всем – нет и нет. Очень маленький уязвленный человечек. Администрирует, распоряжается, прячась из-под печки.

Шофер его – маршал двора, вечно пьян и всех кроет матом. (Есть всякое властное начало в человеке: он, тесть лесничего (пекарь), дьячок у Ивана Воина.) («Хорьки» по Тургеневу.)

Ляля привезла из Москвы «старуху» (Наталья Алекс.). Заказали на завтра председателя сельсовета. Таллинг свел с Вас. Иван. Вечером Ваня, уезжая, посадил в машину. Возня с трактором. Троса нет. «Пахан» (шофер) гремел на весь двор. За типами моей повести недалеко ходить.

13 Мая. Майский мороз -1. С утра солнечно. Сегодня должна совершиться покупка дома, и Ляля уедет в Москву. Что-то вроде свадьбы Подколесина, так бы и выпрыгнул сам—в окно. И это вечное: везде и каждому в промежутке между решением и действием хочется убежать в сторону, прыгнуть в окно.

Недоволен я собой: весь я в настроениях, нет смелости и прямоты, нет лукавства достаточного. Боже мой! как я жил и как я живу! Одно, одно только верно – это путь мой, тропинка моя извилистая, обманчивая, пропадающая…

150

В природу у каждого есть свое окошечко, он смотрит туда в окошко, как в поезде смотрят люди: собственно говоря, смотрят в себя, а в природе это свое внутреннее отражается. Часто в себе видишь одну мерзость, и чем глубже ищешь, тем хуже, и тогда, как спасаясь от себя, схватишься за то, что видишь, и вот каким оно тогда покажется прекрасным!

Так вот, значит, под словом «природа» мы и понимаем это самовозрождение по склонности нашей боготворить, приписываемое «природе». Так язычники поклонялись солнцу, звездам и месяцу и всем стихиям природы. И мы не дальше их, когда прибегаем к целебной силе природы. Но мы много дальше язычников и пантеистов, когда в этой «природе» видим милость Божию или рождение личности человеческого существа, называемого нами Христом.

Около времени вечернего чая пришли девушки: предсельсовета и агроном. Они поставили печать к заготовленной нами бумаге, и двухмесячная борьба и колебания были закончены: развалины дачного дома стали нашим владением. По настоянию Ляли я подарил Критской книгу «Жень-шень» с надписью: «Наталии Александровне Лебедевой-Критской на память о счастливом хомуте: я счастливо влез в хомут счастливого 13 мая 1946 г., она счастливо из него вылезла».

14 Мая. С утра холодный дождь. И так уже прошло 12 холодных майских дней почти с ежедневными дождями. Почти уже две недели распускаются березки и все еще стоят скорее желтенькие, чем зеленые и сквозь них…

Утром проводил Лялю с хозяйкой дома, и гора с плеч свалилась: дом мой. Бродил под дождем до обеда, стараясь избавиться от головной боли.

Из-под толстого слоя зимовалых* длинных хвоинок в сосновом бору пробиваются зеленые листики земляники.

*Зимовалый – пролежавший всю зиму, перезимовавший.

151

Цветение черемухи остановилось в зеленых кисточках мелких бутонов, и глядя на них, вспомнились свои собственные бутончики жизни, остановленные внешним холодом. А когда стало лучше, мои бутончики начали мало-помалу раскрываться, и на старости лет я зацвел.

Пришел милиционер санинспекции Галкин и заявил, что санинспекция водоохранной зоны запрещает сделки, подобные моей. По выяснении этого дела с директором оказалось, что запрещение можно обойти. Завтра приму меры.

У нас в обращении три мировоззрения:

1) еврейское родовое (массово-фаталистическое);

2) русское революционное (героически-общественное);

3) [русское] православное (лично-соборное).

В первом личность вовсе не имеет признания, во втором личность утверждается в жертвенности (умирает за други), в третьем личность умирает за други (героизм) и воскресает.

Все эти три отстоя русской истории в настоящее время видны очень отчетливо: революционное движение в существе своем кончилось (старые знамена поистрепались), остаются два, назовем, состояния мысли: еврейское и православное.

15 Мая. Утром сегодня поднимался от земли пахучий пар и останавливался в парке белым туманом. Земля курилась. На белом фоне тумана против солнца черным горошком, посыпанным в воздухе, виднелись всюду липовые почки, шоколадные, но все еще не раскрытые. Наверно, тут они в тепле земного пара и раскрывались. А из земли пар все валил и валил, как дым кадильный.

На душе становилось возвышенно, сама душа поднималась вверх, и в этом движении вверх сквозь белый туман, сквозь черные стволы яснела истина, как Солнце. И казалось, что если бы взяться покрепче, то можно бы так и удержаться навсегда на пути к истине.

152

Странно было вспомнить, как вчера в читальне отдыхающие, прочитав в газете о том, что и май и июнь будут по температуре ниже среднего на два градуса, ныли, брюзжали, жаловались на перемену климата и т. п. Бедные «средние» люди, глупые как кролики, не знали, что душа живет не средней температурой.

Рано, до завтрака пойду во вторую Загородную, где живет Галкин, дам ему денег и попробую устроиться без своей поездки в Рублево. И вообще на дачу надо смотреть как на пробу: выйдет – очень хорошо! Нет? Тоже неплохо: гора с плеч, что все это пустяки в сравнении с тем, что мне хочется и что я могу сделать.

Температура в тени доходила до +25. Ждали грозу, но нет! – вечер вышел тихий, ласковый, трудно было оторваться от реки. Ночью накануне этого роскошного дня кричала сова, утром пел соловей.

