берега к Дунину.
Днем ездили в санаторий МК к Косенкову Антону Федоровичу. Нашли его, и он охотно подписал бумажку на смену мотора. При входе в Шереметьевский дворец (времена Павла I) встретил меня восторженный читатель, который решил встретить весну «по Пришвину». Вот и в Госиздате тоже сказали, что после войны мои шансы поднялись. Дорого то, что это свидетельствует о каком-то моем деятельном участии в творчестве мира (правда – это только еще борьба или война за любовь, но сказка – это любовь сама).
Сегодня утром, чуть взглянув на рукопись, вдруг понял, как просто можно подойти вплотную к действию, поручив рассказать кому-то на одной страничке о двух годах строительства канала. Это еще раз наглядно представило мне творчество, как борьбу с определенным местом и временем за «некоторое» место, за «некоторое» время («в некотором царстве, в некотором государстве, при царе Горохе»). Вот почему среди всякого рода художников столько людей легкомысленных и глупых и почему может быть «дуракам счастье», почему Иванушку называют «дурачком»: легкомысленным
114
людям легче всего перейти из определенного времени и места в «некоторое»! Вот почему из определенного времени и места в «некоторое». Вот почему и среди легкомысленных счастливцев так редки великие души, соединяющие в себе счастье Моцарта с трудолюбием Сальери.
11 Апреля. Утром подморозило, потом отпустило и повалил надолго валом снег. Река за ночь тронулась и лед прошел. Узенькая река Москва стала могучей.
Вопрос решен. Лед идет, и между собою шепчутся льдины. Вопрос решен, вопрос решен.
В хвойном лесу снег подтаивая убрался и глубоко только местами. Южные опушки все живут, северные – в глубоком снегу. Все утро и до полдня бродил с Лялей в метели, доходились до солнца.
О даче так складывается у нас, что будем все делать, чтобы купить, но если нельзя купить – не судьба и, значит, к лучшему.
К вечеру стало морозить, луна вышла, хрустело под ногами. Так и шел я берегом реки, под ногами хрустела колкая правда жизни, сверху на воду лились мягкие волны любви, ручей где-то глубоко под снегом журчал о таинственных недрах жизни, где любовь встречается с правдой.
12 Апреля. Утренний мороз и открытое на все небо солнце.
Вторые сутки идет лед.
Вопрос решен.
И ответно шепчутся льдины между собой: решен, решен.
– Решен, решен!
Река пошла.
Вместе со льдинами какое-то мгновение проходит.» ухватился бы…
115
Наши художники пишут с утра до ночи, и все им мало, и никогда не насытятся, и никогда не поймать им мгновенье. Если бы удалось – стал бы бессмертным, потому что это мгновенье бессмертно.
Доверяться нельзя: это – слепое доверие, что-то между глупостью и преступлением, но верить необходимо…
– Есть в составе чувства любви какое-то начало, переступающее через чувство жалости, как назвать его, Ляля, как?
– Мне кажется, это чувство ценности самой личности человека.
– Не совсем ясно, только оно несомненно есть.
Например, это есть в словах Ленина о том, что человек должен к социализму перешагнуть через свое отечество, что сын должен принести в жертву отца, а отец, как Авраам, сына. Беседа наша привела к мысли моей о том, что правда есть борьба за любовь, что взяв иную аналогию, можно сказать: выход Израиля есть правда, как начало борьбы за Палестину, но в Палестину (любовь) пришли уже не те, кто начал борьбу за любовь (Палестину).
И вот хорошо бы мне так сделать, что в лице Сутулова будет дан образ русского революционера, имеющий идеал всего человека (Интернационал), а Зуек после всего приходит в Палестину.
Эту мысль о разрыве процесса любви на делание (правду) и на радость достижения (что в Палестину приходят не те, кто вышел из Египта) надо, если возможно, показать в процессе весны.
13 Апреля. Ночь перестояла на теплых градусах. Но с утра идет на ветру крупа и снег. Воды в реке убавилось, и много. Ляля уехала в Москву. Мечтаю за эту рабочую неделю «продрать» «Канал» до уверенности в том, что вещь будет создана.
Затор льда в Дунине прорвало, и от этого вода сильно спала. На берегах остался лед, часто льдина одна верхом на другой, как лягушки зеленые.
116
Чем краше день, тем настойчивей вызывает и дразнит нас природа: день-то хорош, а ты как? И все отзываются, кто как. Счастливей всех в этом художники.
(На этом мотиве можно описать всех в доме отдыха, как материал к «Жениху».)
Маленькая льдина, белая сверху, зеленая по взлому, плыла быстро, и на ней плыла чайка. Пока я в гору взбирался, она стала бог знает где, там вдали, где виднеется белая церковь в кудрявых облаках под сорочьим царством черного и белого.
Большая вода выходит из своих берегов и далеко разливается. Но и малый ручей спешит к большой воде и достигает даже и океана. Только стоячая вода остается для себя стоять, тухнет и зеленеет.
Так и любовь у людей: большая обнимает весь мир, от нее всем хорошо. И есть любовь простая, семейная, ручейками бежит в ту же прекрасную сторону. И есть любовь только для себя, и в ней человек тоже как стоячая вода.
Малые темные льдинки проходят по освобожденной воде, как, бывает, у нас при созерцании великих творений проходят мелкие мысленки: слышишь ушами великую симфонию, и тут же совсем не к месту спешат эти мысленки.
