Да, он юности пыл укротил, он стойко отринул
плоти цветущей соблазн!»
Предуведомление к песни пятой
Царь Массинисса вступил в плененного город Сифака,
вышла навстречу ему супруга царя, Софонисба:
все лицо в слезах и мукою горькою скорбно,
но и сквозь слезы сияла красой несомненная прелесть;
юноша взводит ее на законное брачное ложе,
нетерпеливый в любви; Сципион сурово и мягко
римскую пленницу требует в Рим; сквозь слезы подносит
муж жене, как верности знак, смертоносный подарок —
выпив отраву, любя, она гневно прощается с миром.
ПЕСНЬ ПЯТАЯ
Се величавый грядет победитель в’дрожащие стены
Цирты, радостен зреть пенатов отчих, палаты
дедов и всю колыбель приютную древнего рода.
Спешно оружный отряд назначив привратною стражей,
сам к твердыне кремля в нетерпенье торопится страстном —
так голодный волк, в изобильную вторгшись овчарню
и устремляясь вовнутрь, себе подмогой у входа.
ставит трудов и добыч соучастника, дабы надежней
отстун жертвам закрыть’и во тьме насытить утробу.
Вот перед ним тирана злосчастного замок блаженный,
в коем, супруга предав, вероломная скрылась царица;
вот и она — виезанностью бед смущена, на пороге
ждет победителя, чая душой, что жребий жестокий
может Фортуна смягчить н дать облегчение горю.
Златом повсюду чертог сиял и гранями камней
звездоподобных — царя не бывало богаче, чем этот
при благосклонной судьбе, но, едва изменила удача,
нет беднее царя; однако же меркнет блистанье
Песнь пятая 65
*
>
80
35
%
5
=
$
©
*5
царских палат пред светлой красой ясноликой царицы.
Прелести светоч ее затмевает лучистые в небе
звезды — честный судья красоту такую без страха
© Солнцем слепящим сравнит: дивиться достоин Юпитер
сим белоснежным челом, что сестре опасно ревнивой
пуще любой лепоты, столь милой блудливому мужу
*° в прелюбодейных его подругах; червоного Феба
эти власы устыдят златоцветные, всякого злата
ярче: нежный вьет ветерок волнистые пряди
около шеи, которая ввысь возносится гордо
млечным столпом, а затем ниспадают на стройные плечи
кудри, что прежде косой сплетались и гребнем держались
златограненым,— так с шафранною желтью нарядной
вместе блестит чистоты белизна, смешением красок
словно парного струя молока из кубка златого
или же солнца ласковый луч па спеге вершинном.
Как низойду от красы чела к очей описанью,
коих сиянье завидно богам? Чародейною силой
светят зеницы ее, над душою всякою властны
править по прихоти, властны отъять у зрящего разум,
властны Медузе вослед соделать плоть его камнем,
дабы ливийским степям не пустеть без новых диковин.
Блеск недавних слез иную и пущутю прелесть
взору прелестному дал, как будто звезды-близницы
искрят росистый огонь в напоенном влагою небе
после ночного дождя. Над очами двойною дугою
легкие луки бровей изгибалотся в плавпом разлете,
нежность округлых ланит в белизне расцветает лилейной
розой румяною, алы уста, а ровные зубы —
кости слоновой белей. Колышутся тихим дыханьем
пышные переи, и вздох печали кроткой исполнен,
будто опять провожает она беспечного мужа
в край, откуда его не позвать. Желал бы Юпитер
этих объятию рук навеки шею подставить! —
узко запястье, ладонь легка и красой драгоценной
гладколощеных ногтей персты се стройные блещут.
Сколь благоленен чресл изгиб; сколь строен и статен
стан © головы до ног, которых походка несходна
6 шагом людским; сколь пежным легко касаньем ласкают
землю подошвы — ни малых следов от постуци плавной,
словио по воздуху путь пролагает. Радужной тучей
облечена, вот так Громовержца молила Венера
сыну в крушенье помочь и о жизни милого впука
так же взывала к Отцу, когда но волнам посило
Трою и дрожью земной качало Рим благочестный.
Так, никакой из богинь небесных не меньше красою,
к юноше вышла жена, убрана роскошно и пышно
$ Франческо Нетрарка
66
Африка
з
я
100
15
,10
стати природной подстать: самоцветных узорочьем камней
часто усыпан наряд нестротканый царицы печальной,
коей и самая скорбь личит: в счастливое время
меньше умела прельстить, чем в горе. Чует воитель
жгучую рану, что сердце язвит и болью по жилам
льется: как хладный лед, растопленный летней жарою,
или как воск, что вблизи очага расилавлен и жидок,
таки он смягчен и плепен полонянки обличьем,
так побежденной жене победитель покорствует гордый.
