Взяли бы в плен без труда, сердца превратили бы в мрамор,
Африку всю населили б неведомых чудищ отродьем.
Только пленительней был, когда пробивалея сквозь слезы,
Блеск нленительный глаз. Так два светила согласно
В небе влажном сверкают, струящем сплошные потоки
Ливня. ночного на землю. А выше светил искрометных
Словно бы две воздушных дуги сгибаются плавно.
Белы, как лилии цвет, румяны, как алые маки,
Были щеки ее. Как розы — губы. За ними —
В стройном ряду жемчуга. Вздымалась от вздохов глубоких
Грудь, открытая сверху, и вновь опускалась. Они-то,
Прелести эти, сумели толкнуть нестойкого мужа
Так далеко, что мольбами его уж не вызвать. Юпитер
Сам пожелал бы объятий, такие увидевши руки:
Длинные, легкие кисти, точеные, гибкие пальцы,
Ногти выпуклой лепки — как будто из кости слоновой.
Так же и бедра крутые, и все остальное прекрасно
Вплоть до кончиков ног, а постунь их вовсе несходна
С поступью смертных: земли касается так осторожно
Нежная эта стопа, что следов никаких не оставит,
Словно по воздуху путь держа. Бывало, Венера
‘Гак к Громовержцу неслась, одетая в облак блестящий,
Чтобы на помощь призвать родителя милого, если
Сын ее в море тонул или смерть настигала потомка
В дни, когда Троя плыла и под Римом земля колебалась.
Вот какой красоты богоравной женщина вышла
К юноше. Прелестям этим убравство ее дорогое
Тоже было подстать: игрой самоцветных каменьев
Так и светилась порфира убитой скорбью царицы.
Даже горе само страдалицу красит. Желанней
Быть не могла бы она и в счастливое время. И вот уж
Ранено сердце его, горячая боль охватила
Дущу. И вот уж как лед тугоплавкий от летнего зноя
Или как мягкий воск вблизи пылающей печи,
Тает он, видя ее, и к пленнице в плен понадает
Гордый ее победитель, прекрасным врагом побежденный.
Что устоит пред любовью? Какая сила поспорит
С нею? Но шагом дрожащим приблизившись, женщина эта
Робко припала к коленям вождя,— осанка, доспехи,
Свиты почтительный вид его выделяли средь прочих, —
470
Дополнения
4090
140
Руку простерла к нему и молвила голосом тихим:
«Если дозволено мне, полоненной вдове, прикоснуться
К славной деснице твоей, победитель, то вееми богами
Я молю тебя — сжалься, и просьба моя не чрезмерна.
Это право твое — жестокой казни подвергнуть
Пленницу или сгубить, в суровую бросив темницу.
Знай же, что смерть — это жизнь для меня: надоел, опостылел
Белый мне свет от злосчастий, на нашу выпавших долю.
Воле твоей покорясь, молю мне достойную выбрать
Смерть. Одного не хочу — влачить в унизительном рабстве
Жизнь свою. Может быть, есть у тебя, о царь-победитель.
Сестры, которых ты вспомнишь сегодня, несчастную видя
Нашу судьбу, ибо в ней твоему открывается взору
Их возможная участь: за радостьто следует горе.
Впрочем. я никаких тебе не желаю пророчить
Бедствий: царствуй спокойно всю жизнь и счастливое царство
Детям своим передай, и чужды да будут потомкам
Умыслы злые и козни. Да будут последними эти
Смуты в державе, меня погубивиие. Прежнее счастье
Пусть она обретет, и мое пораженье ко благу
Пусть ей будет отныне. Но ты-то ведь давнюю знаешь
Ненависть Рима ко мне. Меня называют повсюду
Главной причиной войны, и жалобы эти неложны.
Вырви меня из позора, рукою своей беспощадной
Вырви! Придумай мне смерть, о царь достославный, с которым
Ныне удача дружна, которому я добровольно
В жертву себя отдаю». И к стопам золоченым пришельца,
Землю потоками слез орошая, губами приникла.
Юпоша мыслью узнел от подвигов ратных. Угас в нем
Начисто воинский пыл. Красота ее сладостно сжала
Грудь ему, душу огнем обожгла, и со вздохом тяжелым
Он отвечал: «Успокойся, царица, прошу тебя, полно
В горестном страхе дрожать, печалью жестокой томиться
Просишь малого ты, а владеешь немалым: достойно
Все в тебе — красота, благородство, величие духа —
Большего дара, чем тот, которого просишь. Царицей
Ты остаться вольна и супругой моею назваться,
Если старая страсть для нашей любви не помеха».
