Сочинения. Александр Николаевич Радищев

Александр Радищев — человек и писатель

Именем Александра Радищева открывается история русского освободительного движения. В. И. Ленин определил роль и место Радищева в истории России как первого революционера, предшественника декабристов и революционеров-разночинцев 70-х годов[1]. Радищев первым осознал коренные противоречия самодержавно-крепостнической России и стал на сторону угнетенного народа. Как зачинатель революционной поэзии он выступил в оде «Вольность»; как мыслитель-революционер он предстает и в «Письме к другу, жительствующему в Тобольске», и в «Житии Федора Васильевича Ушакова», и в других сочинениях. Однако с наибольшей силой ненависть писателя к самодержавию и крепостничеству выразилась в «Путешествии из Петербурга в Москву» — произведении, которое раз и навсегда определило место Радищева в истории русского революционного движения и в истории русской литературы. «Путешествие» вобрало в себя весь разнообразный жизненный опыт писателя, отразило поистине энциклопедический характер его знаний и интересов, подытожило тридцатилетние наблюдения и размышления над самыми разными сторонами российской действительности, событиями мировой и русской истории.

Александр Николаевич Радищев родился 20(31) августа 1749 г. Как и большинство его сверстников, начатки образования он получил в домашних условиях — сначала в деревне, а затем в Москве, в доме дальнего родственника, где его учили профессора и учителя Московского университета. Однако в конце 1762 г. Радищев в возрасте тринадцати лет начал службу при дворе в качестве пажа.

Двадцать восьмого июня 1762 г. в результате дворцового переворота на престол вступила Екатерина II. Свергнув своего мужа Петра III, новая императрица публично, в обнародованных манифестах, осудила его как государя-деспота и противопоставила низложенному царю себя — просвещенную государыню. Тем самым Екатерина сразу же охарактеризовала свое правление как просвещенную монархию, отличную от государств с деспотическим строем. С первых манифестов Екатерина заговорила языком указов Петра I, — и это было далеко не случайно, как и насаждавшееся ею демонстративное поклонение Петру, культ Петра: ведь для всей прогрессивной русской общественной мысли, философии, литературы (Кантемир, Ломоносов, Сумароков и др.) Петр I был идеалом просвещенного монарха.

Однако практическая деятельность Екатерины расходилась с широковещательными декларациями. Отнюдь не стремлением к «общему благу», а желанием обеспечить себе поддержку ближайшего окружения и широких дворянских кругов объяснялись изливавшиеся потоками награды, чины, раздача земель с крепостными, денежные пожалования. С начала правления Екатерина искала опору в среднем дворянстве, а чтобы «опора престола» была прочной, следовало привести в повиновение крестьянство. Бунты же крестьян — крепостных, приписных, монастырских — не прекращались. Отсюда возникала необходимость активизации государственного аппарата, призванного оберегать интересы привилегированного класса. Ряд изданных в 1760-е годы указов окончательно лишил крепостных крестьян всяких, даже формальных, юридических прав. «Крестьянин в законе мертв», — с негодованием восклицал Радищев в «Путешествии», и такое положение было закреплено в русском законодательстве в первые годы екатерининского царствования.

О первых программных манифестах Екатерины Радищев узнал из печати: они не только были опубликованы в качестве приложений к обеим русским газетам — «Санкт-петербургским» и «Московским ведомостям», но и многократно переизданы. О дальнейшей деятельности императрицы и правительства, о жизни двора он мог судить по собственным впечатлениям: во время торжеств в Москве, связанных с коронацией Екатерины II, Радищев 25 ноября 1762 г. был «пожалован в пажи», зачислен в Пажеский корпус. Главная цель создания этого учебного заведения заключалась в том, чтобы, неся службу при дворе, пажи имели возможность получать образование и воспитание.

