[как] у Горького его жвачка «Клим Самгин». Надо спасаться, если только еще не поздно.

31 Марта. Вчера от солнца снег так размяк и в колдобинках на автомобильной дороге столько набралось воды, что Ляля в валенках промочила ноги. В лесу на южной опушке показались возле деревьев проталинки. К вечеру стало холоднеть. Сегодня утром рано сильная метель, но на небе не сплошные облака и постепенно синеет. Какое небо стало ярко-голубое, особенно хороша эта бирюза в лесных просветах.

Вчера с плотником Вас. Ив. осматривал оба дома, маленький – 40 тыс. – оказался хорошим. А большой дом очень соблазнительный. Сегодня Ляля едет в Москву уговаривать каких-то старушек продать нам его. Я же должен съездить в Голицыне к хозяину маленького, просить его не продавать.

С этого дня решил писать дневник точный, без малейших уклонений в болтовню. И еще буду больше следить за

102

своей головой: писать в меру, не напрягаясь. Вместе с тем, надо постоянно думать и о профилактике головы: не «творить», как я это люблю, на людях (удерживаться словами: «во всякое время, во всяком месте»).

Николай Иванович Таллинг, директ. з-да «Металлист» (вчера с забора хлопнули по лицу комком снега, пошел пожаловаться и познакомились).

Иван Осипович Панфилов, ст. мастер завода ЭМЗ* в Голицыне, хозяин маленького домика.

День прошел в чередовании сильной холодной метели и солнечных просияний. Ваня привез Катерину Ник. с Жулькой. В призме хозяйства Кати Мария Васильевна оказалась золотым человеком (так я это и знал про себя). – А как Наталья Аркадьевна? – спросил я (без Ляли). – Ничего, – ответила она, – вы сами знаете, какая она: вовсе не понимает времени, живет на всем готовом и привередничает. Но я смотрю на нее, как на больную. – Трудно это? – Очень. Вот как: раньше я целый день на службе была, теперь я на всем готовом и мне тяжело.

Боже мой! Значит, как же трудно Ляле-то! С мученицей живу и… не хочу этого знать. И, узнав, не могу отделаться от неприязни: это не по силам мне (но надо быть сильным).

После вечернего чая Ляля уехала в Москву узнавать о большом доме, а я завтра пойду узнавать о малом. Желаю больше малого, потому что в большом будет трудно.

За ужином за мой столик вместо Ляли сели две девушки, сербка Драга и ей подобная русская. – Почему в ваших книгах задушевность? Вы так человека любите? – спрашивает девушка. – Нет, – ответил я, – люблю не человека, а язык, я держусь близости речи, а кто близок к речи, тот близок к душе человека.

*ЭМЗ – электро-машиностроительный завод.

103

1 Апреля. Утро ясное, мороз –10. Вскоре стало как вчера: снежная метель и вдруг солнце и громады летних облаков. Ездил после завтрака в Голицыне поездом. Переговорил с Иваном Осип. Панфиловым о том, что он, имея в виду меня, подождет неделю, не будет продавать. На обратном пути на ст. Звенигород привязалась женщина-инженер, разговорились. Признали за высшее счастье личную свободу. Трудно это, сказала она, и не всякий может. Что трудно, ответил я, с этим согласен, а что не всякий может – нет! Всякий может, но всякий сознает необходимость, борясь за свободу. Трудно это – и не хотят расщепить оболочку своего атома свободы.

(Про себя подумал, что как бы просто было сказать: Христос указал нам этот путь, но миссия нашего времени сказать об этом иными словами.)

Сторожем в «Академию» поступил старичок из Салькова Александр Романович, это пчеловод и мичуринец (тип, возникший в период революции: любительство получило научную основу).

Душа воды – облака. Сила тяготения заставляет облаками воду падать на землю: слияние и падение есть одно и то же. Слияние капель и падение создают из свободных облаков рабочую, и коварную и прекрасную стихию воды. И та же вода рабочая под лучами солнца (Жених земли) получает освобождение и вознесение в рай (на небо), где снова происходит слияние и падение. Облака – это коллектив пузырьков – неслиянных: это по-нашему собор. Вода – это слияние и сила воды – это сила слияния, бессознательная, имеющая назначение. Удивительно, что эта аналогия с человеческой жизнью выражается в св. крещении: крестятся, т. е. принимают на себя долг христианина водой, стихией, имеющей трудовое назначение. (Положение Зуйка в 3-й части книги надо понимать как крещение.)

2 Апреля. Это все делает северный ветер: холодище ужасный. Бедные грачи жмутся к полотну ж. д.: единственное

104

место, где можно ходить по земле и на что-то надеяться в добывании пищи.

Вчера вечером угощал халвой Елену Васильевну и Ольгу Ильиничну. Объяснил им, что дом покупаю не так для’ себя, как чтобы отвлечь Валерию Дмитриевну от матери. – О, Боже мой, – воскликнула Ольга Ильинична, – ведь это первый легкий паралич, и в таком положении она может быть годы и годы! И обе очень одобрили мой план отвлечения Ляли. – Вам не 18 лет, вы можете требовать себе и с нравственной точки зрения свободы для возможности работать. А тем самым вы будете делать и для Валерии Дмитриевны. Пусть это компромисс, но это единственный выход.