Обнял он, весь в слезах, и поднял ее, хоть упорно
Снова и снова припасть к ногам избавителя в скорби
Тщилась его госпожа. Откуда у бога слепого
1** Сила такая? Неужто такое могущество скрыто
В легком колчане его, что даже боец-победитель,
Ранепный им едва, но в самое сердце, сдается
Женщиие в плен? И с лицом, наконец просветлевшим, такую
Речь опа повела:
«Государь несравненный, союзник
Африка. Песнь пятая 171
тм
140
150
450
Родины прежде моей, гроза ее нынче по праву!
Если б теперь, после стольких несчастий, надеждой на счастье
Тешить я стала себя, от ударов оправившись рока,
Разве могла бы я в жизни, продлись она долго-предолго,
Радости большей желать, чем стать женою такого
Мужа и вдруг расцвести по воле судьбы благосклонной?
Жребий, однако. иной назначен мне. Срок истекает
Жизни моей, ободрять сокрушенное сердце не надо,
Милый мой. Топет корабль, такою захваченный бурей,
Нет, в удачу не верю, и даром достаточно щедрым
Будет мне быстрая смерть, которая сразу отправит
„К теням душу мою, но свободы моей не отнимет.
Я прошу об одном — избавь от рабства у Рима.
Большего я не решалось просить. Владыка небесный
Пусть воздаст тебе благом за эту великую милость,
Если ты мне окажешь ее, моим заклинаньям
Вняв». И глаза отвела, и новые слезы исторгла
Речью своей у царя, и молвил он: «Полно казниться
Горем. Очи мои пощади: ведь погаснут до срока,
Глядя на муки такие. Не дружит с надеждою смелой
Дух утомленный. Не видит вершин, кто в землю уткнулел.
Сердцем ты устремись к благоденствию: может быть, новый
Путь судьба изберет и, смирившись, к высокому счастью
Доступ откроет. Но если — подумать об этом исходе
Страшно — не сжалится рок, тогда, обещаю, получишь
Смерть вожделенную в дар — клянусь тебе звездами пеба
Горними, словом царя, обителью теней, богами».
Вымолвив это смущенно и с дрожью в голосе, тотчас
В крепость безлюдную царь беспокойным отправился патом.
Кто способен познать мученья души в океане
Грозном любви? Ни бурный Еврип, ни громкая Скилла
С ним пе может сравниться, ни страшная видом Харибда.
Нет ничего, что надежду сулило б на отдых от бури
Сердцу, больному любовью: ни мирного света дневного
Нет для него, ни кротких светил небосвода, пи ночи
Ясной, нет ни кормила, ни берега с пристанью тихой.
Только ужас кругом стихии, бушующей вечно,
Только утесы вокруг, сокрушить грозящие судно.
Только встречные ветры, валы за валами вздымая,
Бедного носят пловца по простору морскому, то в эту
Сторону бросят его, то в ту. Престулив одиноко
Спальни порог сокровенный, сидел в молчаливом раздумье
Царь. Он думал о том, как слово сдержать, что любимой
Дал он, и видел, раскинув умом, какой многотрудный
Путь себе выбрал. Страшило его положепье супруги,
Пленницы жалкой теперь, своим целомудрием гордым
Римский страшил его полководец: боялся влюбленный
492
Дополнения
190
200
Аи
Помыслов друга высоких, которые, знал он, восстанут
Против этой любви. Но креикой ценью сковала
Властная сила царя и гибели страшной навстречу,
Видной уже вдалеке, влекла. Так в море открытом
Острые скалы порой или Сиртов опасные мели
Видит моряк впереди, но, в другую не в силах направить
Сторопу судно свое, отчаявитись. волпам и ветру
Сдавшись. и весла, и руль. и парус, наполпенпый вихрем.
Страшной доверив судьбе, сидит па корме и смиренно
Слезы горькие льет. Вот так же и царь в колебанье
Горестном долгий час провел. Сокрушенно метались
Мысли его от одной печали к другой. Но к решенью
«Так и не мог оп прийти: то лик прекрасной царицы
Вдруг представит себе, то внутренним слухом услышит
Сладостный голос ее, то вдруг увидит, как слезы
В милых сверкают очах и льются на грудь ей, как ноги
Та целует ему и руки ласково гладит.
Но как только лицо любимое строгого друга
Грозно вставало пред ним. обращались в бегство надежды
Смелые сразу, и пламя в душе испуганной гасло.
