что это не способ. Вот бы этого человечка вывести нам из опрокинутого состояния, вот бы поднять его! И вот это усилие, этот каждому из нас присущий идеализм чурается того способа.

Чуть непоздоровилось, и сейчас не знаю, к чему это выйдет. Но солнце на дворе такое яркое, так празднуют дома, крыши, кресты и всякие цветные тряпки канун великого праздника Светлого Христова Воскресения, что и я это почувствовал и понял эту свою прирожденную радость жизни как существо здоровья. Это все было мое здоровье и поэзия в нем, вернее: такое здоровье, что даже и поэзия в нем. Охотничье чувство – это и есть чувство здоровья или радости жизни, и поэзия, свойственная охотникам, есть выражение радости жизни.

477

В здоровье рождается радость жизни и может дойти до поэзии, и религия наша христианская вышла из радости жизни (другое дело, во что это вылилось).

12 Апреля. Солнечный день после ночного мороза. Вечером пасмурно, ночью подмерзло и трусил снежок. Но мы пошли в церковь (Новокузнецкую) до снега, и было очень хорошо: тихо и не холодно. В домах у верующих светились огни, неверующие спали. На Пятницкой отдыхающие рельсы подсказали нам и на все вокруг так поглядеть: закончилась грохочущая жизнь, и все предметы теперь имеют возможность раздумать: что это было? Вдруг в этой московской тишине закричал петух, и раз, и два, и три, как по Евангелию…

В церкви великое событие: приспособили микрофон, и богослужение вышло на воздух. Мы стояли, прислонившись к забору, и слышали все до одного слова, <1,5 строки вымарано>. Но это нам так хорошо от радио, а настоящие народные верующие, наверно, не могли в сладость помолиться без мучения. Когда из церкви выходили потные, измученные и все-таки радостные люди, Ляля что-то сказала вслух о вере, и ей кто-то ответил, имея в виду перенесенные мучения: – Будешь веровать! – А старушка на это прибавила: – Господь за нас больше мучился!

И это настроение как-то присоединялось к тону всей нашей жизни нынешней: что так ли мы сами в жизни теперь мучимся, и даже все наши муки ничто в сравнении с тем, как мучился Господь, но все это мы перенесем, переживем, и все кончится радостью воскресения.

Мы дома разговелись вдвоем с Лялей и, обнявшись, радостно уснули.

13 Апреля. Все наши серванты*, и даже Ваня, собрались за чайным столом.

Взять с собой: 1) Пирамидон. 2) Чай, сахар. 3) Мыло. Дневник. Канал. Ружье. Часы большие. Набить 24 к.

* Имеется в виду прислуга: servants (англ ).

478

патроны. Масло. Термос. Фото (заряд, катушки). Лодка. Спиннинг. Бритье. Компас.

14 Апреля. Утро солнечно-морозное, тихое.

Вечером вчера были Родионов, Елагин, Громов, Игренев, Перцов. Уговорились с Игреневым, что кукольная пьеса назовется «Блудово болото» и автор будет куклой.

Вчера Ляля потащила к Пасхальной вечерне. Вначале было хорошо, но потом началось потение общее, коммунизм православный. Я снял пальто, шляпа в лепешку. По пути к выходу потерял палку и сам впал в паническое малодушие. «Будешь веровать!» – чудился вчерашний голос в том смысле, что жить хочется – будешь стоять за жизнь, за Христос Воскрес.

Приходила Марья Алексеевна и прочитала свое личное «верую».

Слово содержит в себе и дела, но слово больше действия, нельзя все свое Слово подменять делами: вначале было слово, потом из слова вышло дело. И не так оно вышло, что непременно тот самый, кто поднял слово, перешел потом к делу. Поднявший слово тем самым поднял и дело, он подумал (той рече!), и оно сделалось (быша), «той повеле», и «создашася». Это положение первенца в творении. Но возможно, что кто-нибудь начнет с дела, и это значит, что он не сам от себя делает, а по чьей-то инициативе: такова вся техника.

Вчера Перцову оговоркой сказал о своей работе: мысль мою выразить можно только в образе, но мысль эта такая большая, что я не боюсь судьбы моей вещи: мысль эта больше наших препятствий.

15 Апреля. Густой туман с обещанием подняться и раскрыть богатства Апреля.

479

Сегодня после обеда (часа в 4) переезжаем в «Поречье».

Говорили о перевоплощении поэтов и трудностях такого перевоплощения (в пример приводили моего «Черного араба» и вообще мою природу). Понимаю условие для такого перевоплощения: страстное одиночество в пустыне, когда сама земля, природа и какие-то люди на ней становятся заместителями желанного существа. Это чувство есть исходящий из себя свет любви, и дело поэта изображать освещенные этим светом предметы.

NB. При анализе происхождения поэзии как заместителя любви (Эрос) надо не забывать, что у меня это чувство утраты предшествовало во мне встрече с предметом моей любви, т. е. что чувство утраты, свойственное моей личности, преобладало перед стремлением к обладанию.

Когда она передала мне письмо к родителям и попросила прочесть его, и я прочел простые слова о том, что она полюбила порядочного человека и намерена выйти за него замуж, я вдруг охладел, смутился, на мгновенье увидел я ее как очень обыкновенное существо, повязка вдруг упала… Это продолжалось какое-то мгновенье, но она, по-видимому, поняла меня и вскоре взяла письмо обратно. И как только она это сделала и снова стала недоступной, я опять начал безумный роман с Альдонсой, обязанной быть Дульцинеей. Вот эта «Дульцинея» и стала ее врагом, и за нее она меня возненавидела: она отстаивала в себе Альдонсу.