Милиционер Галкин обещал 21 поехать с моими бумагами к Мускату. Я взялся было за бумажник, он отказался и сказал: – Кончится дело и тогда… Показал большой палец. Вечером на даче раздавал вассалам землю под картошку.

16 Мая. К утру безоблачно, юго-восточный ветер и в тени +20. Березы стали сильно убираться, но сквозь зелень кукушка видна. В бору сильно запахло смолой. Весенний ручей, столько времени неустанно бормотавший, разбился на озерки и остановился. До завтрака ходил к Таллингу сказать о санинспекции, чтобы подождал соваться с ремонтом.

Водокачку обслуживают два тургеневских старика, один из них, Щербаков, обещает сделать водопровод в мою дачу и ванну.

И сделаем! Вообще все сделаем, и мне кажется, эта дача, благодаря своему расположению возле рыбной реки, большого

153

леса, и что болото недалеко за рекой, и что Москва – рукой подать, и что санаторий будет тут же, доктора, и что местность самая здоровая, и нет комаров, и много бывает грибов и ягод, и что великолепные дали виднеются, и вблизи берега, холмистые березовые и сосновые – по всему, по всему будет у меня чудесно. Я смею сказать, что материальная радость от этой дачи будет отвечать духовной радости, какую дала мне Ляля своим приходом 61/2 лет тому назад.

А правда, сколько мне от Ляли пришло. Вот слушал недавно, как Венгров задиристо ругался, и я думал, что раньше и я мог быть таким, а теперь никогда. Вообще, Ляля родилась от моей мечты, она точно такая, какую мне надо было.

Венгров рассказывал мне, как он распоряжался монахами в Белых Берегах, и что один из них на пасеке даже с зябликами разговаривал, и он, Венгров, направил туда к нему детей от ОНО и монах этот давал детям мед и огурцы.

И еще вспомнилось о том, какое бодрое письмо я послал умирающему о. Афанасию. Наверно, он испугался моей бодрости. Какая уж тут бодрость, если у него семью отняли и, главное, церковь, выстроенную им самим. Он был уже не от мира сего, а я ему бодрости прибавить хотел. Теперь стыдно.

Сейчас (7 1/2 вечера) летний теплый дождик идет и им пахнет точно, как пахло когда-то и в Хрущеве. Липы заметно распускаются. В кустах черемухи сквознячок стремится оторвать от дубовых прутиков старый прошлогодний лист. И как он трепещет, этот старый лист! Кажется, будто он вину свою чувствует: кругом все молодые листики, зеленые, блестящие на старых веточках сидят, а он, единственный старик скрюченный, сидит на молодой веточке.

Читаю с восхищением «Записки охотника». Мы были наследниками прекрасной точки зрения Тургенева на простой народ: точки зрения свободной человеческой

154

личности на существующее и уже осужденное рабство. Так мы и продолжали (мама: Как я мужика любила!) до тех пор, пока необходимость создать новое государство и защитить его (война) сделала невозможным свое личное чувство свободы отображать в простом человеке. Наше чувство личности повисло в воздухе, и единственным зеркалом его стал Христос.

Ни удивляться, ни обижаться, однако, тут не следует. Надо только помнить, что вызывая коня свободы (личность), вызываешь вместе с тем всегда и барьер, через который твой конь будет перескакивать: умел… умей и… (как это говорится?). И последний самый страшный барьер – это смерть, и последнее усилие – это скачок через смерть.

17 Мая. День начался легким светлым облачком, смягчающим солнечный свет. Очень тепло уже третий день.

Брожу весь день между липами, и вдруг вспомнилось Хрущеве: там был тоже такой легкий для дыхания воздух. С тех пор я не дышал таким воздухом. Бедный Михаил! Всю жизнь в болотах скитался и думал, будто лучше и нет ничего.

А часы золотые? Тоже всю жизнь в руках не держал и как обрадовался.

А Ляля? Вообще ничего никогда у меня настоящего, как у всех, не было.

А мать-то моя! Та даже и умерла, не испытав женской любви.

Да и вся Россия такая жила в бедности, не думая о том, что где-то лучше живут и нам бы можно тоже…

Потешились вы над монахами, над этим «фольклором», но только помните, не будь их – не было бы у нас Пушкина, Достоевского, Толстого, Тургенева, Гоголя, и что распространяя теперь в народе этих классиков, вы действуете, как миссионеры православной культуры.

155

Вера без дел мертва, а любовь? Дело любви – это дети, но если не дети? Если не дети, то все: всякое дело на свете должно быть делом любви. Так вот и сочинения Тургенева были делом его любви. (При чтении «Записок охотника».)

18 Мая. Вчера на ночь пошли майские жуки. Утром первое, что бросилось в глаза – это липа одевается.

Роскошные, самые роскошные дни. Люди наши бродят, как пьяные мухи.

Сегодня у нас голубой туман. Зеленой видится только близкая первая кулига* леса, а вторая подальше голубая, как облако, и оттуда к нам в два-три голоса летит неустанное «ку-ку». Семь березок у нас на дворе вместе срослись внизу и так все вместе выросли и состарились.

Меня кормили, за мной ходили, убирали, почитали – и все было так, что ты сиди и пиши. Так нет же! Как только мне стало очень хорошо жить, я стал искать себе заботу, высматривать, выспрашивать и, наконец, нашел себе полуразваленную дачу, купил, истратил все свои деньги и стал ремонтировать: забота бесконечная. И все это похоже на «а он мятежный ищет бури, как будто в буре есть покой».

То же самое помнится, когда после великих мучений с большими приключениями невеста моя, наконец-то, сдалась и написала родителям письмо