° Что ие подвластно Любви? Что перуну разящему Страсти
противустанет? Меж тем, боязливо приблизясь, царица
надает в ноги вождю, которого вмиг отличили
лик и доспех и присных лесть и плеск провожатых.
Робко к руке его прильнув, смиренная плачет:
«Если к деснице твоей цобедной припасть не преступно.
пленпице вдовой, то просьбу мою милосердно исполни,
всеми богами молю: снизойди — прошу не о многом.
Право твое — закон: хоть к лютой пленницу казни
приговори, хоть вели в темнице сгинуть заклятой, —
всяко мине жизнь, что смерть, и в свете не вижу отрады
после того, как зависть судьбы надо мной надругалась.
Что пожелаенть, вели и смерть мне, какую захочешь,
выбери, лишь одного не дозволь — в постылое рабство
не отдавай живьем! Вдруг где-то родимые сестры
есть у тебя, государь, которых воспомнить при виде
бедствий моих: поверь, их участь могла бы моею.
непобедимый, быть — за радостью гонится горесть!
Да не изыдет из этих уст для тебя прорицанье
злое!— молю, володей вовеки царством счастливым,
чадам его завещай и пусть не взъярится завистник
против потомков твоих! пусть мое сгубившая царство
минет смута! крутой поворот свершившая в злобе
пусть, бедою моей до отвала насытясь, Фортуна
ласковей будет к другим! Сколь римлянам я ненавистиа,
зедаешь: только меня они почитают повинной
нервою в этой войне — и винят отнюдь не облыжно.
Вызволь от сих гордецов, от позора мести постыдной
вызволь бедную. царь честной! и смертью моею
ты, любимец судьбы, несравненной взыскующий славы,
будешь славев!» — и слезной рекой она орошаст
землю, лобзая вождя обутые в золото ноги.
Царь молодой позабыл о войне: покинута пылом
бранпым, чревата душа упованьем новым и сладким,
пышет плоть огнем незнакомым — и он отвечает,
зздохами полня речь: «Царица, молю! не печалься
Песнь пятая 67
$
+20
25
130
135
440
45
150
155
скорбной кручиною — душу замкни от горестных страхов!
Мало просишь, но много возьмешь, коль восхочещь и примешь,
ибо твоя красота и род и души величалость
правом тебя облекли,— итак, да пребудешь царицей,
да не откажешь моей достославной вовеки супругой
зваться, коль старая страсть для нашей любви не помеха!»
Обнял он госпожу, что лобзала спасителя стопы
в благоговейных слезах благодарно, — скорбную поднял
силой с колен н сам заплакал. Толикая сила
богу слепому отколе дана? Стрелою ли легкой
непобедимый царь, в свирепых испытанный бранях,
ныне навылет произен, простерт наповал и покорно
женщине дался во власть? А она с потупленным ликом
молвит: «Афрских царей краса! по чести оплотом
быв для отчизны моей, ты грозсю ей сделался ныне.
О когда бы судьба мне дозволила после паденья
вспрянуть, когда бы в беде хоть одна осталась надежда,
разве от жизни ждать я хоть миг носмела бы дара
слаще, чем этот — достаться женой такому супругу
и среди праха тотчас взрастить нежданную радость?
Но утееняет рок, и мой конец нензбежный
близится, а потому, любимый! разбитую душу
не ободряй — не выплыть челну из гиблой пучины!
Знаю наверное путь Фортуны и даром щедрейшим
будет мне смерть, о которой молю и которая к теням
душу скорой тропой, избавив от рабства, направит,
лишь бы римлян ярма убежать — вот предел упований,
больше но смею просить! Да воздаст за доброе дело
Царь Всевышний тебе от Своей благодати сторицей,
коль по молитве моей ты в милости этой великой
мне не откажетть». Сказав, отвернулась царица — и снова
в слезы повергла царя. Он молвит: «Не сетуй же боле,
ради очей моих не сетуй, ибо до срока
скорбь твоя выплачет их! Чуждается чаяний славных
разум измученный; ввысь не взглянуть, ничком распростершись, —
так устремись же душой к унованиям лучшим! Фортуна
элая может свернуть, смириться. благою тропою
в гору тебя возвести, но ежели — страшно помыслить! —
жребий сие воспретит, тогда последним подарком
смерть обещаю тебе — клянусь звездами па нобе
горнем, честью царя, богами и тенями предков!»
