же их всех?
– Только три.
Троеженец. Безбожник («Бога попы выдумали»). Тронутая параличом правая нога и рука. Обиженный: при царе был революционером, а пришла революция – его раскулачили. Слухи, что и сейчас богат. Возбужденный (ночи не спит), встревоженный. Людей называет по имени и отчеству без фамилии из уважения к ним. – Бывало, Николай Николаевич или Александр Александрович… – Какой Александр Александрович? – Ну как же вы не знаете – Чумаков Александр Александрович. Всем предлагает войти с ним в пай и развести пчел. Соблазнял еврея: дайте денег, я буду работать, а вы в Москве мед есть.
Вечером опять вернулись к даче. На совещании у директора выяснилось, что дачу покупать надо, но не за 55 тыс., а за 45. Еду завтра в Москву с намерением или купить за 45, или отказаться.
5 Апреля. Зорька нежнее щечки младенца и в тишине, слышится, падает и тукает редко и мерно капля на балконе… Из глубины души встает и выходит восхищенный человек с приветствием пролетающей птичке: «Здравствуй, дорогая». И она ему отвечает. Она всех приветствует, но понимает приветствие птички только человек восхищенный.
108
В этот день всюду стала выступать вода, этим днем началась весна воды.
После завтрака с директором осматривали дачу. Встретился председатель сельсовета. Возник вопрос о правах владельцев (владельцы не вводились во владение).
В 5 в. поехал на директорской машине в Москву. И будто с севера ехал на юг: снег на полях все мелел, мелел, потом обратился в лед и под Москвою бежали последние ручьи.
Весна воды пришла за 4 дня до Благовещения (не доездили).
Мои дела: 1) Разговор о даче с Таней (сегодня или завтра утром). 2) Завтра: приготовить ружья и сходить в охотничий магазин. 3) Кремлевка – за глюкозой. 4) Детиздат. 5) Чагин. 6) Книги приготовить. 7) Ваня. 8) Лимит.
Переговорил с Т.С. Николаевой, завтра будет ответ, положительный – хорошо, нет – гора с плеч.
6 Апреля. Теплая ночь, безоблачное утро. Приехал вчера в Москву, будто в Крым перевалил на Южный берег или Пасху устроили вдруг. И вообще, развязка весны была без всякого толчка и только уж глазами увидели: мы едем!
Как мы из глубоких снегов выехали на шоссе и на полях снега были потоньше, но все еще без проталин: и мало-помалу показывались проталины больше и больше, и наконец, поля покрывала лишь тонкая ледяная корочка, а из Москвы неслись навстречу нам ручьи.
Ваня ехать отказался. Обещает переменить мотор, если будет разрешение от Косенкова (Антон Федотыч, отдыхает в МК). Получил лимитную книжку на бензин. Купил 100 патронов на Неглинной. Поднял Детиздат на деньги для дачи. Сложили аванс под ненаписанную книгу в 20 лист, плюс аванс за редакцию сказок, плюс за «Лисичкин хлеб»,
109
плюс за маленькие книжки и всего набралось 25 тыс., а нужно 60. Заглянул в ГИЗ. Знакомство с директором, «Главизной»*. Приятная встреча от директора: – Ваша марка после войны поднимается. Наскребли за «Избранное» 30 тыс. плюс, оказалось, Воениздат издает тоже массовым тиражом – 20 т. сейчас плюс 70 тыс. за лето! Плюс Чагин дает сейчас 15 т. и после еще столько же. Победа. Но пустил в ход все средства болтовни. Особенно всем понравилось, как самая современная мысль, что женщина возвращается в дом. – Она была в длинной юбке, а когда вошла в революцию – оголилась. Теперь опять юбки длиннеют. Но все-таки женщина возвращается домой в более короткой юбке, чем раньше была.
Так все прекрасно сложилось, но вечером пришла Татьяна Сергеевна с отказом на мои условия (40 тыс. плюс Пушкино) и сказала, что старуха требует 50. Задаток вернули. Гора с плеч. Откладываю до возвращения Ляли в Москву. Если до тех пор не продадут, то вероятно согласимся на 45. А впрочем, видно будет…
На Красной площади подошел ко мне довольно прилично одетый гражданин сред, лет, снял шапку: – Разрешите вас спросить? – Пожалуйста! – Слово «гнусность» пишется через «тэ»? – Нет, конечно, без «тэ». – Очень вам благодарен. Еще обращаюсь к вам с просьбой – дайте мне рубль. У меня было только десять. Вот возьмите десять, – сказал я, – это вам за «гнустностъ». – Ничего, – ответил он, – кроме такого великодушия, я от вас не ожидал.
– 7 Апреля. У Жульки (11 мес.) началась течка.
Ветер повернулся с севера, подстыло, натянуло тучи, повалил валом снег, и пока мы ехали из Москвы домой, мокрый валил, слепил машину. Всюду прорывалась вода, но
* ГИЗ, «Главизна» – (устар.) глава, голова; в данном случае речь идет о Ф.М. Головенченко, директоре ОГИЗ, Государственного издательства художественной литературы.
110
снег закрывал на глазах все проталины. Во второй половине дня метель кончилась, явилось солнце и к вечеру стало морозить. Так образовался чудесный тихий весенний вечер, каждая звездочка показывалась своим собственным лицом, как на картине или в рамке: одна-единственная звезда и ее окружение: всякие звезды, чающие жениха березки, река измененная, потемневшая среди белых берегов. Когда же четко и ясно определился молодой месяц с дополнительным кругом, первенство от звезды перешло к нему.
Сделка с Чагиным у Шахновского, питались водкой и анекдотами.
