трех международных конференций, сколько лекций было устроено в разных странах. Сколько выступлений состоялось в школах, сколько статей появилось в разнообразной прессе, сколько процессий и всяких манифестаций Знамени было неутомимо устроено, чтобы вносить в жизнь понятие охраны Культурных ценностей. Наконец, кроме местных комитетов, Вашингтонская конвенция установила Постоянный Комитет Пакта. Этим наименованием уже было предопределено несменное постоянное существование такого комитета. Этот Комитет является хранителем традиций, выявленных и утвержденных Вашингтонской конвенцией. Комитет был поставлен в силу единогласного постановления конвенции как верный страж, как священный дозор по охране Культурных ценностей.
Можно предполагать, что Комитет будет постоянно расти и обновляться, приобщая новых сотрудников, выдающихся деятелей искусства и науки. Комитеты и учреждения в разных странах явятся верными сотрудниками Постоянного Комитета.
Сколько бы новых общественных ячеек не открылось, сколько бы новых сильных волонтеров не пришло, деятельность настолько необъятно широка, что каждый сотрудник будет принят с радостью и дружелюбием. Если области работы по охране так разнообразны и широки, то, конечно, потребуется участие и самых разнообразных общественных элементов.
Глубоко должно проникать сознание охранения Культурных ценностей в народную толщу. Оно должно делаться неотъемлемым предметом во всех школах, и школьные преподаватели должны быть истинными друзьями такой просветительной всенародной заботы.
За годы подготовительных действий наши разнообразные комитеты могли убедиться, что осознания Культурных ценностей совсем не так легко проникают в разные общественные секторы. Каждый может вспомнить, сколько раз ему пришлось сражаться за, казалось бы, самые простые соображения. Каждый с сожалением вспоминает, что даже среди интеллектуальных слоев было встречено немало враждебности и непониманий. Таким путем и впредь нельзя обольщаться мыслью, что понимание о всенародном охранении Культурных ценностей так легко и повсеместно снизойдет. И были трудности и будут трудности. И будут они сообразно размерам дела. Крестный путь Культуры вовсе не перестанет быть трудным. Кроме того, многие будут истерически вопить о Культуре и в то же время не приложат никаких стараний в тех случаях, когда они могли бы что-то спасти. Будут продолжаться Дни Культуры, на которых будет внешне повторяться это слово, но никаких действенных последствий не будет происходить. Не будем перечислять всякие препоны, воздвигаемые человеконенавистничеством. Пребудем только готовыми всегда всеми способами утверждать в жизни высокое священное понятие Культурных ценностей.
Работа комитетов, обществ, содружеств, ячеек и была многообразна и будет еще многообразнее. В зависимости от всех земных условий будет углубляться и расширяться эта работа. Правительственные органы должны сказать сердечное спасибо всем тем добровольцам, которые пожелают вложить вольные и сознательные труды свои в такое большое государственное дело. Будет возникать понятная возможность доброжелательства и дружелюбия. Как рассадник дружелюбного сотрудничества, будет работать Постоянный Комитет, установленный на последней конференции.
Комитет был не ограничен в числе своем. Комитет может иметь отделы, секции, комиссии. Словом, в добром деле ничто не запрещено, что может помочь истинному просвещению. Постоянный Комитет!
Пусть то же постоянство выражается и желанием действия, сотрудничества, доброжелательства и дружелюбия. Где произнесено слово КУЛЬТУРА, там должно расти и дружелюбие. Там должно крепнуть взаимное доверие и радость общему просветленному труду.
Каждый друг приобщенный есть путь Культуры. Каждый враг Культуры поверженный есть светлая победа. Каждое спасение священной красоты и знания есть высокая спасительная молитва.
16 Февраля 1935 г.
Пекин
«Врата в Будущее»
Люди часто говорят о явной несправедливости, и в то же время упускаются из вида знаки справедливости. Конечно, несправедливость очень очевидна и ощутима, а справедливость иногда проявляется настолько косвенно, что узкое мышление с трудом может сопоставить разные, как бы несвязанные явления. Действительно, пути справедливости бывают гораздо неожиданнее, нежели проявления несправедливые. Такая неожиданность, конечно, только кажущаяся. Истина протекает логичными путями, но объем действий ее превышает человеческий горизонт.
