ретали даже права римского гражданства, но от своего бывшего владельца и соот-
ветственно освободитоля они полностью эмансипированы не были, являясь как бы
младшими членами его семьи (клиентами), а освободитель до смерти оставался их
заступником (патренс::). Отношения эти были взаимовыгодны, однако изображаю-
щий клиента сенатор ни в чьем заступничестве не нуждался и соблюдал лишь
внешнюю (и как бы ухязительную для себя} форму почитания патрона — ожидал
его пробуждения, чтобы поздравизь с добрым утром, сопровождал его носилки
ит. п. Вот такие дехонстративные знаки почтения, видимо, и оказывал время от
времени Сципиону Теренций, а что оказывал он их всю жизнь, это Петрарка списы-
вает с Ливия (ХХХ, 45), чье воображение тоже было увлечено образом сенатора
во фригийском колпаке, Однако Терекций был настоящим сенатором хорошего рода,
н, следовательно, главным делом егс жизни были не такие вот (совершенно, при-
том, факультативные) демонстрации, а сенатекие склони. Поэтему в 137 г. до н.э.,
будучи претором (судьей) и зедя еледствие о мзденмстве Луция Сциниона -— то са-
мое следствие, из-за которого Публий Сцапион удалился в изгнание! — он держался
© поделедственным сурово и враждебне (Ливий, ХХХУНЕ 55}, хотя в качестве «от-
пущенника» был обязав уваженкем ко всей семье своего «натрона» (о естествевном
чувстве благодарности к победителю Ганнибала и говорить излишне). Теренций же
не только отказался от; своего демснстрётЕквиого «клвентства», но даже попросту —
как сенатор сенатору — не помог своему севободителю, едва тот оказался в трудном
положении. Правда, существует рассказ, будто на похоровах Сциниона Теренций
опять надел колпак и т. п. (Ливий, там же),— это маловероятно,.так как согласуется
только с не слишком достоверной версией, будто Сципион был похоронен в Риме,
но прекрасно продолжает «триумфальную тему». Чествый Ливий, впечатленный
враждебностью Теренция-следователя, почти склонен считать рассказ о Теренции-
«отпущеннике» вымыслом или преувеличением (там же). Однако римскую внутрен-
нюю политику того (и не только того) времени как раз лучше всего и характери-
зует эта не очень приятная метаморфоза, на которую Теревцию потребовалось все-
таки больше 10 лет, а многим требовалось куда меньше.
383 Альба — В данном случае имеется в виду (судя по дальнейшему упоминанню
Соракта) не столько сам городок, сколько Альбанская гора, на которой он стоял.
Снежный Соракт -— гора примерно в 25 милях от Рима, высота ее 694 м, так что
снежной она названа плод влиянием строк из знаменитой оды Горация «К Талиарху»,
где описывается зима:
Гляди, Соракт в сугробах снежных стоит
Тибур — ем. УШ, 439 и примеч. Здесь реминисценция из Овидия, у которого `уно-
мянут «ахейцами строенвый Тибур» («Любовные элегии», ПТ, 6, 45).
388 ..в Пренестинских голмахг башненосной тяжесть твердыни. — Пренесте, древ-
ний латинский город примерно в 20 милях к юго-востоку от Рима, построенный на
обрывистой высоте и сильно укрепленный. Нодобно Альбе и Тибуру, он оказался
потом дачным поселчом, где римляне укрывались от летней жары.
387-392 Так в небывалом триумфе Герой..- Под конец трнумфальная процессия
направлялась к храму Юпитера Капитолийского, где ее ожидал Сенат. Триумфатор
воаносил благодарственную молитву Юпитеру, закалывая жертву, слагал с себя по-
четный наряд и оставлял богу (т. е. государственной казне) часть добычи, а другую
часть добычи раздавал войску, которое тут же распускалось, так как война оканчи-
велась не только фактически, но и ритуально, Сципион внес в казначейство 123 тыс.
фунтов серебра, а воинам раздал по 400 медных ассоя (Ливий, ХХХ, 45; это было до
инфляции медных денег в 194 г. до н. э., так что воины получили щедрую награду}.
