не задушит вовремя, Шерами ее посадит и завладеет домом).
Рекс разлопался и стал похож на Геринга (а весь развал-то и начался из-за Рекса).
Валентина рассказывала о местных администр. нравах, о положении врачей и больных. Мороз пробегает по коже.
Меня остановило на улице блестящее общество, в нем был директор театра Вахтангова, какой-то член Верховного Совета, какой-то знаменитый актер и др. Все подвыпившие, начали восхищаться моими рассказами. – По радио слушаем, восхищаемся. – Ну, как же, – ответил я, – мне золотые часы подарили. Никто не понял моей иронии. Кто-то сказал: – Часы! – это очень наивно придавать значение часам. – Вы не понимаете, – ответил я, – в наше время, помню, в день коронации в Ельце на Сенной площади был воздвигнут высокий гладкий столб, кажется, даже намыленный, и наверху столба лежали серебряные часы. Вот все и бросились по мылу наверх. Только один самый умный не бросился в очередь, а дождался конца. И когда мыло все стерлось, он полез, и дополз, и взял часы. Вот я и хотел вам сказать, что и я дополз, и взял часы, да еще не серебряные, как тогда, а золотые. Дай Бог и вам доползти. Тогда все меня поняли и завопили: – Доползти, доползти!
Благодаря слухам о моей болезни, слава Богу, меня не тащат на 10-летие Горького. «Встреча с Горьким!» Видел я
175
Горького, но вот именно встречи-то не было. Все кругом около. Но «Бабушка» его – это драгоценность. В ней моя встреча, и есть нечто в моих писаниях, удивившее Горького, – тут тоже встреча.
10 Июня. Накладная на стекло и печные приборы.
11 Июня. Звонили в Поречье: дом строится.
12 Июня. Еду с утра на профилакт. станцию.
Думаю о наследстве, какое мы оставляем своим детям… Вот уж наследство! Атомная энергия и «весьчеловек», т. е. что весь-то человек вне времени яснее показывается…
На Якиманке у забора на камне сидел, опустив глаза, старый человек, очень красивый и весь насквозь осмысленный. Что, он устал или только очень задумался?
Я взглянул на него и в душе встрепенулась знакомая радость. Не знаю, с каких пор, даже в детстве она посещала меня, эта радость конца. Мне всегда казалось, что в руках человека находится средство радостной кончины «живота». Сейчас понимаю, что именно этим чувством жили аскеты. Теперь, в наше время суровых условий жизни, стоит только их принять, как принимали аскеты: принять, признать – и будешь свободным. Только непривычно как-то думать: признать жизнь как неизбежное страдание и через это стать свободным и радостным.
Вчера был у нас гомеопат Грузинов, не очень образованный, но правильный человек: верующий православный врач.
Ночью звонили из Поречья, что дом строится, что надо достать провода и арматуру.
13 Июня. Даже самое легкое дыхание ритма в душе поэта исходит от вечности, куда мы все друг за другом уходим. И врожденное всем нам чувство природы, культуры,
176
связи – все это долетает до нас живых с той стороны, где собирается наша общая могила от начала веков. Но это большая тайна, постигнуть которую можно только любовным и милостивым вниманием к жизни.
Пермитин читал рассказ о медвежьей свадьбе, чудесный алтайский ландшафт, но той чуточки, в которой собирается человеческий смысл ландшафта, нет. Вместо него какая-то чепуха, выводы ума, грубые догадки. Вот почему и трудно так писать о природе – из-за этой чуточки. Левитан только этим и взял, Тургенев, но и то теперь даже у них грубовато.
Дела наши на ближайшее время.
Сегодня шнур для Жульки и сборы в Пушкино. Накачать баллон. Захватить аккумулятор. Снести в ЦК заявления об арматуре. Коврики для машины. Кожаный чемодан (термос, «Канал»). Машинка + дневник звенигородский. Резинов. сапоги + чулки.
14 Июня. Переезд в Пушкино.
Перовская рассказывала, что однажды мать ее разговорилась на улице с «крымчаком» туберкулезным, пожалела его и привела к себе на квартиру. Оказалось, что чекист. Он высмотрел, что полквартиры не занято и явился с ордером. Отец бросился. Но мать удержала его, отправилась по начальству, ее там оскорбили, и она скоро умерла. Этот рассказ в коллекцию. Важно в нем то, что отец бросился, а мать вступила в переговоры. Так вот эти две души: броситься или удержаться.
Это самое у Маруси: героизм и обида, т. е. что героизм мужской для нее, женщины, привыкшей сносить обиду, пустяки («а боюсь одного: обиды»). На фоне героизма обида.
Это в «Канал» к Анне: «обида» ее в обмане, а мужчины-герои и их дело – это детское дело в сравнении с обидой.
NB. К воде: падение воды с неба сопровождается слиянием ее капель и работой на земле. Напротив, ее «вознесение»
177
на небо сопровождается освобождением от работы, образованием капли – отдельности и соединением их в нераздельно-неслиянное сообщество, называемое облаками.
Весь день в сборах. Вечером перекатились в Пушкино. Семья Николаевых (Скороходовых). Насиженное место, и как хорошо.
Вот чем и дорога человеку жизнь на земле: все дорогое сердцу и земле дорого, и она это свято хранит, и когда нужно бывает человеку, все возвращает, и человек возрождается.
Вот откуда и консерватизм: корни его в земле, в добре, в навозе. И если бы человеку стоять и расти вверх — какое бы могучее дерево выросло между землей и небом. Но человек движется в сторону, в ширину, его может прельстить неизвестное, прельстить скитание.
