если поклянусь, что выпрыгнул из окна крепости?..
(в сторону)
С какой высоты?
…с высоты в тридцать сажен?
(в сторону)
Хоть трижды поклянись, — все равно не поверят.
Эх, найти бы мне неприятельский барабан! Тогда бы я поклялся, что выручил собственный.
(в сторону)
Тебе нужен барабан? Изволь.
За сценой барабан бьет тревогу.
Ой! Вражеский барабан!
Первый дворянин и солдаты выскакивают из засады.
Трока мовезус!20 Карго, карго, карго!
Солдаты
Карго, карго! Вилианда пар корбо! Карго!
Хватают Пароля и завязывают ему глаза.
Я выкуп дам! Повязку развяжите!
Соскос тромульдо боскос.
А, понял я, — вы из отряда Муско!
Неужто вы убьете человека
За то, что ваш язык ему неведом?
Есть между вами немец иль датчанин,
Голландец, итальянец иль француз?
По-своему со мной пусть потолкует.
Я вам открою все, и флорентийцев
Вы победите.
Боскос ваувадо! —
Я знаю твой язык. — Корелибонто!
Подумай о душе: к твоей груди
Приставлены две дюжины кинжалов.
Ой-ой! Ой-ой!
Молись! Молись! Молись! —
Манка реванья дульче!
Оскорби дульчос воливорко.
Наш генерал пока тебя щадит.
Сейчас ты будешь так как есть, с повязкой,
Отправлен на допрос. И если ты
Дашь сведенья полезные, тебе
Оставят жизнь.
О дайте мне пожить!
Я тайны вам военные открою,
О наших силах расскажу, о планах!
Такие сведенья могу я дать,
Что вас ошеломлю.
А не соврешь?
Клянусь душою, нет!
Акордо линта. —
Пойдем. Пока тебя никто не тронет.
Пароль под конвоем и первый солдат уходят.
(второму солдату)
Ты графу Руссильонскому скажи
И брату моему, что в наши сети
Попался этот гусь. До их прихода
Глаза ему развязывать не будем.
Я понял, капитан.
И сообщи,
Что нас он хочет нам самим предать.
Я так и доложу.
А он покамест
Пускай сидит в потемках под замком.
Уходят.
СЦЕНА 2
Флоренция. Комната в доме вдовы.
Входят Бертрам и Диана.
Бертрам
Я слышал, ваше имя — Фонтибель?
Диана
Меня зовут Дианой.
Бертрам
Как богиню!
И этого достойны вы вполне.
Но почему же ваша красота
Чуждается любви? Ведь если юность
Своим огнем не зажигает вас,
Вы статуя, не девушка из плоти!
Когда лежать вы будете в гробу,
Не будете ни холодней, ни строже.
Пример возьмите с матери своей:
Узнав любовь, она дала вам жизнь.
Диана
Ее любовь была чиста.
Бертрам
А ваша?
Диана
Нет. Мать любила своего супруга,
Как вы должны любить свою жену.
Бертрам
Молчи! Не поминай о ней, Диана.
Я с нею скован цепью, а к тебе
Любви меня привязывают узы.
Тебе я буду угождать всегда!
Диана
Да, как же! Вы нам рады угождать,
Пока мы вам угодны. А когда
Все розы оборвете, нам оставив
Лишь тернии, — с насмешкой говорите,
Что нет у нас цветов.
Бертрам
Но я клянусь…
Диана
Для истины не нужно стольких клятв;
Один обет ей нужен, но правдивый.
Мы, в чем бы ни клялись, взываем к небу.
Скажите же мне сами: если б я
Величьем громовержца поклялась,
Что вас люблю, поверили бы вы,
Когда б моя любовь была преступной?
Такие клятвы оскорбляют небо.
А потому все ваши обещанья —
Слова, не подкрепленные ничем,
Пустые речи. Так по крайней мере
Мне кажется.
Бертрам
Не будь жестокой в святости своей.
Любовь — святыня. И моя правдивость
Чужда тому, в чем ты винишь мужчин.
Не уклоняйся же! Я болен страстью,
Отдайся ей — и ты меня излечишь.
Тебя любить вовеки буду я,
Как в этот миг! Скажи, что ты — моя!