За годы пребывания в Пажеском корпусе Радищев приобрел основы разнообразных знаний. Здесь он сблизился с А. М. Кутузовым, А. К. Рубановским, П. И. Челищевым, С. Н. Яновым, познакомился с Д. И. Фонвизиным, брат которого был товарищем Радищева по корпусу. Здесь приобщился к просветительской философии и литературе, знакомство с которыми в эту эпоху было своего рода признаком светской образованности. Вместе с тем Радищев имел возможность наблюдать постоянную борьбу между придворными группировками, между отдельными лицами за возможно более высокие места в дворцовой иерархии, за влияние на императрицу. Оценивая дворцовые нравы с просветительских позиций, Фонвизин вынес приговор всей системе екатерининского самодержавия в «Недоросле».

Еще резче дворцовые нравы были охарактеризованы в фонвизинской «Всеобщей придворной грамматике» — произведении, которое при жизни писателя опубликовано не было, но разошлось в огромном количестве списков. На одну из рукописей (может быть, прочитанную у самого Фонвизина) сослался Радищев в «Путешествии из Петербурга в Москву». Хотя издание журнала «Друг честных людей, или Стародум» было запрещено цензурой, Радищев, бесспорно, читал сочинение выдающегося просветителя, близкого ему по критической настроенности и повлиявшего на него как писателя. Радищев в разных произведениях использовал мотивы и образы «Недоросля».

Круг жизненных наблюдений Радищева в годы пребывания в Пажеском корпусе не ограничивался дворцовыми впечатлениями. Бывая вне службы на Васильевском острове, где находился его дом, он имел возможность знакомиться с бытовым укладом и представителями самых разных слоев населения столицы — вельможами и купцами, ремесленниками и чиновниками, церковниками и учеными, русскими мастеровыми и мастерами-иноземцами (ведь в 60-е годы Васильевский остров сохранял еще традиции петровского «всесословного» заселения). Видел он и «бурлаков» — крестьян, приходивших из деревень на заработки в Петербург, наблюдал жизнь крепостных селений, расположенных в «низких и болотных местах» Ямбургского уезда Петербургской губернии, когда со своим другом Андреем Рубановским ездил в Онстапель, имение В. К. Рубановского, на дочери которого Радищев впоследствии женился.

В середине 60-х годов особенно остро встал вопрос о необходимости приведения в порядок российского законодательства. Последний общерусский свод законов — Уложение — был принят еще в XVII в., в царствование Алексея Михайловича. Для разработки нового свода законов Екатерина решила созвать Комиссию по составлению нового Уложения, в которую должны были войти выборные представители от различных сословий (кроме крепостного крестьянства), местностей, национальных меньшинств. Нужны были и квалифицированные юристы, люди с хорошим европейским образованием.

В числе других наук пажам преподавали начала юриспруденции, латинский и немецкий языки, а потому, когда встал вопрос о том, кого отправлять в Лейпциг для получения юридического образования, императрица остановила свой выбор прежде всего на пажах. В конце сентября 1766 г. вместе с друзьями отправился в Лейпцигский университет Радищев.

За годы пребывания в Лейпциге (1767–1771 гг.) помимо юридических наук Радищев занимался естествознанием, химией, медициной и т. п. Особую роль в формировании его мировоззрения сыграли сочинения французских философов-просветителей — Вольтера, Монтескье, Руссо, Мабли, Гольбаха, особенно Гельвеция, по книге которого «Об уме», по словам Радищева, он и его товарищи «мыслить научалися». По немецким газетам и рассказам проезжавших через Лейпциг соотечественников, по доходившим в Германию печатным источникам Радищев следил за горячими дебатами в Комиссии для составления нового Уложения, где наиболее острые споры шли вокруг крестьянского вопроса. После завершения работы Комиссии крестьянская проблема стала одним из предметов бурной полемики между сатирическими журналами Н. И. Новикова «Трутень», Ф. А. Эмина «Адская почта» — с одной стороны, и официозным еженедельником «Всякая всячина» — с другой.

