Но и с другою заботой, не менее тяжкой, расстаться
=
оеге,
Вождь осторожный не мог: как пленное войско пунийцев
Морем в ликующий Рим из Африки дальней доставить.
Больше всего беспокойства ему внушали при этом
Царь и супруга царя: под какою послать их охраной,
Африка. Песнь пятая НУВ
за
510
520
$30
Кто для этой задачи подходит. В точности так же
Полон тревоги купец, хоть путь он проделал счастливо
Долгий и прибыль добыл. Теперь он гадает, какое
Судно товар повезет драгоценный, кого бы поставить
Стражем сокровищ своих. Сципиону любезней, чем Лелий,
Не был никто из друзей; никому другому на свете
‘Гак спокойно не мог он труднейшее дело доверить.
Вот он и вызвал его средн ночи, оружья побольше
Взять велел на суда, наказал отборной прислуге
Весла вручить кораблей, к родным берегам уходящих.
Но совсем по-иному, в слезах, несчастный любовник
Эту ночь. коротал: на какие пуститься уловки,
К богу какому воззвать, какими молитвами участь
Милой подруги смягчить, судьбу облегчить обреченной?
То приходило ему на ум от столпов Геркулеса
Вместе с женой дорогой и судами направиться тайно
К землям неведомым тем, где будто бы счастье царило;
То дорогой прямым к стенам Карфагена высоким
Вместе с милой супругой решал он податься, чтоб в скорби
К старым явиться друзьям и смиренно просить снисхожденья:
То прибегнуть решал к орудиям смерти мгновенной,
К вервию или клинку. Сплести поскорее хотелось
Петлю, чтоб разом и с жизнью и с тяжким покончить страданьем.
Так и тянулась рука к мечу. Не страх, не соблазны
Жизнь овдовевшую длить, а стыд лишь мешал ему эту
Волю исполнить: боялся, что вечным пятном преступленье
Ляжет на славу его, и рука рукоять отпускала.
Он свалился на ложе. Вею ночь ему душу терзали,
Сердце сжигали огнем любовь и тревога. Бессонно
Страх бушевал в нем и гнев, печаль закипала и ярость.
Словно подругу свою, безмолвное ложе несчастный
В крепких объятьях сжимал, со слезами сливая потоки
Ласковых слов. Наконец, превозмочь не сумевши страданья
Долгую речь он повел, чтоб жалобой боль успокоить:
«Жизни отрада моей, ни с чем не сравнимая радость,
Софонисба, прощай: никогда не увижу я больше,
Как небесный свой лик украшаешь, в пучок собирая
Пряди волос золотых, по плечам разметавшихся за ночь.
Больше я не услышу ни ласковых слов, что и богу
Слух бы могли усладить, ни шопота уст благовонных.
Буду один, и в холодной лежать суждено мне постели.
Ах, если б вместе с тобой меня погребли бы, подруга.
Если б в тробнице одной вдвоем проводили мы годы
Те, что отвяты здесь! Прекрасная доля — могила,
Если, смешаны смертью, с тобою мы станем единым
Прахом. Тогда Сципион любви не разрушит вовекн,
Ах, если б тенью одной сегодня во тьме преисподней
180 Дополнения
Стать мы могли и бродить по миртовым рощам подземным
Вместе! Тогда 6 Сципиой влюбленпых пе тронул вовеки.
Вместе шагали бы мы и вместе рыдали в созозе
^ Вечном обоих сердец, и тогда Сципион непреклонный
Нас разлучить бы не мог и любви не мешал бы вовеки.
Тенью блаженной хочу, богам Эребова царства,
Зятю Цереры и всем. кто безмолвием скован, на зависть
К теням уйти. чтоб любви Сципион не разрушил вовеки.
Он ведь, вождь непорочный, ни в чем не похожий на смертных.
В звездную высь, в небеса устремился душой и не станет
В дольнее царство спускаться, в пределы печальные Дита
Следовать: он помешать уже не сумеет влюбленным.
Лучше 6 ему никогда не являться в ливийскую землю!
5″ Лучне б ему всегда в латинском краю оставаться!
Ах, о чем я молю, безумец? Ведь если б и вправду
Он не пришел, то твоей красоты солнцеликой, подруга.
Я б не увидел, и жизнь все равно была бы пе в радость
Мие без тебя, дорогая. Не странно ли это, что отнял
Жизнь он и дал? Сципион, как был бы я счастлив, когда бы
Сразу ты выступил в Рим с войсками, как только победу
Здесь одержал, и царя с собою повел, а царицу
Грозный твой взор миновал! Зачем я богов призываю?