Диана
Как вижу я, находчивы мужчины;
Их красноречье побеждает нас.
Вы не подарите мне этот перстень?
Бертрам
Любимая, возьми его на время,
А подарить — не смею.
Диана
Не хотите?
Бертрам
В нем — родовая честь. Передается
Оно из поколенья в поколенье.
Диана
Но честь моя — такое же кольцо,
Наш родовой алмаз. Передается
Она из поколенья и поколенье.
Смотрите, ваша собственная мудрость
В защиту мне от ваших настояний
Призвала честь на сторону мою.
Бертрам
Возьми кольцо! Мой род, и честь, и жизнь
Одной тебе принадлежат. Я твой.
Диана
Так в полночь стукните в мое окно.
Мать не услышит, я уж позабочусь.
Но если вправду любите меня, —
Завоевав мое девичье ложе,
Вы от меня уйдите через час
И говорить со мною не пытайтесь.
Причину вы узнаете тогда,
Когда кольцо вернется к вам обратно.
Напоминать о том, что свершено.
Я жду. Во мне жену вы обретете,
Хоть смерть моим надеждам принесете.
Бертрам
Рай на земле я обрету с тобой!
(Уходит.)
Диана
Живите долго и благодарите
Меня и небеса! —
Мне матушка все точно предсказала, —
Не побывала ль в сердце у него?
Мужчины, по ее словам, клянутся
Все на один манер. Он поклялся
На мне жениться, как умрет жена.
Но я с ним лягу разве лишь в могилу.
Коль все мужья — как этот вот француз,
Пускай вовек не знать мне брачных уз.
И обмануть того мы можем смело,
Кто сам решился на дурное дело.
Уходят.
СЦЕНА 3
Флорентийский лагерь.
Входят двое французских дворян и солдаты.
Ты передал ему письмо от матери?
Передал, час тому назад. Что-то в письме его очень задело: читая, он изменился в лице.
Он достоин самого большого порицания за то, что отверг такую достойную жену, такую прелестную женщину.
Чем и заслужил на веки вечные королевскую немилость. А король уж настроил было свою щедрость на такой лад, чтобы она спела графу песенку о счастье. Я скажу тебе одну вещь, но это должно остаться строжайшей тайной.
Все, что ты скажешь, тотчас же умрет и будет во мне погребено.
Он соблазнил здесь, во Флоренции, одну юную девушку с незапятнанным доселе именем. Нынче ночью он насытит свою похоть на погибель ее чести. Он отдал ей свое кольцо — фамильную драгоценность — и весьма доволен этой постыдной сделкой.
От такого падения да сохранит нас господь. Ибо, если бы мы были предоставлены своим порокам, чем бы мы стали?
Предателями по отношению к самим себе. Обычно предатель изобличает себя, еще не достигнув своей гнусной цели. Так предательство графа по отношению к его собственному благородству не может оставаться тайной.
Не отвратительно ли, что люди сами трубят о своих дурных умыслах? Значит, сегодня вечером он с нами не будет?
Он придет после полуночи. Ему для свидания отпущен один лишь час.
Ждать уже недолго. А я хотел бы, чтобы мы вывели его приспешника на чистую воду при нем: пусть-ка граф убедится, как ошибается в людях. Превозносить такую шельму!
Мы без него не начнем. Ведь и для того плута присутствие графа будет как наказание плетьми.
А пока не расскажешь ли, что нового слышно об этой войне?
Да говорят, что идут переговоры о мире.
Могу тебе сказать больше, — мир уже заключен.
Что же будет тогда делать граф Руссильонский? Будет продолжать свои скитания или вернется во Францию?
По твоему вопросу видно, что он поверяет тебе не все свои намерения.
И слава богу. Не то пришлось бы мне отвечать за все его поступки.
Месяца два назад его жена покинула Руссильонский замок, чтобы совершить паломничество к Святому Иакову. Этот благочестивый замысел она и осуществила. Но когда она добралась туда, ее хрупкость пала жертвой испытанных ею страданий; словом, она испустила последний вздох и теперь приобщилась к хору ангелов.
Откуда все это известно?