Ходил долго в лесу, слушая ручьи… Бегут сдержанно. Часто видишь замерзшую ледяную поверхность и из нее бубнит ручеек. Слышал витютня. Появляются проталины. Южные опушки везде потемнели и хорошо живут. В ближайший теплый вечер можно постоять вечером на тяге, послушать хотя бы дроздов.
14 Апреля. (Вербное воскресенье.)
Мороз -5. Безоблачно. Река еще спала, и похоже, что тем все и кончится: будет спадать, пока не войдет в свои берега. Весна вышла недружная, но нельзя сказать и что затяжная, середина на половине.
117
Очень холодно, северо-западный ветер, солнце и не тает. В лесу снег. Видел коршуна. Из нескольких муравейников только один выслал пятнышко живых муравьев на разведку. На другом муравейнике, неподалеку от этого, я сидел как зимой. В иных местах в лесу снегу по пояс, и то провалится, а то ничего. Вот кто-то след проломил. Пробую выбраться по этому следу и думаю с опаской: выведет ли он меня на дорогу?
Случается, пролезет один какой-нибудь человек по глубокому снегу, и выйдет ему, что недаром трудился. По его следу пролезет другой с благодарностью, потом третий, четвертый, а там уже узнали о новой тропе, и так благодаря следу одного человека на всю зиму определилась дорога зимняя. Но бывает, пролез человек один, и так останется этот след, никто не пойдет больше по нем, и метель-поземок так заметет его, что никакого следа не останется. Такая всем нам доля на земле, и одинаково, бывает, трудимся, а счастье разное.
Такая сила весеннего солнца, что даже иной кирпич зеленеет!
15 Апреля. Ночью валил снег, все завалил и сейчас, в 7 утра, валит великой силой из-под северного ветра. Термометр на нуле.
Вечером вчера солнце освещало верхушки деревьев, а внизу темнело. И в то же время была полная луна на небе, готовая сменить солнечный свет. Вот погас последний солнечный луч. Художник положил кисть. – Чуть-чуть не кончил. – Что же вы теперь будете делать? – Придется ждать солнечного вечера: нужно одно только мгновенье. – Но такое мгновенье в природе не повторяется: пришло и прошло. – Конечно, ничего не повторяется, пришло и прошло. Но приходит подобное, и я вспомню неповторимое и удержу его.
Весь день несло снегом, а с крыш лилось, вечером показалось солнце, вышел на тягу и не достоял: ветрено, холодно и видно, что рано: в березах даже нет сока.
118
Вчера приезжал Нечаев (фольклорист), чтобы сговориться со мной о работе над сказками. Его не пустили в дом отдыха под тем предлогом, что постановлено гостей не пускать. Какой же он гость? Нечаев уехал разозленный. Этот случай вдруг открыл мне глаза на легкомыслие моей затеи с покупкой дачи в том расчете, что здесь будут кормить. А вдруг тоже так, постановит президиум не давать курсовок? И тогда сиди со своим домом в пустыне!
16 Апреля. Мороз с северным ветром, стыдь ужасная. Затяжка действия в ходе весны – самое неприятное.
Опять болит голова, опять пирамидон. Вот и дом отдыха! не в коня корм.
Мертвая погода.
Вчера я под вечер пошел проверить лес – нет ли надежды на тягу. Сзади меня близилось солнце к закату, и вдруг все стало меркнуть. Я оглянулся и увидел, что из-под низу солнце встречает темная туча, что быть сейчас проливному дождю или снегу. Я все равно шел вперед, будь что будет. Тучу пронесло вбок, явились кудрявые облака. Но подул холодный ветер, и всякая надежда на вальдшнепов исчезла. Я повернул назад, и тут все радостные надежды стали отлетать.
Возрожденная мысль о покупке и устройстве дачи представилась вздором: зачем наваливать на себя новые трудности? Как просто показалось вернуться в Пушкино, и оттуда ездить куда захочется на машине, например, в охотничий дом отдыха к Кирсану.
Утром я хотел даже дать телеграмму Ляле не покупать дом, но встретил Галину Донатовну и рассказал ей о своих колебаниях. – Бывают же такие иллюзии, – сказал я, – мне понравилось, что здесь Ляле не нужно думать о кухне, и я решил купить дом здесь, чтобы меня вечно кормили. А завтра президиум отменит курсовки. – Вам разрешат, – возразила она, – у нас откажут – пойдете в президиум, там откажут – к Вавилову. – А разве это приятно ходить? – Так не все же так будет? – Пока солнце взойдет,
119
роса глаза выест. – Ну, хорошо, а пока роса, поросенка откормите, вот вам и проблема питания разрешена.
Мало меня утешила «проблема питания», и я так решил: пусть Ляля купит – хорошо, а не купит – того лучше, а уж маленький дом покупать – ни в коем случае.
Начинаю подумывать, что и этот упадок духа, и головная боль явились под воздействием мертвой погоды и отъезда Ляли.
Личная жизнь.
– Как вы думаете, – спросил я Галину Донатовну, – вот к примеру Чагин, сколько знаю его, сколько лет слышу его анекдоты, стихи, выпиваю с ним рюмочку и не знаю, какой он внутри, есть у него что-нибудь за душой. – Есть, конечно, он любит литературу, он трудится день и ночь над книгами, и мы все знаем, что у него же нет ничего. – Подвижник? – Не скажу. – А как же иначе: личную жизнь он отдает. – Да ничего не отдает. Теперь личная жизнь понимается иначе. Раньше женщины все говорили