Кончился Поликарпов (его поймали на самодурстве: запретил хороший рассказ Пановой, а «Знамя» взяло и напечатало). Позвали куда следует и Поликарпов кончил свою литературную карьеру подобно «лит. руководу» (Мишке). Чагин понял его как «шкраба». – А Головенченка? – Тоже «шкраб». Принять к сведению, что судьба и Поликарпова и Головенченко по слухам давно уже предрешена в силу того, что эти шкрабы, запоздавшие коммунисты, не понимают времени: время теперь компромиссов, зализывания ран, рассасывания нарывов. Они же, шкрабы, сами того не зная, выступают не на волне революционного подъема, а на волнах административного восторга. И вообще, от великого человека до Поликарпова один только шаг.
Самая характерная черта нашего времени, что женщина возвращается домой. Но вы, старые маркизы, не радуйтесь: она возвращается с таким опытом, какой вам и не снился. Вечная память вам, стриженые девицы, синие чулки, отдающие счастье свое на благо будущей женщины.
8 Апреля. Утро ясное, как золотое стеклышко. Зяблик запел. С утра было десять гр. мороза, потом солнце разогрело, но все-таки таяние умеренное. Забереги все растут,
111
и уже видно, что лед лежит на воде и незаметно для глаза поднимается. Тетя Катя сказала, что вот как вода дойдет вон до того уступчика, начнется ледоход. В лесах еще полно зернистого снега, но в полях сорочье царство (памяти С.А. Клычкова), все пестро: белое – снег, черное – пар, желтое – жнивье.
На деревьях в Лунине скворцы (дня четыре уже прилетели) и прилетели маленькие птички чечетки, во множестве сидят и все поют. Мы ищем, где бы нам свить гнездо (дачу купить), и так всерьез, так, кажется, вправду, и в то же время где-то думаешь тайно в себе: я всю жизнь ищу, где бы свить гнездо, каждую весну покупаю где-нибудь дом, а весна проходит, и птицы сядут на яйца и сказка исчезает.
Так, может, и у всех самцов в природе: сказка или песня господствует до тех пор, пока не выйдет срок и начнется царство правды, тогда господствуют самки, сидят, трудятся, выводят детей, кормят, поят, оберегают от хищников. Бывает, еще поют запоздалые синицы, бывают и люди такие, еще живут сказками, когда правда уже всем режет глаза.
Правда и сказка – вот тема всей моей жизни, и это будет главным планом в «Канале», и это есть моя жизнь.
9 Апреля. Ночь прошла в тепле. Пришло серое утро, и начался первый весенний решающий дождь. Вчера вода пришла на зимовки насекомых, и выползли массами из воды на снег козявки – одни были крылатые, и их перепончатые крылья закрывали все их тельце, длиной побольше сантиметра; у других были только зачатки крыльев, и они торчали пелериночкой, а тело их было винтиком, и в конце винтика хвостик в виде острого шильца. Вся масса ползала по снегу вверх к лесу, и те, что с пелеринкой, и крылатые. Некоторым из крылатых, немногим удавалось с воды подняться на воздух, и эти счастливцы летели, минуя снег, прямо на лесные проталинки. Это было как будто
112
«Израиль вышел». Сегодня утром весь снег был усеян трупиками умершего или обмершего «израиля». Но без сомнения многим удалось и спастись, и Мертвое море Израиль перешел.
Вчера мы услышали песенку, поглядели вверх на дерево, а там поползень, это деловая вечно занятая птичка, сидел на сучке неподвижно и пел.
Да! Подумать только – поползень пел’
Сегодня поползень на том же сучке сидел с небольшим сухим сучком в носу: вчера пел, а сегодня уже вьет гнездо. Но я был счастлив, что заметил вчера его песенку. Значит, подумал я, и Галина Донатовна тоже когда-нибудь пела. И может быть, даже сама правда жизни, наша суровая ужасная правда Ленина и Сталина таит в себе песенку или сказку, и рассказать или спеть ее жребий падет на меня.
Несколько дней тому назад в Дунине Жулька бросилась на белую утку. Мы успели поймать Жульку, и утки она не коснулась. Вчера из этого домика, где была возня с уткой, вышел молодой человек на костылях с безумно вытаращенными глазами и начал безобразно орать на нас, обещая застрелить собаку. – Ваша утка жива и здорова, а за собаку вы ответите, – спокойно ответила Ляля. И после мне говорит: – Я удивляюсь, как ты смолчал, это так на тебя не похоже. – Это было мое большое достижение, – ответил я, – приходит, наконец, время, когда я вообще овладеваю собой.
(«Учитесь властвовать собою».)
До вчера из-под сплошных слившихся серых туч лил дождик. На закате, предшествуя солнцу, очистилась неширокая круговая полоса. Край тучи был огненный, полоса нежно-зеленого цвета. Когда солнце перешло вниз эту полосу и село, огненный край тучи стал разрываться, и мало-помалу все небо очистилось, и засияли звезды.
113
10 Апреля. Слегка подморозило. Ветер юго-восточный. Небо в голубых просветах. Утро неопределенное, потом солнце пришло – температура градусов +5 и ветер с юга, а не тепло. Вероятно, мы уже привыкли к теплу и проявляем большие требования. Вода в реке сильно прибывает. Была небольшая передвижка льда. Поют все ручьи. В полдень видел русскую картину: река со взломанным беспорядочным льдом, широкие забереги, кучевые небольшие частые и спокойные облака, в бесконечность уходящие, и там далеко уцелевшая от погромов церковь. К вечеру небо стало темным, но под конец солнце вырвалось неопределенной формы огнем и на реке темнеющей показались розовые льдинки (торчки), и сосна в таком свете выступала из темного бора. Мы шли, оглядываясь на солнце, вдоль