Человек совершает какую-то явную гнусную несправедливость. Посторонние зрители наблюдают, что извратитель истины не только продолжает существовать, но кажется даже отмеченным и как бы поощренным. Человеческим мерилом трудно осознать, что эти призрачные отличия лишь пути к эшафоту. Сам преступник продолжает радоваться, думая в низости своей, что его преступные проделки вполне удались и возмездие невозможно. Но сказано: «Мне отомщение и Аз воздам».
Может пройти некоторое и даже значительное время, и около преступника, будет ли он личностью или сообществом, или народом, начнут аккумулироваться какие-то странные, совсем непредвиденные, неучитываемые обстоятельства. Те самые отличия и, казалось бы, удачи начинают обращаться в странные неприятности. Конечно, преступное мышление не обращает внимания на эти маленькие вспышки. В опьянении разгульного самохвальства темные не могут сопоставить и учитывать какие-то, как бы совсем несвязанные, дальние зарницы.
Происходят необыкновенно поучительные психологические моменты, которые могут дать мыслителю необычайные выводы. Но для этих выводов ведь нужно не только сосредоточиться, но прежде всего нужно иметь чистое мышление. А ведь этим свойством темные преступники не отличаются. Можно видеть, как даже тогда, когда на них уже начинает валиться нечто очень тяжкое, они все еще остаются далекими от распознавания истинных причин.
Неопытные люди спросят, почему справедливость иногда бывает как бы замедлена. И этот вопрос лишь покажет, что вопрошатель не вышел за пределы обыденности. Ведь это нам здесь, в наших условиях, представляются сроки или краткими или длинными. Существуют же и другие, более высокие и тонкие мерила. Когда человеческому мышлению удается уловить эти тонкие процессы соответствий, сочетаний и последствий тогда особый трепет возникает. Трепет осознания законов справедливости. Древняя мудрость говорит: «Лучше быть обиженным, нежели быть обидчиком».
В этом сказано знание законов последствий. А сроки процесса не земными мерами познаваемы.
Только оглядываясь назад, юрист-философ может взвешивать и сопоставлять в восхищении.
Nil admirari[72]. Римляне выражали этим не только пресыщенную холодность, но и сознание соответствий. Ведь не удивляться же справедливости. Можно восхищаться этими высокими законами, которые в стройности что-то привлекают, что-то отталкивают, и в конечном итоге все-таки получается огонь справедливости прекрасный. Преступник обжигается этим огнем. Именно обжигается, т. е. себя обжигает. Он сам к огню приближается. Он не может уже отклониться от пути справедливости.
Народ верит, что убийца привлекается к месту убийства. В этом сказывается глубокая народная мудрость. Преступник привлекается не только к физическому месту, но он самововлекается в орбиту безысходности. В отупении преступник долго будет воображать, что он избегает опасных для себя положений. Ему будет казаться, что именно ему удалось не только уйти от возмездия, но даже и получить несомненную выгоду от совершенного темного дела.
«Бог наказать захочет — ум отнимет». Именно затемнение ума сопутствует злым делам. Напрасно думать, что дела ненависти и злобы остаются без возмездия. Странные последствия навлекают на себя злотворцы. И каждое зло, как щербина заржавленная, выедается в судьбе сотворившего.
Выедается тем более, что так называемое раскаяние приходит очень редко. Наоборот, черствое отупение будет пытаться самооправдать злодеяние.
Говорят, что в одном государстве древнем были созваны мудрецы-философы для особых наблюдений путей справедливости. Может быть, это только легенда для подчеркивания значения этих путей и непреложности справедливости, а может быть, это было и в самом деле. Ведь среди древних Культур мы встречаем акты необычайно высокого мышления.
Среди предмета Живой Этики слово о путях справедливости должно быть очень веским. Оно научит молодежь от школьных лет оценивать всю непрактичность злых дел.