15 Июня. Июнь проходит сухой и знойный, вопреки всем метеорологическим предсказаниям.
Мысль богословского доклада С.С. Толстого была такая, что искупление достигается прощением.
– А если чувствуешь всей душой, что простить нельзя, и просишь силы только, чтобы удержаться и не простить?
– Ну, это люди, – ответил Цветков, – люди между собой.
И все построение искупления стало понятным, и так во всем и везде: стоит выключить счеты людей между собой, и систему гармонического мироздания может построить каждый гимназист.
И почему так неприятно, каким-то баптизмом веет от доклада: потому что люди сейчас находятся в аду, который сложился из счетов их между собою, и вести извне представляются какой-то раздражающей агитацией и пропагандой.
178
Нужно наличие некоторого благополучия между людьми, чтобы явилась возможность строить систему гармонической морали. Нужно время, чтобы зализать душевную рану, обиду.
16 Июня. Христианский аскетизм – это, прежде всего, отказ от служения своим желаниям и готовность принести все свое индивидуальное в жертву Богу. При таком отказе от индивидуальности желаний утверждается личность в Боге (монах), как единичное звено в составе всего богочеловека, распределенного в пространстве и времени.
Коммунизм – это тоже аскетизм как отказ от служения своим желаниям и готовность принести все свое индивидуальное в жертву всему человеку, распределенному в пространстве и времени.
Коммунизм есть аскетизм во имя самого человека.
Коммунизм есть религия человечества, есть разрешение счетов людей между собой.
В христианском аскетизме отказ от личных желаний есть личное дело: сам человек отказывается, и вот именно тем, что он остается сам (в Боге), он тем самым сохраняет свою личность. Таким образом «свобода» есть рабочая ценность понятия «Бог».
В коммунизме то начало, которое у христиан есть Бог, – у них это общее материальное благо, питающее всего человека, распределенного в пространстве и времени. В этом общем благе заключается все естественное богатство, все орудия производства.
Двойственность в коммунизме: принципиально индивидуум заинтересован в коммунизме материально: так жить ему легче, лучше. Но это идеал, а путь к нему – отказ от всего своего во имя общего дела создания хороших условий жизни для всего человека.
Выходит так, что коммунист, имеющий идеал благополучия земного человека, для себя должен отказываться от
179
всего материального и отдавать жизнь свою на благо будущему неизвестному человеку (предполагается, что этот будущий человек достоин принесенной ему жертвы).
Двойственность в том, что материальное благо будущего человека достигается идеальными средствами, т. е. жертвой личными желаниями во имя общего материального блага. На этом пути личность человека, этот идеальный мир должен оскудеть (он идет в жертву).
Спасением на этом гибельном пути является то, что люди не знают, что делают, что выходит совсем не то, о чем говорят.
И наш коммунизм, может быть, является лишь какой-нибудь парадоксальной формой борьбы человека за идею единства человека в пространстве и времени. Тем более, какой разговор может быть о принципе коммунизма, когда изображаться будет самое переживание.
Анна определяется в удивлении перед легкостью того, что называется героизмом, и подавленной, и растерянной перед сущностью обиды (ее чекист).
17 Июня. Жара непрерывная и угрожающая. Предстоящая отмена хлебных карточек вызывает мысль о голоде. В течение двух недель решится этот страшный вопрос в ту или другую сторону. Гроза без дождя.
Впал в последнюю лень (через болезнь) и теперь уже начинаю лечиться не от болезни, а от лени. Еле доплелся до леса, но там ожил и успешно учил Жульку.
Созревает план взять себе всю семью Николаевых, но, конечно, после испытания. На днях заберем В. С., покажем ему строительство в Поречье и там оставим. Через какой-нибудь месяц определится его работоспособность, и если все хорошо, то предложим взять к себе на зиму в Москву или же определить внизу в Дунине, купить им корову, поросенка и кур. Они будут стеречь дачу, машину,
180
ходить за животными. Потом выясним – сколько нам, сколько им.
18 Июня. Вчера гремело из пустых облаков, сегодня заметно стало прохладнее. Орут молодые грачи, надулись везде одуванчики. Было очень хорошо здесь, когда мы приехали из Москвы и сравнивали дачу с Москвой. Но прошло три дня, и мы воткнулись в огород: сидим в огороде, а пройтись некогда.
Озеро-слезы.
Акуловское искусственное озеро в народе называют «озеро-слезы» за то, что на дне его осталось три села и что работали над ним заключенные. Но сегодня озеро сияло нам совершенно, как естественное, и как будто не было тут никогда пролито слез.
Так везде и всюду природа в существе своем не «равнодушная», а скорее «сама по себе», но, конечно, бывают и совпадения: хорошо нам – и мы там видим хорошее, плохо нам – и видим слезы, даже в озере.
Заругали мы Пушкино, а вот как хорошо в жаркий день сияет Акуловское озеро! Ищут лучшее место в юности, когда верят, что на хорошем месте и сам станешь хорош. Когда же юность проходит, то и вера в лучшее место проходит, и каждое место кажется прекрасным, если самим хорошо. Так вот и бедная Ляля, считавшая лучшим местом на свете Кавказ, сегодня признала лучшим местом на свете Московскую область и в Московской области Дунино.
Но есть тяга в природу, исходящая из совсем другого источника, чем юношеская вера в лучшее место.
Нас манит в природу какая-то гармония всего существа, которая при нашем приближении, однако, исчезает, если только мы сами не забываемся
