то размышляю и я, как бы им коварство излишне
не повредило. Что ж? Вы прилюдно над договором
и над надеждой на мир надругались, ныне же сноза
мирный устав вам дай, и полегче, хоть прежняя подлость
даже при равенстве сил вас права лишила на клятвы, —
иль не стыдитесь? Меня ли учит о крутых поворотах
Счастья, о скользком пути, по коему катит Фортуна
властная? мне ли ты про царей и вождей поминаеть,
исих она низвергала с высот оборотом внезапным?
Уз не меня ль наставлять примерами? Знаю, что смерти:
напга нлоть, что вечна душа, что много за гробом
казней и долгих мук суждено изведать злодеям.
добрых же здесь ожидает хвала и на небе награда
вечная—хочешь внушить иное школьнику, мудрый?
Знаю, что Случай и мне хозяин, тебя же отменным
и бранномощным вождем почитаю—брось же грозиться:
знаем! и только знатней стяжать мечом уповаем
славу! Ведомо мне, что Фортуна державная лихо
шутит делами людей, но ничье невозможно державство
с Божьею силой равнять, а Он бойцов благочестных
часто подмогой Своей крепит. Но тратить не стоит
попусту целый день на слова: коль условия мира
прежние примете вы, возместить согласившись обиды
новые нашим послам и нашим судам, —получайте
то, чего просите! Не возомни, что султо по незнанью:
мир—превеликий дар теперь, когда зримо Фортуна
отворотилась от вас. Вот если, пока твоя слава
в Лации смерчем войны грохотала, ты вдруг бы смягчилсея
и возжелал бы того же просить, навряд ли гордыня
нам бы внушила отказ; а когда, почти побежденный,
114 . Африка
изгнанный с нашей земли, ты в страхе молишь о мире
недобровольном,— теперь отказать мы можем по праву!
‘“* Но дабы свету зреть, что нам ни жестокие войны
не угнетают дух, ни успешные не превозносят
и одинаковы мы при всех поворотах Фортуны,
дабы потомкам знать, что не похоть к добыче, не злоба,
но миролюбье одно подвигало нас к стольким сраженьям,
“ будет вам мир, коль будут чисты намеренья запи.
Только зачем твердишь о пустом? Вот Испания справа-—
вспомни! — мною уже отбитая многою кровью;
прочее тоже у нас, как видишь. Тщеславно и глупо
то дарить, что не мог удержать, — из нашего даришь!
Ты от себя добавь к договорам прежним и к миру,
если хоть что-нибудь есть у тебя, а если такое
вовсе несносно для вас, мечи вострите для брани,
тогу вздеть не сумев, ненавистники лютые мира!»
Так он рек и колье вонзил угрозное в землю.
+
44
>
50
С этим оба назад воротились. Вот так же рогами
целив долго в темя врага, тяжелою злобой
дух распаляя, скрестив упрямо ярые взоры,
молча за шагом шаг быки расходятся, пятясь,
дабы с разбегу вновь грознейшим спрянуться грузом:
трепетом лютый их рев содрогает окружную рощу,
телки толпою к бою бодрят расступившихся — всякий
стадом поддержан своим.
Ничуть не иначе глядели
и помышляли вожди, воротившись в пылком задоре.
Только к ближним полкам успели оба явиться,
сразу велят мечи вострить и храбриться для брани
всесокрушающей. Гнев достигает рокотом неба,
ибо явилось все, что храбрость и доблесть торопит:
факелов ярости огнь и словес свирепая пылкость,
и полыханье очей, и ликов жар расналенных. _
`’Гочно так же порой, чтобы выжечь на пашне солому,
прежде договорясь, по жнивью земледельцы-соседи,
оба расходятся, и средь полей мелькают просторных
космы, вот тут одного, а вон там, далёко, другого:
миг — и трещит с обоих краев внезапное пламя.
455
+60
“’’ Лишь воротились в станы вожди под приветные клики,
словно как матерь ичел новосельная, роя жужжаньем
окружена, был встречен всяк: взглянуть вожделея,
люд любопытный валом валит и толною теснится
и по обоим станам бегут похожие толки —
дескать, настал последний срок и битве успешной
будет награда не та, какая издревле привычна,
&т5
Песнь седьмая
415
иво
&0
+5
в
Зи%
зат
4
520
я неудаче иная мзда, ибо всею вселенной
будут вовеки владеть победители властью державной.
а побежденным в ничто суждено умалиться разом.