По возвращении в Россию в 1771 г. Радищев был назначен протоколистом в Сенат — высшее административное учреждение страны, «хранилище законов», по определению Екатерины II. Но роль пассивного регистратора в этом «хранилище» Радищева привлекала мало, и в 1773 г. он перешел на должность обер-аудитора (юридического советника) штаба Финляндской дивизии в Петербурге. К этому времени относится начало литературной деятельности Радищева. Вскоре после приезда на родину он познакомился с Новиковым лично. В 1772 г. в журнале Новикова «Живописец» был анонимно опубликован «Отрывок путешествия в *** И*** Т***». Автором произведения, имевшего ярко выраженный антикрепостнический характер, как свидетельствует П. А. Радищев, был его отец. В 1771–1773 гг. он перевел ряд произведений. Наиболее интересен изданный Новиковым в 1773 г. перевод книги Г. Мабли «Размышления о греческой истории» с примечаниями Радищева. Обращался в это время он и к поэзии, причем стихи, по его собственным словам, направлены были «на нежные предметы».

В 1773–1775 гт. Россия была потрясена крестьянским восстанием под водительством Е. Пугачева. Насколько позволяют судить многочисленные упоминания об этом событии в сочинениях Радищева, содержащие и общую оценку восстания, и упоминания о конкретных эпизодах, будущий автор «Путешествия» пристально следил за ходом военных действий. А занимая по должностной иерархии второе место в штабе дивизии, Радищев имел доступ к некоторым секретным правительственным документам, к указам Военной коллегии и был осведомлен о ходе восстания намного лучше большинства современников. Беспощадная свирепость восставших, которые «не щадили ни пола, ни возраста» (в короткое время было перебито свыше полутора тысяч дворян — включая младенцев и женщин), и бессмысленное остервенение усмирителей, каравших не только бунтовщиков, но нередко и нейтральных свидетелей смерти «господ», — эта обоюдная жестокость не могла не потрясти Радищева до глубины души, и он ушел с военной службы, мотивировав прошение об отставке семейными обстоятельствами — женитьбой.

В 1775–1777 гг. Радищев находился в отставке, а затем вновь вернулся на службу, на этот раз — в Коммерц-коллегию. С 1780 г. он — помощник управляющего, с 1790 г. — управляющий крупнейшей в России Петербургской таможней; одновременно Радищев принимал участие в деятельности Комиссии о коммерции, был членом казенной палаты Петербургского губернского правления и т. д.

А вне службы этот видный чиновник чрезвычайно много занимается философией, историей, юриспруденцией и другими науками, но особенно — литературой. Просветительские воззрения Радищева на исторический процесс обусловили огромный интерес его к проблемам воспитания, а в результате разработки этих проблем в различных аспектах Радищев явился основоположником русской революционной педагогики, этики и эстетики. В решении проблем общественного развития, объяснении причин исторического процесса Радищев, как и другие философы-просветители, был идеалистом. Полагая, что «мнения правят миром», особую роль в истории он придавал слову (в широком смысле — литературе, поэзии, ораторскому искусству) — прежде всего революционному слову — и личности. Активной, преобразующей, творящей силе слова посвящены незаконченная аллегорическая оратория «Творение мира», «Слово о Ломоносове» и др. О роли примера, значении выдающейся личности в истории Радищев писал в том же «Слове о Ломоносове», «Письме к другу, жительствующему в Тобольске». Обобщением исторических и политических концепций Радищева стала ода «Вольность» — первое произведение русской революционной поэзии.

В основе сюжета оды лежат общепросветительские теории естественного равенства людей, естественного права и общественного договора, переосмысленные Радищевым в революционном духе. «Дар небес благословенный», вольность родилась вместе с человеком. В «естественном состоянии» человек не знает никаких ограничений: закон, по которому он живет, — его собственная воля, желания. Но ради своей пользы, ради собственной выгоды люди объединяются в гражданские общества, добровольно отказываясь от неограниченных желаний и возлагая на себя обязанность соблюдать определенные законы, зиждущиеся на естественном праве. В народе возникает «обща власть», способствующая процветанию первых обществ, законы которых равно распространяются на всех граждан,