Если холодной воды в котел раскалепный добавить,
Стихнет кипение в нем, клокотать перестанет и вскоре
Вовсе остынет вода, но сила огня постепенно
Снова даст себя знать. Вот так же, притихнув на время.
Буря в сердце его поднималась и с новым упорством
Разума сбросить поводья опять и опять норовила.
Но почтительный страх любви уступил болетворной,
Римлянии был далеко. а красавица близко. С желаньем
Пагубным больше бороться несчастный не смог и решенье
Принял. себя упрекнув за пустую свою проволочку.
«Что же ты медлишь? — сказал оп.— Тебе Гимепей наконец-то
Славную дарит жену, и Юпитер тебе открывает
Годы веселья и счастья. Пора забыть о страдапьях.
Нищий, изгнанпик, бедняк, отцовского царства лииенпый.
Много лет пю морям и землям скитавитийся странник,
Тысячи бед испытавший проситель царей и народов,
Радуйся: может быть, вдруг покой долгожданный настанет.
Беды все леречти своего короткого века —
Выйдет, что старнге тебя пикого не найдется на свете.
Вот опо, царство твое. Чтоб тверже владел им и © большей
Радостьзю. в руки твои судьба отдает его после
Долгих отсрочек. Врага — нет высшей отрады, чем эта, —
‘Гы победил, м того. кто некогда отнял жестоко
Счастье твое, ты волен убить и помиловать волен.
Все вернулось к тебе. Со стоном владелец недобрый
Выпустил царство из рук, и женщина, светлой красою
Нимфам подобная дивным, лишившись первого мужа, —
Африка. Песнь пятая {73
аи
Эви
Так пожелала война, — выходит к тебе и готова
Страстно тебя полюбить, но спорить с судьбою боится.
Ибо как раз того, что вслух от смущенья отвергла,
Просит стыдливо сама же. Но как хороша она в скорби!
Как прекрасна в слезах! Каким поражает величьем!
Что же было бы в счастье? Какая царица собою
Гордый престол украшала, когда и в пленнице столько
Блеска, достоинства, силы? О сладкая доля влюбленных.
Если в согласье живут, не знают ни ссор, ни раздоров.
Общее дело всегда у обоих и общие думы,
Общий покой и общая боль! Ведь не было б в мире
Пары прекраснее нас. Мы оба красивы и знатны,
Оба сходной судьбой сведены и стараемся оба
Тяжкие беды смягчить. И разница в возрасте тоже
Есть между нами такая, которая даже приятна
В браке бывает, и есть, наконец, как сам я заметил,
Та любовь у обоих, что низшее сделать способна
Высшему равным. Итак, поспеши, зе бойся, что строго
Взыщет с тебя Сципион, что с презреньем осудит и гневом
Шазшни твои. Не робей, над юношей юноша сразу
Сжалится, слезы увидев, и с пылкой смирившись лтобовью,
Браком священным ее назовет, а не шашнями вовсе
Римлянин добрый, и чтить как царицу будет отныне
Ту. что в жены возьменть». И тотчас друзей созывает
Царь, чтобы дуту свою открыть им, и ужин скорее
Он приготовить велит, и скромное правит застолье.
Гулом пе полнится дом, ни этрусского гама, ни шума
Свиты в дворцовых стенах, ни толцы громогласной не слышно.
Факелов частых огни погасли. Один лишь влюбленных
Факел разжег, да и тот они погасили слезами.
Ночь наконец-то принес, в Атлантической скрывшись пучине,
Геспер прекрасный — звезда, которая день нежеланный
Тоже приносит с собой и любовникам страстным враждебна,
Если зовется она не вечерней звездой, а Денницей.
Как, увы, посмеется над нами, каким обернется
Мраком кроменным тот день, что придет! Наверно, счастливый
Брачным союзом своим, о потомстве бесчисленном думал,
Впуков толпу представлял себе царь, в утехах любовных
Ночь коротая. Но с сердца подруги ни щедрые ласки
Нового мужа, ни клятвы его, что по-прежнему будет
Царством она управлять, хоть клялся он всеми богами,
Страха снять не могли: у нее пред глазами стояли
Только могила и смерть. И самых недобрых предвестий
Сны ее были полны. То виделось ей, что второго
Отияли мужа ее, а первый бранится, и била
Сиящую дрожь. То во сне нримерещилось ей, что на гребне
Сидя высокой горы, она озирает оттуда
474
Дополнения
ни
290
з9%
маи
Долы владений своих; н вдруг налетает на эту
Гору другая гора,