Так он в смятении рек, слова ленпеча через силу,
и с беспокойной душой поспешил в опустелую крепость.
Ито возьмется понять качание буйное духа,
ежели лютость любви его зыблет? С ним не сравнится
Африка
;80
185
+70
186
185
99
ненный Еврии иль Сциллы рев иль ярость Харибды,
ибо нигде никогда больному влюбленного сердцу
не отдохнуть от бурь: ни мирные утра восходят
не для него, ни светила небес, ни кротость ночная —
нет кормила челну, нет в гавани тихой спасенья,
но отовсюду стеной подступает смятенпая влага,
всюду кипят буруны, грозя крушением судну,
и нечестивая дыбится хлябь под битвами вихрей,
кои кидают, увы! туда и сюда без дороги
в море неверном пловца горемычного.
Слешно в укромный
спальный покой восходит царь и долго в молчанье
уединенном сидит, единую думая думу —
как бы слово сдержать пред возлюбленной. Зрит он, сколь трудный
путь назначил себе; его страшит, что подруга
ныне в плену, что ждет жену злосчастная доля,
римский же вождь величав душой, повсюду прославлен
скромностью чистой и тем опасен, что этой любви
противустать силен. Но уже необорною властью
в ковы крепкие царь закован и к издали зримой
скорбной своей судьбе влечется.
Так плаватоль в море
бедственный острые зрит утесы ин гиблые мели
прямо пред взором своим, однако же, челн не умея
отворотить от беды, вверяет ветрам и волнам
все упованья, судьбе лукавой вручает кормило,
весла и холст парусов, грозовою намоченных бурей,
сам же в слезах сидит на корме.
Похожим крушеньем
ум утесненный царя удручался, сил не имея
так порешить или сяк. Часы текут в колебанье
между тоской и тоской: то милого лика сиянье
видится вживе очам, то сладостный голос царицы
слышится, то на стопах ее осязает лобзанья,
нежные руки жмет и слез осущает иотоки,
что из лучистых очей блестящими каплями льются;
то среди мыслей таких является достолюбезный
строгого взор вождя, мечты преступные разом
гонит прочь — и гасист пыл, сжигающий сердце.
Словно как если в котел кипящий плеснуть ледяную
воду, бурлить кипяток перестанет и вскорости будет
чуть тепловат, но жаром огня возросшего снова
все горячей, горячей разогреется —
так же на время
буйный дух царя укрощался, но прежним стрекалом
вновь уязвлялся, вновь разуменья сбрасывал повод,
и наконец любовь дружелюбье осилила пылом.
Песнь пятая
50
тес
25
=
з
>
а
5
Вы
230
35
Близость желанной красы и страсть нечестивая взяли
верх над далеким вождем: он решенье, любовью педужный.
принял и, сам же себя за пустое коря промедленье,
мысленно рек: «Зачем не спениишь? Завидной жепою
дарит тебя Гименей, сулит милосердный Юпитер
радостных лет череду — забудь же труды и заботы!
Нищий, бродяга, беглец, из наследного изгнанный царетва,
ты по земле и морям средь опасностей многие годы
странетвовал, ты у царей и пародов нросил благостыни,
возвеселись же: вдруг срок настал покою и миру!
Право, коль все перечесть короткой жизни печали.
` старше трудами, чем ты, никого не отыщется в свете.
Днесь тебе царство судьба для того, чтобы дольше и слаще
царствовал, дарит назад после долгих твоих ожиданий,
после несчетных мытарств: твой враг — бывает ли радость
больше? — тобой полонен, ты ныше всецелый хозяин
в жизни и смерти того, кто все твое счастье отхитих.
Все воротилось к тебе. Вот. павши, тиран вероломный
разом утратил престол и жену, что нимфы пресветлой
краше, а ныне она, лишившись первого мужа
вольным законом войны, тебе предаться готова,
если дозволит судьба, ей ввушившая страх пепомерный.
Видно, как хочет она того. что в испуге стыдливом
вслух отрицает. Ах! сколь она прелестна з нечали,
сколь ей слезы к лицу, сколь стать у нее величава —
что ж, коль в радости будет она? Какою царицей
сядет она на престол, коль даже у пленницы кроткой
слава и честь таковы? О, сладостно любящим вместе
жить, согласье у них никакою не рушится ссорой,
вид их всегда един и едина душа у обоих,
труд у обоих един и покой! Воистину, л мире
краше нет четы, а если мало
