ждет себе седока! Гляди! колесница сверкает
вместе с убором — точно таким, в котором триумфы !
римские правят вожди! как блестит узорочьем частым :
дивносплетенный вепец, как тяжел червонного злата
кубок, державную длань бременящий грузом Вселенной!
Вот и паряд — не найти в священном Граде другого
краше! Ты скажешь, что сам успел нредовольно изведать
римскую доблесть н сколь она средь смертных отменна, —
тан, но сего ты изведать не мог, не в. обычае пашем
честь чужеземцам являть, и только тебе добровольно
наш доснех и наряд, и красу, и званья, и славу
мы даруем: отныне тебе положена доля
и соучастье во всех триумфах, кои Фортуна
нам приготовит, навек тебе назначено место
в нашем Сенате, будешь тенерь с квиритами вровень
всякую почесть стяжать — царем союзным и другом
чтим неизменным тебя! А ты, превосходнейший Лелий,
сей венец, что златом тяжел и каменьями блещет,
ныне по праву прими! Ты илепных — и первым Сифака
в путь уводи скорей: дожидается в море открытом
флот, и спокоен пролив, обласканный вздохами Австра.
Вы же, товарищи бранных трудов и презратных походов,
все обретете хвалы и по вашим заслугам награды
з день, когда Капитолий нас счастливый увидит
лавровенчанных, в день, когда кличем пас ветретят приветным
тысячи, в день, когда средь радости, плеска и шуток
нас, победивших. узрит державный Рим седмиглавый
близость этого дня никогда не лгущие судьбы
мне обещали!»
Сказал, и, разом взыгравши повсюду,
радостный гул до звезд восшумел великим весельем.
Нрежде прочих спентат вождю иринести благодарность
Лелий и варь. От царя несказанные чаянья ныпе
гопят былое ирочь, и другою всецело заботой
он озабочен: отнять у врагов приграничные земли
хочет и так рубежи расширить тесного царства —
сан же его, да и то, что ему Сципиад мнотомощный
пообещал, подают сию надежду.
‚. Так, видя
малую птаху, что вдруг из сетей ускользпула на волю,
плачет порой птицелов, но надеждою лучшей утептен.
вдруг ириметив вблизи парящую в небе высоком
Песнь шестая
зи
205
зи
ны
Е
Зе
на благородных крылах другую и большую птицу —
сразу бодрится душой, и чаяпье знатпой удачи
воспоминанью претит о прежнем. В пременчивом сердце
так же подчас приязль устунает новой приязни,
одолевая любовью любовь и желаньем желанье.
Ночь наступившая новые сны царю навевала:
больше не мнился ни стан, ив лик, ни ноступь подруги
взору. а слуху его не мерещилея шепот печальный —
ныне престол, города. крепостные грузные стены,
реки ему и холмы пространной снились державы.
Вот заалел Восток, за поводья резвой упряжки
взялся грядущий день, и ясной теснима Зарею
тьма ночпая с небес; рез трубы зовет мореходов
к делу, и ждут паруса, напрягшись, попутного ветра.
Воинство римское брег толпой обступило: желает
всяк проводить земляков, да к тому же молвить словечко
этот просит отцу, этот брату. этот сестрице,
этот товарищам — просьб не счесть. грохочет повсюду
разноголосый тум. и криками полнится воздух.
Лелий. в средине став, дружелюбное море приветом
чтит, а после суда вручает водительству ветров —
и раздается в ответ мореходов радостный гомон.
Скорбный меж тем Сифак, с кормы ‘устремивии зеницы
к брегу в последний раз узреть отчизну и земли,
где государем был, исходит плачем безмолвным.
но наконец потаенная боль немотства затворы
рутит, и так небесам изливает он горъкие нени:
«Край, от богов — увы! отлученный! печальной звездою
долго теснимый край! Что за пагубу зную на нивы
наши жена навлекла, бежав Сидонского брега?
Что за страсть нам в трудь изгнанница эта влияла.
нищенка эта. сама перенугана муки недавней
болью? Да! к войне и ко крови недобрую жажду!
Сколь безопасней было держать неконное царство
и нерушимый мир хранить: разъяла Природа
оба народа мирью морской, особо и розно
жить чазначив.— а мы средь волн гонялись за смертью!
Морок какой нас объял, злополучных, чтобы стихию
переломить, чтибы буйную хлябь и ветер неволить?
Чем, например. -повредить мне могли Иецании скалы
нль Тринакрия, жаром жил дымящая пылких.