Большая часть — из ее собственного письма. Там рассказано все, что предшествовало ее смерти. О самой же смерти, которую она, конечно, не могла описать, имеется достоверное свидетельство приходского священника.
И граф это знает?
Да, во всех подробностях; он во всеоружии истины.
Меня безмерно печалит, что эта новость должна его радовать.
Подумать, как порою нас веселят наши утраты!
И как иной раз мы топим в слезах наше счастье. Великая слава, которую он стяжал здесь своей доблестью, на его родине сменится таким же позором.
Ткань человеческой жизни сплетена из двух родов пряжи — хорошей и дурной. Наши добродетели преисполнили бы нас гордыней, если бы их не бичевали наши грехи; а наши пороки ввергли бы нас в отчаяние, если бы их не искупали наши достоинства.
Входит слуга.
Он повстречался на улице с герцогом, который отпустил его с почетом. Завтра утром его сиятельство уезжает ко Францию. Герцог обещал дать ему рекомендательное письмо к королю.
Такое письмо ему крайне необходимо; и если похвалы будут даже преувеличены, то тем лучше.
Слуга уходит.
Король испытал такую горечь, что ее никакими похвалами не подсластишь. А вот и граф.
Входит Бертрам.
Ну как, ваша светлость? Ведь уже далеко за полночь.
Бертрам
Я успел сегодня сделать добрых полтора десятка дел, на каждое из которых был бы нужен месяц. Редкая удача! Я простился с герцогом, раскланялся с его приближенными, овдовел, оплакал покойную жену, написал матери о своем возвращении, подобрал себе спутников. А между этими важными делами завершил еще несколько других, более приятных. Последнее из них было важнейшим, но с ним я еще не совсем покончил.
Если это дело не из легких, а уезжаете вы утром, то вашей светлости нужно поторопиться.
Бертрам
Я не покончил с этим делом в том смысле, что мне, боюсь, еще придется впоследствии о нем услышать… Ну, а как же наш веселый диалог между шутом и солдатом? Пусть приведут сюда этот поддельный образчик всех совершенств. Он ввел меня в обман, как двусмысленный оракул.
Ведите его сюда.
Несколько солдат уходят.
Он всю ночь просидел в колодках, несчастный герой.
Бертрам
И поделом: колодки к его ногам подходят лучше, чем шпоры, которые он так долго носил незаслуженно. Как он себя держит?
Я уже сказал вашей светлости: он себя — никак, а вот колодки его держат. Но если уж говорить всю правду, то он ревет, как девка, пролившая молоко. Он исповедовался Моргану, которого принял за монаха, во всем, что с ним случилось с младенчества до того злополучного дня, когда он угодил в колодки. Как вы думаете, что он рассказал на исповеди?
Бертрам
Надеюсь, не про меня что-нибудь?
Его исповедь записана и будет прочитана в его присутствии. И если о вашей светлости там упоминается, в чем я не сомневаюсь, то вам придется выслушать терпеливо все до конца.
Возвращаются солдаты с Паролем.
Бертрам
Чтоб ему провалиться! Как, с завязанными глазами! Но обо мне он ничего не посмеет сказать. Тсс… тсс…
Начинается игра в жмурки. — Порто тартаросса.
Приказано принести орудия пытки. Что ты скажешь, пока тебя не начали пытать?
Я все скажу, что мне известно, вам не придется меня принуждать. Если вы даже сотрете меня в порошок, я не смогу ничего добавить.
Боско чимурчо.
Боблибиндо чикурмурко.
Вы милостивы, генерал. (Паролю.) Наш генерал приказывает тебе ответить на вопросы, которые у меня здесь записаны.
Я буду отвечать чистую правду, клянусь своей надеждой остаться в живых.
(читает)
«Во-первых, спросить у него, какова численность конницы у флорентийского герцога?» Что ты на это скажешь?
Пять-шесть тысяч. И то народ вовсе негодный. Солдаты одна дрянь, да и командиры — людишки самые никудышные, клянусь моей доброй славой и честью. Если лгу, пусть не быть мне живым.
Так, значит, и записать?
Пишите. Если надо, я могу присягнуть на чем угодно.
Бертрам
(тихо)
Ему все нипочем! Какой закоренелый мерзавец!
(тихо)
Что вы, ваша светлость! Это