Духом павши, дрожит в ожиданье близком крушенья
не побежденный еще Карфаген и под натиском рока
сил не имеет отсрочить свою последнюю гибель,
но и для римлян отстуца нет и удобной дореги
нет к укрытью — преградой кругом морская пучина,
только и можно бежать, что на крыльях в открытое небо.
Все это ужас родит, однако бодрит упованья
сила обоих вождей, и станы в сумятице птумной
громко на все лады галдят: кто колье укрепляет,
кто навостряет меч, кто правит летучие стрелы,
кто на главу вздевает шелом, понаряднее перья
располагая, кто сбрую коню золоченую ладит
и умиленно птепчется с ним, кто копыта железом
хочет обуть скакуну и, склонившись, бьет по подкове
молотом, так что сажа летит и разносится скорый
звонкий стук; а кто разукрашенный щит поднимает
и облекает кольчугою грудь, в булатные латы
от нодбородка до чресл заключает крепкое тело,
или же поножи гнет круг бедра и голени, сталью
стопы одев,— и блестит лодыжка узорным чеканом.
Тут, Пиериды, пришла мне пора с неважною силой
наиважнейшее петь — и коль вас неизменно измлада
я почитал и любил и молился вам благочинно,
нылу добавьте мне в дар от всей доброты Геликонекой:
жаждаю ныне бродить но крутым бездорожьям Кастальским,
ибо торопит любовь и влечет вожделепие к славе.
Гаснет день, что повсюду был ужасными занят
приготовленьями; звезды зажглись в запрокинутом небе,
и по эфирной стезе взошла, убором богата,
видом знатна и в цветущих годах госпожа пречестная:
на досточтимом челе царицы венец башненосный,
скиптр в руке, но власы растрепаны и торопливый
робок шаг — а навстречу ей по горней дороге
грозно грядет другая жена: с препоясанным станом,
гневная, ликом смуглей и чуть постарите годами,
хоже со скиптром и тоже в наряд державный одета,
слядя надменно на всех богов и на всех человеков
и на Владыку небес. Так в эфире движутся обе
ввысь, и там, где звезду свирепого Маворса красным
телом обвил Скорпион, челюстями вцелившийся в жало,
обе вместе в единый миг вступают в чертоги
116
Африка
535
54
—
5%
Е
550
560
горние. Дивно глядеть небожителям на появленье
гостий — и резвый бег светил любопытством замедлен.
Молвит поспешно жена вторая, пред горним престолом
ставши: «Она — обидчица мне, издревле Юноной
благотворимой и коей вовек суждено предпочтенье!
Мне от Италии вред! мне не в пользу ни все ее раны,
ни достопамятный день при Каннах, который смертельным —
если уж верить мечам! — я мнила. Сколь Промысел Божий
злобен! Но можно добрым взносить справедливые пени
и небесам напрямик возражать! Являла природа
щедрую милость ко мне, но завистью боги взъярились!
Ласковой дланью она круг меня бескрайнего моря
наипрекраснейший брег уложила и к дару вдобавок
пристань в награду дала, да еще и ясного неба
кротость, еще ввечеру Фавония нежные вздохи,
кои милей и теплей дуновений сладких Зефира.
Зрела я хладные льды напротив лежащего брега,
чуяла я за спиной жары сожигающей пламя,
но между этим и тем в довольстве благой середины
счастье вкушала, и образ земли подобием неба
истинным — да не солгу! — мог мниться свидетеля взору.
Да не забудь достохвальных чад и всех, кто от Марса
честь стяжал, и деянья вождей, и громкую славу
мужа, коего, Марс! не стыдно назвать тебе братом,—
ведомо всем, когда и как завистливым роком
был он украден, сколь много дел несказанных в ту пору
он затевал и куда уповал взнести мое имя,
сколько в нем было, увы! сыновней пылкой любови!
Числить не стану других — сей сонм несметно несчетен,
но несравненный на свет у меня пародился недавно
отпрыск. Вам говорю, всевышние, да не дерзает
зависть правду язвить: превосходней не видел питомца
даже Юпитеров царственный дом! Ужели досталось
столько же пыла кому от жара, который похитил
древле у звезд Прометей, дабы душ незрячим пещерам
каждой дать уголек в просвещенье? А сколь непреклонен
он разуменьем! сколь скор опасность всякую встретить!
Верьте: не будь его дух в телесном узилище тесном
заперт, быть бы ему с богами прочими вровень
богом, сидеть бы ему на лучистом горнем престоле!