иль Сардинии гиблый утес. откуда заразой
Африка
*» веет? На что мне они? Не лучше ли было подальше
ввек от соленых держаться вод? Куда я, безумец,
стяги понес? иль жить устыдился просторно и мирно?
Горе мие! боле твоей не порадую очи красою,
Африка, и не взгляну на милые отчие холмы,
*° к чуждому брегу влеком, который мне станет могилой!
Можно ли верить? того, кто рожден у окраины света,
скоро схороннт земля Италийская, дабы не длилась
смутномятежная жизнь— такую печальные пряхи
свили нить для меня, так вышние боги судили.
Пусть же они, горделивый дух тебе дав и всесильность
встоду сеять раздор, ныне кару дадут по заслугам.
о Ганнибал, тебе за мое разоренное царство
и за погибель и скорбь, которым первопричиной
ты для родившей тебя земли! О когда бы перуном
°° пред алтарем ты был поражен за преступную клятву!
Целься, Юпитер, в того, кто тебе и себе и отчизне
столь вредоносен,- его круши! Зачем для потехи
мстительным пламенем бить дубы и безвинные скалы?
«Гы же, богам ненавистный отец, посеявтий злое
*® семя войны,— уж лучше бы ты сынов распроклятых
вовсе На свет пе родил! по, к теням унылым ушедши,
ныне бессилен ты зреть толикой лютости всходы.
Хоть не досталось тебе вселенскою кровью насытить
похоть очей и мечей, зато на свиренстве возросший
26° отпрыск спешит накормить родителя злобного призрак.
Всех ты достоин язв, однако сколько же казней
мне ты сулишь, непотребный сыи, скверня мертвечиной
реки, озера, ручьи, заливы, проливы и земли?
Пусть я первым умру и въяве узреть не сумею
2″ Смертных мук твоих, но увижу, как нежитью снидешь
ты средь изрубленных толп к хороводу яростных Фурий!
Ну а ты, жепа неверная, ты, что супруга
бросив, бедою моей натетииться жаждала втуне,
ты поневоле обгонишь меня — с одинокою тенью
встречусь опять и стыд па челе твоем должный увижу,
ибо, коль очи не лгут, от отчего брега воротит
гнусный сей блудодей, о тебе нимало не помня».
а
р
Рек и скорбно поник на грудь заплакаиным ликом:
больше ему не страшны ни скалы, ни грозного Евра
вихрь из Эоловых недр, ни в пучине бродящие дива —
только смерти он жадно ждет и молится молча
о непогоде; пусть бы хоть труп его хладный прибила
вснять к Ливийским брегам долгожданная встречная буря.
Неснь шестая 8
Так же хозянн злой и завнстливый тощего поля.
** осли пожать урожай надежда пропала, желает
прочим ненастной весны, перемешанных с градом жестоким
ливней и в гибель плодам крушащих сады ураганов.
А между тем Сципион, облегчив себя долей заботы,
в путь пустился и холм узрел, к укрепленью пригодный,
имя носящий Тунет, окружил его деревянным
тыном и башен кольцом ин оправихл обрывистым валом.
Вот уже в самом виду Карфатена раскинув пространвый
стан, палит он поля. Земледельцы в разбеге и страхе,
самый город объят внезапным ужасом —каждый
мпит: единственный путь спасти остаток свободы —
в том. чтобы дальпий вождь был призван в подмогу отчизне.
Криком совет порешен: гонцы пазначены спешно
молвить о крайней беде, вождя для последнего боя
ради отчизны вернуть, над коей нависла погибель!
лют корабли и к ниым берегам — к Лигурийским долинам.
дабы оттоле Магон повернул ладьи боевые;
если же нет, Карфагену придет конец неминучий,
Оный вождь, хоть весть и в него заронила терзанья
тяжкие, ибо пе раз он уже претерпел во кровавых
Марсовых бранях урон,— убоялся насущной угрозы
родние н поспешил ответить приказу покорством.
205
Той же порой, продлить желая льстивою речью
предбоевые дии, посылает сенат фипикийский
тридцать речистых мужей, отборных в плетенье неправды.
к римскому в стан вождю. Из пих изошреннейший начал
слезно такую речь, печально и тяжко вздыхая:
и
«Вождь, превосходпейший всех вождей, порожденных от веку
в этом круге земном с незапамятных пор мироздавья,
брось милосердный взгляд, каков наш растерзанный город
в рапах от злобы и сил немногих жестоких злодеев, —
и, умоляем тебя. возымей сожаленье к страдальцам!