17 Февраля 1935 г.
Пекин
Н. К. Рерих. «Молодому другу». М., МЦР, 1993
Художники
В Париже живет Константин Коровин. Сколько мыслей о русской национальной живописи связано с этим именем. Многим оно запомнилось как имя великолепного декоратора, выполнителя самых разнообразных театральных заданий. Но это лишь часть сущности Коровина. Главный его смысл — это самобытное дарование, проникнутое национальной живописью. Он именно русский художник, он москвич, не в степени московщины, но в размахе русском. Обратясь к богатому ряду коровинских картин, видим в них ту истинно русскую ценность, которой восхищаемся и в творениях Сурикова, и Рябушкина, и Нестерова, и Аполлинария Васнецова.
И никого из этих крупнейших художников не вынет писатель истории русской Культуры. Не в том дело, что они были различны в своем темпераменте. Не в том дело, что они мыслили и расцвечивали понятия великой Руси каждый по-своему. Драгоценно именно то, что они составляли в истории русской живописи прекрасное ожерелье, которое запоминает каждый иноземец, желающий познавать истинную Россию.
Много русских художников. Многие лучшие из них собрались около Парижа. И Малявин, и Александр Бенуа, и Яковлев, и Сомов, и наездами Григорьев — целая семья, восполнившая одну из лучших страниц истории русского искусства.
Сейчас исполняется очень знаменитый срок — 35 лет от времени Всемирной Парижской выставки, которая для русского искусства была так знаменательна.
На этой выставке все запомнили чудесное панно Коровина и восхитились малявинской мощью. Через 30 лет взошли многие семена, посеянные этой группой русских художников.
Наиболее многочисленна русская эмиграция в Париже; переживала она и лучшие, и худшие времена. Бывало ей и легче, и опять начинался какой-то сплошной кризис. Во всех этих волнах, во всех разнообразных суждениях сколько раз государственные деятели Франции поминали именно русское художество как один из неоспоримых магнитов, спаявших бывшее франко-русское понимание.
Дягилевский балет и опера! А сам Шаляпин! Ведь это не была простая театральная антреприза, это были прекраснейшие посланники, вестники русские, которые навсегда закрепили низкий, приветливый поклон незабываемой России.
А разве помыслят сейчас иностранцы о русской музыке без имен Мусоргского, Римского-Корсакова и без живущих сейчас в Париже наших славных Стравинского и Прокофьева?
А все писатели, философы, ученые — они встали как светлые вехи от прошлого к светлому будущему. Кто же не знает сейчас в Европе Мережковского, Ремизова, Бунина, Алданова Гребенщикова? Их знают, их ценят, их переводят. Знают, что не только в бывших великих рядах Пушкин, Толстой, Достоевский, Гоголь, Тургенев, но сейчас живут и творят тоже славные русские писатели.
А кто же не знает Бердяева или Лосского? А какие же международные консультации обойдутся без Таубе или Нольде?
Каждый раз, когда вступаешь на путь перечислений русских имен, чувствуешь всю невозможность упомянуть многих, вложивших драгоценный вклад в русскую культуру.
Поминал имена не для перечислений, но чтобы только напомнить, какими необыкновенными посланниками русской Культуры, даже и среди потрясений накрепко упрочивалось уважение к понятию России как таковой.
Художники русские всех родов творчества, как знаменосцы, видимы и доступны иностранным суждениям.
Больно было на днях читать о том, что опять русским трудно живется во Франции. Думаем, что это лишь волна преходящая. Имеется столько незабываемых свидетельств о том, как понято было все русское именно во Франции.
Ведь не случайные были все утверждения восторга русскому творчеству. И что же крепче, прочнее может входить в сознание, нежели понимание творчества. Если оценено значение какого-то творчества, то это уже не будет мимолетным увлечением, как каждое понимание Культуры, оно не будет скользить в сомнениях, но ляжет твердым краеугольным камнем. Так же точно между народами выковываются международные связи творчеством.
В давно