У Ливия Сципион тоже ничего не берет себе, но это специально не оговаривается —
352 Примечания
хотя снособов разбогатеть на высокой должности было много, однако высшие го-
сударственные чиновнаки (а консул Сципион был именно таким чиновником} ни-
чего за труды не получали, да порой еще сами тратились на разные общественные
нужды. При Петрарке, напротив, полководец получал большую долю добычи, та-
ким образом, в поэме еще раз подчеркнуто бескорыстие Сципиона (как мы знаем,
самая сомнительная его добродетель). Касательно титула «Африканский» Петрарка
выражается так же неопределенно, как Ливий, с той лишь разницей, что Ливий от-
казывается даже с точностью сказать, был ли этот титул прижизненным или явил-
ся позже — «но так или иначе, а Сципион был первый военачальник, получивший в
почетное прозвание имя побежденного им племени» (ХХХ, 45; Сцинион победал
несколько племен, объединяемых этнонимом «афры» — по месту обитания).
393—397 Да, без сомненья, он…- Ср. И, 418—120 и примеч.
400—492 ..Энний же справа..- Если принять версию Петрарки, что Энний участ-
вовал в походе на Карфаген и в битве при Заме, то остаток праздничного дня (пос-
вящавшийся преимущественно пирам, участники которых, по греческому обычаю,
могли иметь иа головах венки даже без всяких привходящих причин) он носил на
голове такие же лавры, как к все победоносные воины, начиная с военачальника
(см. примеч. 1Х, 338—341). Никаких сведений о венчании Энния лаврами за поэти-
ческие его заслуги нет — здесь Петрарка отчасти опирается на учрежденный Доми-
цианом обычай (см. примеч. 1Х, 250—251), который воспринимает вне времени, как
и почти все, что относится к вечному Городу, а отчасти пользуется случаем обра-
титься, наконец, к собственной жизни, собственным чувствам и собственному вен-
чанию.
403 ..Эннию вслед… Имеется в виду «Домицианово венчание», хотя из извест-
ных поэтов его никто не удостоился, нока оно не было гальванизировано для Пет-
рарки («нового» — и лучшего!- Энния).
4% „пятнадцать столетий..-— От триумфа Сципиона и вымышленного венчания
Энния до рождения Петрарки прошло почти ровно полторы тысячи лет.
407—408 одишь бы сравняться..— В некотором смысле это поэтическое кредо Пет-
рарки: он не хочет подражать древним, он хочет как бы отождествиться с ними,
т. е. в качестве литератора не просто пользоваться теми или иными (хотя бы и
всеми) приемами античной словесности, но воспроизвести генерирующий эту сло-
весность механизм — сделаться римским писателем.
409 ..пусть пророка атейского речь не останется втуне!- Пророчество, сочинен-
ное уже после предсказанного в нем события (з данном случае после написавия
«Африки» и венчания в Риме) называлось «уайстиив ех еуели» (пророчество на
основании совершившегося} и широко использовалось античными авторами, особен-
но Вергилием в «пророческой» УТ песни «Энеиды».
410-420 Ныне никак не дерзну..- Завершая повествование триумфом Сципиона,
поэт отказывается от рассказа о его дальнейшей жизни (см. ИП, 536-549 и примеч.;
Ливий, ХХХУШ, 50-57).
421—426 ..е немалою днесь завершенная мукой, «Африка»..— Об умершем в 1343 г.
покровителе Петрарки см. Г, 19—44, 56—70. Смерть Роберта поэт оплакал и в других
своих латинских стихах. °
428 Парфенопея — см. примеч. Т, 62.
433—434 Душою, к звездам вернувшись..— Петрарка находит место Роберту в том
«Цицероновом раю», который описан в песнях Ти П.
- …63ор от земной отвращает юдоли…- Перевод по конъектуре Коррадини; ср.
Г, 327—330. Здесь и далее (436—440) поэт некоторым образом уподобляет себя Сци-
пиону, а Роберта — Публию Корнелию, сохранившему и в небесах любовь к сыну.
41—44 Хоть бы и мне… Эти три стиха во всех рукописях испорчены: перевод
по реконструкции Коррадини.
462—465 Имя мое воскресить… Ср. предисловие к книге «О преславных му-
жах» (см. примеч. ТХ, 257-263), которую Петрарка писал почти одновременно с
«Африкой» и которая начинается со столь частого у него обращения к будущему
читателю: «Ежели этот мой труд удовлетворит твоя ожидания, то ие надобно мне
иной награды, как только чтобы ты любил меня — даже вовсе тебе незнакомого,
даже сгинувшего в могиле, даже истлевшего в прах!» Ср. няже ст. 475-477.