Имя не нужно, коль все, что речешь, по правде подходит
лишь одному, — довольно прослыл деяньями в свете
мой Ганнибал. Скорее с тропы своротят небесной
звезды, скорее зной погребет эфионов под снегом
или Рифейские зимние льды растолит дыханьем
жарким Борей, чем земля плодоносная равного мужа
Песнь седьмая 3,
575
580
произведет! Не лжет любовь, но сущую правду
не обессудьте! — скажу: я боюсь, что горькая зависть
с милостью вкупе слепой ему повредит. Ты, Юпитер,
глянь на Италию! глянь, как устлали пахарей трупы
их же пашии, как цвет от туземной крови сменили
реки, как там и сям вождей рассеяны гробы
в далях неведомых, — так обойтись со всею вселенной
мог бы мой сын Ганнибал: .да! он властен разламывать горы
и воедино снова сжимать! Но врагом ему ныне
некий явился бог, ибо может ли смертный войною
встать на него? а тут на нас юнец ополчился —
это вам, боги, в стыд! Ни мальчишка нам этот не страшея
ни Авсонийская сила вся, ни с ликом надмениым
зримая мною здесь вот она, что молчит, замышляя,
как бы судьбе моей восперечить успещней. Успели
мы и ее самое, и юнца с родителем грозных
некогда в сече одной одолеть содвинутым строем,
хоть че дарила еще в ту пору нас благодатью
° столькой Фортуна,— но днесь, во всех укрепившись триумфа“.
разве чего убоюсь помимо богов? Помогите
славе, нечестью предел положите! Умру, коль не скрыте
нечто такое в юнце, что даже меня ужасает».
Смолкла; тогда вторая жена, смиренным обличьем
знатная, чуть внеред шагнула, венец своеручно
вместе со скиптром к стопам Громовержца сложила — в молеет
«О наивысшая Власть, что целым миром владычит!
если дозволишь столице Твоей, омывши слезами
ноги святые Твои, преклонить Тебя правой молитвой, —
о Создатель богов и людей! о Творец наилучший
сущего! сжалься, Своим помоги, избавь от мучений!
Что за пожар по стране Гесперийской под скорым напором
Австров бушует, клубясь губительной тучей и ширясь
бурею, ведает мир, а пуще ведают звезды.
Не опровергну того, чем меня, горемычную, пыне
эта мужичка язвит: да, белы в полях Италийских
кости, а гробы вождей во многих рассеяны землях
и от военной страды все беды, какие бывают,
я претерпела — Твоим попущельем, Отец-Вседержитель!
Мзду за грехи мои приемлю, но.будь милосердней
к сломленным; если же я еще не довольно омыта
от прегрешений моих, то главу, что Тебе ненавистна,
скорым перуном рази заодно с твердыней Тарлейской,
только прочь прогони Гапнибала! Уже прогоняенть,
вижу — и ныне спешу Тебя за великую милость
благодарить. Не скрою, страшны мне хитрость и лютость
148
Африка
$2
5
|
ра
>
845
и нечестивые козни его и лукавые войны,
ибо сей вождь, хоть матерь его до небес превозносит
и, обезумев, хвалой равняет питомца с богами,
сам-то в битвах привык полагаться отнюдь не на доблесть,
но на коварство и ложь. Тебе я могла бы о чадах
сгинувнтих многих моих… скорбь ‘помехой! Но, право же, злобы
край и кощучества предел ей спесь свою тешить убийством
подлым стольких вождей! Однако же ныне приспела
доблести зримой пора — лишь бы не был роком жестоко
этот, бранимый юнцом, возмужалый юноша сломлен.
Не дозволяй сего, Родитель Всевышний! смятенной
матери даждь одно: да отступит обман, да сойдутся
в честной сече полки, да бьются на поле ровном.
Ежели к сыну любовь меня пе морочит, увидишь
дивную битву — разор, позору Каннскому вровень!
Души я знаю божеств, что на все дела человечьи
с выси глядят, — посему я мирским не верю преданьям,
будто родился бог, хотя нечестивые басни
зависть внушают, Она пусть тужится божеской честью
всех душегубцев своих наградить и к горнему сонму
их сопричислить! мне хватит того, кто славен средь мужей, —
великодушный мне мил Сципион, с которым от веку
не было сходных и ввек не будет. Перечить не стану
истине: верю, что он вдохновен