Итак, моя «Ина» была поводом для явления Дульцинеи: моя Дульцинея явилась из обрыва родового провода жизни.

Все раскрытые мною богатства содержатся внутри каждой жизни и действуют невидимо и бессознательно, проводя жизнь из рода в род.

Свет сознания человеческого является, как и свет электрический, – между полюсами, в человеке [проявляет] личность. Без личности не может быть сознания, но жизнь протекает, конечно, безлично, сама по себе.

480

В настоящее время выхода на историческую сцену народных масс сознание стало вредной силой, и стахановец подменил собой личность. Наши коммунисты чувствуют жизнь как государственно-общественно-родовую, и почти все утрату личной силы сознания вовсе не чувствуют.

Большевики безличны, их враги стоят за личность. Большевики подменяют личность, творящую сознание, индивидуальностью, и даже капиталистической (буржуи).

Возвращаюсь к теме: разлука (Дульцинея), т. е. прекращение чувства рода, т. е. фактор образования личности и сознания, потенциально был во мне и до встречи [с Дульцинеей], я родился обреченным на разрыв с Альдонсой.

Подлежит анализу явление Фацелии, т. е. как бы вмещение Дульцинеи в Альдонсу. Фацелия – это как бы склад всех собранных мною за время разлуки богатств сознания.

Итак, чтобы понять мою «природу», надо понять жизнь мою в трех ее периодах: 1) От Дульцинеи (детство: Марья Моревна) до встречи с Альдонсой. (Парижская Варвара Петровна Измалкова: Ина Ростовцева.) 2) Разлука и пустынножительство. («Семейная жизнь» с Ефр. Павл.) 3) Фацелия (встреча с Лялей и жизнь с ней). И все как формирование личности, рождающей сознание. Итак, природа, с одной стороны, есть сама наша жизнь, протекающая в берегах родового общественно-государственного долга («Надо»), и тоже природа в свете нашего сознания, порождаемого личностью (Свобода, «Хочется»), природа как зеркало нашего личного сознания.

Вывод: 1) Рост нашего личного сознания открывает нам, какие несметные богатства таятся в нашей жизни. 2) Природа в берегах долга есть место борьбы человека за свое первенство среди населяющих землю тварей. 3) Природа в свете нашего сознания есть место строительства новой желанной природы как царства свободы (свидетельство предметов нашего искусства).

481

16 Апреля. Вчера мы доехали благополучно. Сегодня третий день, как стало тепло и пришел настоящий Апрель. Поле озими еще не омылось и желтое, а лужица на поле ясно-голубая, а синий лес вдали подчеркнут белой полоской. Вдоль реки лежит цепь оставленных водою льдин. Одна особенно большая лежит на другой и сверху на нее капает, капает. Малые льдины от толчка распадаются на длинные чистые кристаллы, похожие на хрустальные подвески от люстры. В лесу пестро, где белое, где черное, на черном виднеются зеленые листики перезимовавшей земляники, а земля под нею еще не оттаяла. Зяблики поют везде, и начинают оживать лягушки. Одна скакнула в ручей и понеслась вниз (мотив каждой весны: есть ли сок в березах?).

Раиса с сыном и Татьяна с сыном, и мы, и я как предводитель женской дивизии. Мальчики подрались, женщины, как кошки, – уши прижали. Но женщины и умные, и милые, обе с мужьями, но не постоянно возле мужей.

17 Апреля. Солнечно и холодно, ветер. Я утром до завтрака проходил в лесу: еще много снегу, и даже ходить тяжело. Большая поляна, где тянут вальдшнепы, вся очищена от снега, и даже дубовые листья просохли, и ветер играет листьями. На поляне этой могучие дубы.

Дятлы напали на елку и раздолбили ее внизу со всех сторон.

Северные опушки лесные белые, южные в голубой воде, поле чистое и мажется, а березы мокнут (капает березовый сок). На реке за одни сутки от всей цепочки льдин остались небольшие грязные бугры, ударишь по ним ногой, и разбиваются на длинные чистые кристаллы. Кроты работают. Но трава, даже на опушках под лужами, еще не зеленеет, и нога на земле чувствует лед.

Я спросил двух женщин, одну с мальчиком, другую свободную: – Кто ближе к природе во время родов, мать или ребенок? Женщина с мальчиком ответила: – Ребенок.

482

Женщина свободная: – Мать. – Понятно, – сказала первая, – ребенок, говорят, вначале и видит не так, и слышит плохо, и ничего не понимает. Он, конечно, ближе к природе. – Так вы понимаете природу, – ответила вторая, – будто природа слепая, глухая. В природе есть все, и это может знать только человек очень близкий к природе. Ближе всех в этом к природе рождающая женщина: она одной стороной своей даже сама природа, а другой – она человек.

Я вчера высказал свою заветную мысль о немцах, что они и русские – единственные идеалисты на свете, что география даже обеспечивает единство этих народов, и если эти народы соединятся, они добьются хозяйственного единства во всем мире. – Не дадут, – ответила Раиса. – Но ведь в этом же и есть смысл нашего требования единой демократической Германии. – Все равно не дадут! – сказала она решительно. И я по тону реплики понял, что в этих кругах нет ни малейшего даже сомнения <1,5 строки вымарано>. Так оформился новый этап контрреволюции. Положение ухудшается сравнительно с прошлым тем, что невозможно прибегнуть к обману, каким был НЭП: теперь всякую такую уступку поймут как сдачу позиций: сдай в одном, и все полетит. Остается усиление диктатуры и надежда на большой урожай. Диктатура – это в руках человека, а урожай? (Вот когда пришло время решать загадку «природа науку одолевает».) Тридцатилетие