Глухи к призывам они. Нобедитель велит всемогущий
”» Пленницу выдать ему. Отдам ли? Приказ непреложен.
Стыдно молить мне о том, что воле священной враждебно
Требует. Весь его лик молчаливой исполнен угрозы.
Требует. Эти мольбы меня не укроют от строгой
Власти вождя. Покориться? Пусть молнией прежде Юпитер
Голову мне норазит в своем сокрушительном гневе,
Пусть подо мною земля разверзнется прежде и волны
Бренные члены лжеца разнесут по простору морскому.
Брака священные узы отринуть решусь ли в угоду
Гимлянам? Волеп был царь вообще не жениться. и это
*» Было бы лучшим решеньем, поскольку себя на безбрачье
Гордый обрек Сципион, а союз предавать обручальный
Воля царю не дана. Но не терпит, о нет, ослушанья
Власти высокой приказ. Как быть мне? Умрешь. Софолисба,
С помощью мужа умрешь. Юпитеру злому такая
Жертва нужна. К берегам италийским тебя не заставят
Пленницей плыть, чтобы стать рабыней у римлянок юных.
В хитрости гнусной меня обвинить и в бесчестном обмане
Ты. дорогая, не сможешь. Умрешь. Но чем завершится,
Стало быть, наша любовь? Насильственной смертью. О боги,
’» Смилуйтесь: верность долой! Убежим на неведомый людям
Край вселенной, в пески заберемся Ливийской пустыни.
В царстве гадов ползучих найдем себе родину лучше,
Много надежней. чем эта: туда Сципион не проникнет
Африка. Песнь пятая ее
вон
811
874
83
4
Грозный, и зубом тлетворным змея не посмеет коснуться
Ног прекрасных твоих. И дикие звери, быть может,
Ради тебя и меня пощадят. Дорогая супруга,
Все решено: мы бежим, и ты спасешься от смерти.
Бегство, изгнанье, бедность и прочие беды с тобою
Вместе вытерплю я. Но ты не пойдешь за зовущим,
Знаю женскую душу, — царица, привыкшая высшей
Властью престольной владеть. А хоть и пойдешь — наготове
Нет у меня ничего, и пути мне отрезаны силой
Римлян, и миру всему известны дела Сципнона.
Сон вспоминаю теперь ужасный, который когда-то
Ночью безмолвной меня встревожил. Тогда не сумел я
Смысл его разгадать. Не ты ль белоснежною ланью
Этой была? Не тебя ль от оленя простертого силой
Нрочь увели, а потом у нового сторожа отнял
Некий недобрый пастух? И в облике странном ты все же
Нравилась мне. Но зачем предстала в моем сновиденье
Гибель твоя под конец? О боги, беду отведите!
Страхом томится душа. Ведь в строгом порядке сбывалось
Все, что я видел тогда, и сон был поистине вещим.
Что же мне делать? Умрешь, умрешь ты. Другого, и правда,
Выхода, бедная, нет, и я, дорогая, виновник
Смерти твоей. Но во что же мое бытие превратится?
Вот они, о Венера и в небе высоком Юпитер,
Смертные наши дела и горести наши земные!
Кто мне скажет слова, от которых ночами ложится
На душу мир и покой на смену приходит заботам?
Кто в объятьях сожмет, устами к устам приникая?
Радостн нет без тебя. На что мне дворец многопьинный
С толпами слуг, для чего тирийским покрытое ложе
Пурпуром, что мне сиянье камней самоцветных в хоромах?
Что мне державный венец и царства великого слава?
Жжет мою душу огонь, охвачено пламенем сердце.
Вечно ты будешь мила мне. Куда безвозвратно уходит
Прежнее счастье мое? Теперь до скончания века
Смертным рыдать о тебе придется. Ведь ты, Софонисба,
Гордостью высшей была богов и людей, воплощенным
Дивным нам образцом и примером чистейшей, небесной
Прелести. Видя тебя, поверишь, какая таится
В мире падзвездном краса. Обрати же свой слух благосклонно
К этому плачу, молю, богине подобная ликом.
Горе, светочи глаз — несчастному вспомнить отрадно —
Светочи глаз, что и небо смягчали сияньем лучистым,
Холм ничтожный покроет, навеки сокроет могила;
Светочи глаз, чьи лучи до высоких богов достигают,
Светочи глаз, чьи лучи жестоких бойцов укрощают,
Глаз, для которых себя и заботы свои забывал я!
482
Дополнения
850
90
$870
880
Лоб ве белоснежный, в кудрях золотых, несравненной
Прелести полный, навеки под сумрачным каменным сводом
Скроется. Сладостный смех, от которого дрогнуть способно
Самое черствое сердце, который способен рассеять
Даже тучи на небе, затихнет навек в преисподней.