Дополнения 353
1—8 Эти отдельные пронумерованные шесть стихов Коррадини дает в своем из-
дании под заглавием: «Стихи, изъятые из ГХ песни». Перевод сделан с учетом его
конъектуры. В первых изданиях поэмы, т. е. с 1504 до 1584 г., эти стихи помещались
между 245 и 246 ст., т. е. именно там, где «недостачи нет». Читатель легко может
удостовериться, что трудно найти для этих шести гексаметров худшее место,- ве-
роятно, издателей прельщала возможность заполнения «лакуны» (см. примеч. ПХ,
215). По смыслу эти шесть строк хорошо помещаются в заключительное обраще-
ние к поэме, между ст. 468 я 469, тогда они становятся продолжением «приказа»
(ст. 466-468), после которого выражаются вынужденные надежды на век грядущий.
Но при всей своей уместности, эти строкя в качестве продолжения «приказа» несколь-
ко избыточны и нарушают изящный переход от «дальнего порога» к «великодушно-
му приюту». В поэме есть неуклюжие и даже очень неуклюжие пассажи, но заключи-
тельный вовсе не неуклюж — допустимо ли делать его таковым, добавляя шесть
строк, пусть но смыслу уместных, но утяжеляющих и портящих изящный период?
Поэтому наиболее вероятной представляется несколько беёссвязно выраженная гипо-
теза Коррадини, что эти шесть строк никогда не входили в [Х песвь, а были припи-
саны стареющим поэтом после последнего стиха «Африки» в качестве своеобраз-
ной завершающей эпиграммы, сохраняющей размер (гексаметр, а не обычный для
эпиграммы элегический дистих), стиль и тему последних строк поэмы, к которой
добавляется очередное (и уже привычное) проклятие в адрес зависти. Некоторые
подтверждения этой гипотезе Коррадини находит и в письмах Петрарки. Все это
дает основания вслед Коррадини оставить «изъятые стихи» изъятыми (называет
он их так нотому, что изъял их из «лакувы», неудачно восполненной предшествен-
никами),
ДОПОЛНЕНИЯ
Раздел «Дополнения» открывается переводом избранных мест «Африки», сде-
ланным в 1960-х гг. С. К. Аптом и публикуемым здесь как образец иного стилисти-
ческого подхода к передаче латинского Нетрарки на русском языке.
Основную часть «Дополнений» составляют четыре документа (текст -— по изда-
нию Нэнго, где они онубликованы в приложениях), относящиеся к истории первого
знакомства современников с «Африкой» — носледовательность этих событий отраже-
на в «Хронологической таблице». После смерти Петрарки за право первой публи-
кации никем еще ве читанной «Африки» сразу стали бороться два кружка гумани-
<тов — падуанский, окружавший поэта в последние годы его жизни, и флорентий-
ский, возглавляемый Дж. Боккаччо (Иоанном Боккацием) и его младшим другом
Колуччо Салютати (1331—1406), который был с 1370 г. и до смерти канцлером Фло-
рентийской республики, поэтические же свои произведения подписывал псевдони-
мом «Пиерий» (но ниерийским музам). Библиофил-просветитель, один из родона-
чальников европейской текстологии и автор множества философских трактатов,
Колуччо (Колуций) был также поэтом — однако в этом своем качестве он отличался
как отсутствием собственного дара (в этом читатель убедится, ознакомившись с его
хтихами), так и неспособностью оценить чужой (в этом читатель убедится, озвако-
мившись с его письмом к Франческуоло). Перу Колуция принадлежит поэма о вой-
не Пирра с римлянами, но текст ее до сих пор не обнаружен — впрочем, вкусы его
касательно эпоса нам известны (расцвеченный речами и описаниями последователь-
ный пересказ исторических источников), этого он (но его же свидетельетву) ожи-
дал и от «Африки», а стало быть, нечто в этом духе сочинил и сам. Его мечты об
«образцовой позме» наверняка были бы утолены «Пуническою войною» Силия
Италика (1 в. н. з.), однако поэма Силия была найдена в 1415 г.- Колуций до этой
находки не дожил.
Тревога флорентийского кружка о судьбе «Африки» усугубилась тем, что они
успели узнать от самого Петрарки, а тот не только постоянно твердил, будто поэма
требует все новой и новой шлифовки, но даже изъявил намерение сжечь ее как не-
достаточно совершенную. Действительно, Петрарка порой сжигал свои рукописи:
в 1350 г. он писал
