сцепки со следующей. Все дело в сцепке.

Прислали на отзыв рукопись Григорьева о Горьком для детей. Григорьев, не имея ни малейшего чувства поэзии, в своих книгах пробует обойтись без нее, и его проза движется не поэзией, а вроде как бы особыми григорьевскими щелчками. Щелк! и видишь в словах, как в зеркале, самого Григорьева. Так он не пишет, а щелкает. Думаю, что все в писании начинается от музыки: это от музыки взмывает стихами поэзия и, сгущаясь, утверждается в прозе. Так и

72

река бежит: берега – это проза, а все что бежит в берегах – это стихи.

Володя сказал об этой книге, что в ней сказывается старческое многословие. Старость тут ни при чем, потому что у Григорьева никогда в словах не было поэзии, и проза его была деревянная. Это один из мучеников литературы, мнящий заменить поэзию честным делом.

Дня три уже хозяйничает у нас К.Н. Барютина, и очень хорошо, так спокойно и приятно. И все у нее выходит хорошо, потому что в хозяйстве она понимает его служебное назначение и сама определяется слугой. А вот теща в хозяйстве – это барыня, ее дело распоряжаться, властвовать. Но слуг-то нет для нее, и вот бедная теща сидит, как рак на мели. Вспоминается доктор в Пушкине: тоже король без штанов с одной претензией на трон. В этом свете разделения всех по природе на слуг и господ стараюсь понять себя и Лялю (мы похожи): мне кажется, что по природе своей мы господа, но мы сознательно отказались от господства, и через это мир подданных сам к нам пришел, и мы, совсем не думая, и даже отрицая господство, стали царями, мы с ней не слуги, не господа, мы – цари.

Сегодня годовщина смерти Шишкова. Мне придется выступать.

Группа русских писателей (кровь не в похвальбу, а в необходимость). Смирение. Юмор. Детское Село – годы – томы (жизнь писателя). Ленинград подрезал. Я понял: не тот! Но он скрывал. Привыкли: нет, кажется, ничего, тот. И юбилей. Это произошло. Последний разговор: – Но ведь хотелось утешить, и стыдно: нет утешения. Это так. Его нет больше. Примем это – нет, и нет утешения. Кто на очереди? Утрата обогащает сознание. Впервые видишь человека.

Выступал, может быть, и неплохо: некоторые поняли. После слов: русская литература всегда была литературой совести, а в Европе было произнесено: «совесть – химера», кто-то даже крикнул: «верно»!

73

Только в общем эта речь была ни к чему, потому что понимающих и сочувствующих людей было мало. В конце концов, мне было стыдно. Ляля сказала, что талантливых было только трое: чтец Орлов, пианистка Юдина и я. Но зато бездарных! особенно какой-то профессор истории из евреев, до того самовлюбленный и глупый, что пока говорил, покрылся густой короткой шерстью и, переливаясь, блестел под электричеством.

7 Марта. Солнце и вчера и сегодня, хотя и не на весь день. Собираемся в воскресенье ехать в «Поречье», в дом отдыха. Внутри себя разбегаюсь на взлет – писать «Канал». Дал бы Бог одним духом промахнуть как-нибудь сразу, как «Кладовую солнца».

В нынешний сезон сделано: 1) Кладовая солнца. 2) Старый гриб («Мурзилка»). 3) Дружба («Вокруг света»). 4), Любимая земля («Огонек»). 5) Маленькие рассказы («Огонек»). 6) Собаки (книга). 7) Родники Берендея (книга). 8) Школа радости («Смена»). 9) Милочка («Сов. женщина»). 10) Выступление в Наробразе. 11) Выступление, фольклорная секция ССП. 12) Выступление, годовщина смерти Шишкова.

Депутат. Начальное насилие (выборы). Депутат оправдал насилие, жизнь стала лучше. Мало-помалу начальное насилие перешло в сознание должного, необходимости, равное свободе. Население полюбило своего депутата.

Искренность есть чувство момента преходящего, временного. В этот момент Искренний совершил в согласии с моментом ряд поступков, которые для следующего момента будут ложными: искренний лжет.

Ляля сейчас находится в состоянии особенной нежности к матери: сюсюкает, требует абсолютной тишины. «Вот, Ляля, – сказал я ей, – ты это сердцем постигаешь, что раз мать засыпает, то нужна тишина. Пойми же через

74

это самое, что когда я пишу, то это требует такого же с твоей стороны отношения, как если мать засыпает». Она ужасно обиделась, раскричалась, расплакалась.

8 Марта. Голубой рассвет. Черный крест. На перекладине креста притулилась галочка. Луковица под крестом черная, а купол ободран, и сквозь проволоку розовеет заря.

Господи, Владыко живота моего!

Молюсь и вспоминаю о том, как молились ученые, переступая в новый атомный век. Так же точно молились, как дикари у своих вигвамов, как и мы тоже молимся о том, чтобы наше дело, в котором все мы невольны, пошло на добро людям.

Вчера приходила М. А. Ее спросили: – Вы не пробовали в церковь сходить? – Пробовала, – ответила она, – и не могла молиться, ушла.

Эта раскольница, в точности моя старуха из «Падуна». Смотри на нее, Михаил, и пиши, смотри и на этих ученых во главе десятков тысяч рабочих, не понимающих, что они делают. Рабочие делают, веря, что ученые знают, а те сами ничего не знают и, делая нечто ужасное, молятся Богу и просят, чтобы творимое ими пошло на добро. Вот так и всем нам, вынужденным делать социализм, надо делать и молиться, чтобы творимое всеми пошло на добро. И точка.