Горе мне! Счастливы те, кто в Тартаре дальнем увидеть
Этот сподобятся свет, разгоняющий тьму вековую!
Вовремя те родились, перед взором которых предстанет
То, что для взоров моих умрет. Естественным шагом
Белые ноги па челн поднимутся черный, пучину
Вод непроглядпых летейеких легко перепрыгнув и быстро.
О счастливый Харон! Доведись мпе править кормилом,
К берегу я приставать ни к тому, ни к другому не стал бы
Долго, а ты бы моей тем временем правил держазой!
О старик ненавистный, когда тебе чудо такое
Видеть случилось. когда увидеть случится вторично?
Видел ты, как жену похитил себе под вершиной
Этны высокой Плутон, и глаза твои старые помнят
Облик Элиссы. лицо внушающей ужас Горгоны,
Лик Лаодамии той, что в петле вослед за супругом
Смерть пожелала принять, прекрасную помнят Прокриду.
Номият Елену и дочь Миноса одну — ведь другая
Дочь его звездным венцом в небеса устремилась, — но разве
Жетацины эти такой красотой совершенной сияли?
О жестокий старик, поверь мне, подоблой вовеки
Нрелести мир не увидит, и даже во дни золотого
Века не видел. Тебя покорит ее молодость сразу.
Ты загоришься, поверь мне, старик, и сам же, пожалуй,
Скажешь, что медленно я чересчур за супругой несчастной
Следую. Нет, я приду. В земном заточенье томиться
Мне осталось недолго. А если, увы, не дарует
Смерти судьба и в телесной удержит меня оболочке,
Я нокончу с собой и юношу страстного строго
Ты не суди, о старик, такой же охваченный страстью.
Если фракийский певец сумел сладкогласною лирой
Гнев твой, Цербер, унять, то какне же чувства пробудит
Вид супруги моей в тебе и в угрюмом владыке
Тартара? Право, боюсь, что любимой моею пленившись,
Матери старой тебя поспешит он вернуть, Прозерпина.
Вздорны мечтанья любви, несбыточен бред ее сладкий!
Долго бы счастлив ты был, Массинисса, когда б равпомерно
Счастье дарила судьба! Довольно же, царь несчастливый.
Слезы горькие лить и печальные жалобы множить.
Милая радость моя, души моей часть, утешенье
Краткое, долгая боль, супруга преславная, ныне
Ты к Ялисейским полям прямой удалищшься дорогой,
Смертью своею меня в отчаянье слезное ввергнув.
Африка. Песнь пятая 185
590
790
71
12
15
,
>
Следом нойду за тобой и от злого избавлюсь недуга».
Он умолк и уснул. Дремота, подкравшись тихонько,
Члены усталые вдруг недолгим сковала покоем.
Но и во сне продолжал он и небо, и мрак преисподней
Клясть, и судьбу продолжал, и смертных винить, и бессмертных.
Вот, предвестьем конца несчастной любви, лучезарный
Феб на востоке встает, из вод выходя Окезна.
Пенье нослышалось труб. Встрепенувшись, вскочил Массинисеа
На ноги. Гневом кипит и судьбу проклинает, как прежде.
Видя, что лагерь пришел в движенье, наказ полководца
Он отвергает всердцах и силу находит ответить
Смелым отказом. Внимая совету любви злополучной,
Царь принимает решенье ужасное: он золотую
Чашу вручает рабу, который печальную службу
Нес хранителя ядов. И доверху пенистой емертью
Налитый видя сосуд, слуге отдает приказанье:
«С этим ступай и доставь несчастной царице прискорбный
Дар мой. Выполни то, что свято обещано было.
Пусть узнает она, что слову я верен, и выбрал
Лучшее. Много милее мне был бы, свидетели боги,
Выход иной, но напрасно искал я решенья такого,
Чтобы царицей она оставалась и жить продолжала
В браке со мной. Величавый противится этому грозно
Римлянин. Волей судьбы и волей богов Сцициону
Власть надо мною дана. Так пусть же царица рассудит
Здраво, какое паденье грозит ей, какой она может
Участи ждать без моей защиты, какого величья
Полон был муж ее первый, какая отца украшала
Доблесть, и примет сама решенье, которое будет
Званья и крови ее достойно. Лишь средство могу я
Дать ей, чтоб бегством спаслась и путь отыскала к свободе».
Так он сказал и глаза отвел, заливаясь слезами.
Вот у порога царицы стучится гонец торопливый
С даром зловещим. Навстречу