Если дана надежда спастись — сограждане наши
нас же лишают ее! — в одной твоей она длапи.
Если прощение — лучшая месть, и если полезней
римскуто власть принять, чем отвергнуть и сгинуть навеки,
если в победе о дружбе былой пристойней воспомнить.
нежели видеть линь злое вокруг да злое в грядущем, —
милость явите нам, побежденным, к мольбам снизойдите,
просьбам отверзните слух. окажите повержениым помощь!
Пали мы в прах: прострите же длань, да воздвигнете к жизни
тех. чью держите жизнь, — и да будет наказанным стыдно!
ый
Африка
«зо
.
ха
166
Высшая всех побед — победа, которая в друга
преображает врага по заслугам его. О заслугах
речи нет: о дружбе молчать велит нам Фортуна.
Но не довольно ль того, чтобы дать обреченным снасенье.
чтобы простить виновным вину? Во имя Владыки
грома, во имя богов, тобою, римлянин, чтимых.
дай прощенье тем. кто готов к заслуженной каре!
Не отрицаем: грепны. Но дозволь, о вождь досточтимый,
*^ правду сказать. Всех наших грехов единый зачишцик
был Ганнибал, в сердцах разъяривший преступпую жаяск
выситей власти: повсюду желать того, что отныне
поздняя боль велит не желать. Посему да погибнет
он, виновник всех бед, раздавленный бременем оных. —
’°так указует его судьба. Благосклонно помысли:
если согражданин для нас — опаснейтий недруг,—
ты, слывущий врагом. благороднейшим будешь из граждан»
Молвив так. припал ко стопам победителя. Тот же
встал и с суровым лицом недолгим ответил ответом:
«Я не о мире пришел говорить — о победе, и мести:
здесь между нами счет за все престунплецья ливиян.
Как Фортуна меня ведет, как клонит победа
чангу мою. небезведомо вам — и все-таки сердце
тронуто вашей судьбой: не озлобится дух благосклонный.
Как благочестно мы войны ведем —будь ведомо свету! —
ибо у нас всегда за душой келание мира.
Вам, недостойным. нанг дар -—- прощенье. Наши условья
запечатлейте в умах — да будет вам, битым. наука
верность блюсти, бояться богов и чтить договоры.
` Двадцать да будет у вас кораблей — ни больше. ни меныше
для огражденья брегон. отнюдь пе к бранпым затеям.
Чем кому владеть, о том дазно рассудили
паши победы. Конед настал в Испании власти
ваитей — более там не бывать финикийским оружьям!
В море, которое здесь пролегло между вами и нами.
ни на одном островке не вольничать афрскому Марсу!
С римлян, что в вашем илену, позорные свергните цепи
и победителям бросьте к ногам. Ни один перебежчик
да не укроется здесь. Ни единый в Италии воин
и ни единый вождь да не медлит: всех отзовите!
Если за три дня обсудить и принять мое слово
вы захотите — послов за миром в Рим посылайте,
дабы Сенат указал и народ освятил соглашенье.
Если же нет — все равно приспела пора перетишья.
‘’и объявляю: три дня и три почи да будут спокойны!»
Так сказал и дапью берет для свонх легионов
хлеб. Церерин дар. и должное множество Денег.
Песнь шестая ЕЛ
;
р
9.
м
з1и
Те. как будто и впрямь условия мира пе в тягость
ц ис осталось надежд на мечи, что сломапы в битвах,
` с радостным видом лица несут эту весть горожанам,
кои. согласно шумя. притворно усердетвуют миру.
Так, случившись в беде от всегда неверного моря.
хитрый лукавец моряк, грозою лищенпый надежды.
в зрепете шлет за обетом обет владыкам пучины:
трижды к Нептуну зовет, вскипевшему валом, и трижды
к силам Фетиды морской, и к гневному трижды Нерею —
жертвы суля‘и дары, ничего не жалея для храмов;
а как увидит, что пебо ясней, что видится пристапе
н до земли уж рукой подать,— тотчас понемногу
все обеты его застилаются лжизым забвеньем.
Именно так изворотливый страх подстрекал карфагенян
время посулами длить, пока Ганнибал ие вернется.
Оный меж тем Ганнибал. крушимый безмерной заботой,
в крайнем углу италийской земли. в бруттийских пагороях
будучи, мыслил о том, сколь злобно игрива Фортуна.
Здесь-то посланцы подходят к нему, и тот, кто речистей,
так начинает: «О ты,