Раскольничье чувство (эсхатологическое) возбуждается вмешательством новых людей (Рузвельта или Петра I) в переустройство нашей материальной жизни, задевающее и разрушающее привычный уставной молитвенный чин. Им хочется быть, как было, они против движения. Но люди множатся, а это значит движутся и материально выходят из чина, как змея выползает, оставляя позади себя форму. Так и раскольники остались стражей покинутых форм. Так и эти остаются назади и через них-то и можно теперь, наверно, понять сущность раскола.

75

Сейчас у этих новейших раскольников нет борьбы за форму, как у прежних. Значит, там тоже не в шкуре было дело, и мертвая шкура им лишь осталась за какой-то грех. Рабочие делают, веря, что ученые знают, а те сами ничего не знают и, делая нечто ужасное, молятся Богу и просят, чтобы творимое ими пошло на добро. Вот так и всем нам, вынужденным делать социализм, надо делать и молиться, чтобы творимое всеми пошло на добро. И точка. Общий с нынешними раскольниками грех этот был в использовании молитвы для заграждения движению жизни: их молитва (двуперстие и пр.) обратилась в мертвую форму за то, что сопротивляясь необходимому движению, люди этой молитвой хотели сцепиться с прошлым. А там, назади, был пожар Ниневии. И жена Лота превратилась в соляной столп.

Так и сейчас сзади нас великий пожар: там все горит, и должны быть счастливы тем, что с одной котомкой и посохом можем идти вперед. Кто вздохнет о прошлом, кто оглянется назад, обращается непременно в соляной столб.

Ученый молится, включая автомат на первоначальный взрыв атомной бомбы, молится, потому что и за себя страшно. А летчик, которому приходится эту бомбу бросить на Японию – ему за себя не страшно и он уже, наверно, не молится, разве только молится по привычке, чтобы бомба попала в цель.

А палач, который должен в упор стрелять в человека или топором рубить ему голову? Или тот старик-немец: вчера выпивал с крестьянами, плясал с девушками, играл на губной гармонике, угощал девушек шоколадом, а сегодня поджигает дома и плачущим женщинам повторяет: приказ, приказ! т. е. что не сам он это делает, а кто-то другой. Может быть, и этот немец молится тоже, чтобы дело его пошло на добро.

Но нет, оказалось, что из этого дела вышло зло, и он, молясь о добре, в деле своем подчинялся злой воле. Он должен был разобраться в себе и не подчиняться приказу? Скорее всего да: если его обманули – он не виновен,

76

умный отвечает за глупых. Но если попало в голову сомнение в начальнике своем, то как же тут стать на коленки, сливая волю Божью с волей начальника, у немцев так оно и было: в массе они были глупы.

9 Марта. Вчера и «Красная звезда» пригласила меня, предлагая какие угодно деньги. Так что в этот сезон заметно шансы мои поднялись много выше. Этому, конечно, способствовал я сам только отчасти. А скорее всего время в отношении литературы переменяется.

Поза без позы. Иона Пантелеевич Брехничов, исчезнувший из памяти, появился, прислал стихи на «Лесную капель». Стихи плохие, с претензией на изысканность. Через них понял я, как трудно написать «Лесную капель»: для этого нужно быть самим собой. Писать такое похоже на позирование фотографу: нужно сделать позу без позы (т. е. надо владеть своей позой).

Завтра отправляемся в «Поречье» (под Звенигородом), дом отдыха Академии наук.

10 Марта. Утром перед отъездом, завет художнику:

– Стремись делать царство Божие на земле, как на небе.

– Стремись направлять всю земную материю к делу любви, как отцы церкви управляли телом своим.

– Пойми, что дело твоей личности есть единственный мост к делу общему и Божьему. Без этого дела вера твоя мертва и все слова твои пусты.

– Материализм есть дело связи твоего отношения ко всему делу человечества, как к своему собственному.

Вчера был у меня еврей-предприниматель под маркой ЦК, представитель делячества, такой же как N. представитель администрирования.

В 9 у. выехали из Москвы и в 11 у. приехали в Поречье, и через час устроились так хорошо, как и не мечтали. Тихий, теплый и крупный снег падает весь день. Вечером

77

прошлись в Дунино, где 16 лет назад Ляля провела свой первый год замужества и где узнала о смерти Олега.

11 Марта. Тепло и валит валом крупный снег. После двухчасовой прогулки в лесу все спать хочется и не спится: голова ватная. Надо привыкать к воздуху.

Люся рассказывала о любовном конвейере в доме отдыха: все основано на том, что по любовным законам нельзя оказывать внимание тому, кто нравится, а другому.

12 Марта. С утра хороший мороз и солнце. Вышел человек, строитель царства на земле, как на небе, и приступил к своей работе великой…

Эта работа состояла в борьбе сил добрых и злых, светлых и темных, красивых и безобразных и всего того, что в мире говорит «да» и что – «нет».

Весна света – это чаяние Жениха (см. Фета). В будущую повесть о «Женихе» (московская весна) надо взять и этот план. А земля ранней весной, как невеста вся в белом со звездами и в голубых поясах.

13 Марта. Читал речь Черчилля в Фултоне. Очень был похож Черчилль на прежнего доброго нашего барина (вспомнить Варгунина!), который все свое благодушное наличие относил к народу и противопоставлял его большевикам. Этим людям казалось невозможным, чтобы в Божьем мире абсолютное зло могло преодолеть добро. Мало-помалу