нечто больше.

Мне больно, что при Вашем воодушевлении и сочувствии мне я не принес Вам счастья.

Еще раз большое спасибо за мою книгу прозы. Вы страшно много сделали этим для моей судьбы.

Ваш Б. Пастернак

Статья о Шекспире есть в ВОКСе, печатать ее не беззаконие3.

Впервые: Письма к родителям и сестрам. — Автограф (Pasternak Trust, Oxford).

Записка послана вместе с письмом к сестрам 26 июня 1946 и экземплярами машин, с «Заметками к переводам Шекспировских трагедий». Датируется по письму к сестрам.

1 Речь идет о сб. прозы Пастернака, изданном Ст. Шиманским с его предисловием: The Collected Prose Works. Lindsay Drummond. London, 1945 и письме с благодарностью и сожалениями, что написанное им «такая нелепость и бессмыслица» (№ 981).

2 Роберт Пейн переводил в этом сб. «Апеллесову черту», «Детство Люверс» и «Воздушные пути», а Бабетта Скотт — «Охранную грамоту».

1005. Т. Л. ЩЕПКИНОЙ-КУПЕРНИК

2 июля 1946, Москва

Дорогая Татьяна Львовна!

Бывшая воспитательница наших детей и наша знакомая Елена Ивановна Русецкая1, ныне потерявшая зрение, хочет, чтобы я упросил Вас принять ее и выслушать (может быть, это можно сделать по телефону). Ей хочется спросить Вас о каких-то, ее и Ваших общих знакомых.

Пользуюсь случаем выразить Вам мое постоянное восхищение Вашими работами, в особенности Сирано, которого я недавно во второй раз смотрел у Вахтангова2, и которого помню еще с тех времен, когда Ваш Ростан шел приложением к «Ниве»3. Я Вам как-то звонил по телефону, Вас не было дома.

Ваш Б. Пастернак

2 июля 1946 г.

Впервые. — Автограф (РГАЛИ, ф. 571, on. 1, ед. хр. 913). В дарственной надписи на машин, стихов из «Доктора Живаго» Пастернак выразил свое отношение к переводческой деятельности Т. Л. Щепкиной-Куперник: «Дорогой Татьяне Львовне Щепкиной-Куперник, во многом часто служившей мне образцом, в знак глубокого уважения. Б. Пастернак. 15 апр. 1948» (там же). В ответном письме Щепкина-Куперник восхищалась стихами, отмечая тройные удачи: «как мыслящего существа» — стих. «Гамлет», как «поэта» — строчки из стих. «На Страстной»: «И две березы у ворот /Должны посторониться» и «как версификатора» — рифмы «певчим — не в чем».

1 Е. И. Русецкая помогала 3. Н. Пастернак с детьми Адрианом и Станиславом Нейгаузами.

2 Имеется в виду спектакль в Театре им. Е. Вахтангова, поставленный по трагедии Э. Ростана «Сирано де Бержерак» в переводе Т. Щепкиной-Куперник, с Р. Н. Симоновым в главной роли.

3 Первая публикация перевода Т. Л. Щепкиной-Куперник «Сирано де Бержерака» входила в издание: Эдмон Ростан. Полное собрание сочинений в 2 т. (5 кн.). Т. 1. СПб., 1914. Изд. Маркса. Приложение к журналу «Нива».

1006. С. ЧИКОВАНИ

15 июля 1946, Переделкино

15. VII. 1946 Дорогой Симон!

Телеграфируйте мне, собираетесь ли Вы с Марикой в Москву, или же еще не скоро? Крепко Вас целую за Вашу коллективную телеграмму по распределении Огоньковского Бараташвили1 и за Ваше еще раньше пришедшее письмо. Если Вам позволяет здоровье, просмотрите Огоньковскую книжку. Я там многое (Серьгу, Младенца, Одинокую душу и многое другое) переделал против Вашего экземпляра2 к лучшему и считаю эту редакцию последней. А Витю Гольцева продолжают мучить посторонние соображения, не отделится ли какая-нибудь область в результате какой-то, на его взгляд, неточности в словах Соломона Леонидзе3. Но ведь это не государ-ственные акты. Какое отношение это имеет к литературе? Мне это все страшно чуждо. Взгляните на мой Огоньковский вариант, и если Вы согласны со мной, что эту редакцию можно считать окончательной, напишите, пожалуйста, об этом Вите, успокойте его.

О сроке Вашего приезда сюда мне надо знать не только потому, что нам не терпится Вас обоих поскорее увидеть. Я на днях перевел несколько стихотворений Леонидзе, и теперь для составления книги в ее Заревосточном варианте нет никаких препятствий4. Я хотел дать материалы в переписку, когда Вы приедете и послать рукопись в Тбилиси вместе с Вами. Но если Вы задержитесь, телеграфируйте мне, пожалуйста, и тогда я пошлю рукопись по почте.

Ведь это составит очень осязательные деньги, и получить их к концу лета (в размере 60%) будет не только очень кстати, а может быть и необходимостью. Июнь месяц я