Итак, надо быть определенно твердым и помнить, что не теща сама по себе тяжела мне (теперь она меня совсем не касается), а тяжело переносить разрушение Ляли. Я должен ее отвлекать. Так поговорил с женщинами по душам. – С вами легко, – сказали они, – будто вы тоже женщина. – Конечно, – ответил я, – ведь я тоже рожаю.

Чудом можно считать материальное воплощение наших чаяний душевных, по общему мнению, невозможных (таково зачатие бессеменное). А сейчас, в наше крепостное время свобода делать что хочется – кажется чудом. И те, кто это может делать, являются тайными вождями народа. То, что я могу писать свои сказки, – есть чудо. Все, что затрудняет мою работу, – необходимо, так как иначе не было бы и чуда. И вот только дал бы Бог с этим чудом в душе умереть, а не сдать его в руки смерти. (В этом чуде, в этом рождении личности и будет победа Зуйка.)

Вчера ехал со мной в вагоне лесник Доронин, который в дилемме большой дом или маленький открыл третью возможность: купить дом тети Кати с обязательством ее саму взять навсегда (докормить и похоронить).

Метель в поле страшная, наст, однако в лесу от собаки не проваливается. Сквозь метель Жулька увидела летящую

105

птичку и со всех ног во все легкие бросилась за ней по насту. Она догнала, схватила, но это не птичка была, а старый желтый сухой дубовый лист. Но ничего! вот другой летит – и она уже не бежит за ним. Так и мы тоже за мечтой своей, за птичкой, а потом научаемся тоже мечтой своей управлять и свою птичку не смешивать с каким-нибудь листиком.

Как все затихает, когда удаляешься в лес, и вот, наконец, солнце на защищенной от ветра полянке посылает лучи, размягчая снег. А вокруг березки полосатые и каштановые, и сквозь них новое чисто бирюзовое небо, и по небу голубому проносятся белые прозрачные облачка, одно за другим, будто кто-то курит, стараясь пускать дым колечками, и у него колечки все не удаются.

3 Апреля. Утро началось глухой метелью. Но если ветер переменится (весну задерживает сев. ветер), это к добру.

За своих врагов молиться не всякому можно, и я не знаю таких молитв. Но как же оставаться без такой молитвы, если сказано: люби врагов своих? Так вот и молюсь я за врагов своих, как за друзей, только далеких, которые делают нам добро через неприятное, которые вообще не знают, что творят.

Сегодня жду возвращения Ляли из Москвы: помолиться наверно захочется ей и задержится, но встречать пойду. И сам я через Лялю чувствую некоторую неловкость в отдалении себя. Вообще Ляля для меня есть «живая церковь».

Вычитал в «Британском союзнике», что по нашему примеру там тоже стали выпускать дешевые книги громадными тиражами. Среди этих книг Б. Шоу: «Спутник интеллигентной женщины по социализму и капитализму, советизму и фашизму». Значит, англичане стали большевизм называть «советизмом».

Весь день была та же борьба в природе, то снежная метель, то солнце, и такая метель, что даже лесные дорожки

106

на полянках перемело. Вечером стало стихать и заря была спокойная, бледно-розовая, непрерывная в нижнем кругу и поверх голубыми обрывками и стрелками.

Приехала Л. из Москвы измученная, расстроенная тысячами дел, которые так любят на нее наваливаться. Дачу продадут нам за 60 тыс. плюс сюда ремонт, всего 100. Но главное не в этом…

Друг мой, кто бы ты ни был, далекий или близкий, и ты сам неведомый, живущий в глубине моей собственной души, призываю вас всех помочь мне, дайте мне совет. У меня есть два личных желания, необходимых, как мне кажется, для воплощения творчества, первое – своя непроницаемая для звуков хозяйственной жизни комната с ключом и друг мой Ляля, но целиком, без забот о больной матери. И возможность в любое время жить и работать в природе. Кажется, что для этого надо купить дачу, посадить к теще надежного человека – и все.

Помнить, какую бы выгоду не представляла дача – пусть 500 тыс. за 100, она свяжет меня по рукам и ногам, принесет невозможную суету, и после всего окажется, что речка эта мелка, в лесах мало дичи, что вот там-то где-то куда лучше…

Михаил! послушай наш совет: будь только посетителем и не вяжись ты ни с каким имуществом. Впрочем, посоветуйся с какой-нибудь чужой умной женщиной, вроде Донатовны, а потом откройся Ляле. И так-то она обрадуется!

4 Апреля. Ветер стал повертываться к западу, но небо прежнее с утра и снегопад. В обед стало яснеть, теплеть, снег мякнуть и вечер образовался теплый апрельский «с глазком» (солнце через кусты).

Алекс. Ром. Романов, пчеловод, предложил мне бросить попытки купить дачу, а к его домику пристроить трехстенку и заняться с ним пчелами.

– Жена моя, молодая женщина, ей 42 года, будет ухаживать за вами.

107

– Сорок два! – сказал я, – а вам?

– Шестьдесят семь.

– Как же так вышло? – А так вышло: старая жена подавилась косточкой и померла. Необходима хозяйка, я ее и взял.

Все стало понятно. А когда пришла Ляля, разговор возобновился о том, что жена у него молодая, что живут они с ней прекрасно. До того, говорит, ладная женщина, что когда старая жена приезжает – эта с ней обходится хорошо.

– Старая жена! а вы же говорили, что старая жена у вас подавилась косточкой.

– Совершенно верно, а это первая моя жена, самая старая…

– Сколько