прекрасна,
Нежней голубки, но не так верна,
Ее душе довериться опасно,
Мягка, как воск, как сталь, тверда она.
Лилеи бледной чище и красивей…
Но кто же, кто изменчивей и лживей?!
Как много клятв звучало в тишине!
Боясь любви, но дорожа любовью,
Уста к устам — она шептала мне
Слова любви, приникнув к изголовью.
Они казались правдою… И что ж?
Все эти ласки, клятвы, слезы — ложь!
Ее любовь сжигала, пламенея,
Она ж с любовью вместе, не жалея,
Сожгла и храм, который создала,
И, говоря о верности, лгала!
Любви ль ждала иль жаждала разврата,
Бедна душой — ничтожностью богата?!
VI
Был чудный день, когда на холм крутой
Бледней голубки, нежной и смущенной,
Взошла богиня с тайною мечтой
Застать красавца в роще отдаленной.
Звучит рожок… Со сворою собак
Приходит он, разгорячен охотой,
И вот богиня с ласковой заботой
Твердит ему: «Когда-то точно так
Здесь юноша охотился прекрасный,
Случилась с ним смертельная беда:
Он кабаном был ранен, — вид ужасный! —
Сюда, в бедро, — вот посмотри… сюда!..»
И все красы богиня обнажает…
Но юноша стыдливо убегает!..
VII
Ты слишком рано, роза, отцвела,
Не расцветя весеннею порою;
Жемчужина Востока, ты тускла;
Сразила смерть тебя своей косою.
Так часто вихрь срывает, налетев,
Незрелый плод с погнувшихся дерев.
И плачу я, хоть плакать нет причины:
Досталось мне наследство, — но его
Я не искал, и от твоей кончины
Пошли же мне, любимый друг, прощенье:
Я унаследовал… твое презренье!
VIII
Адониса поближе усадив,
Речь повела влюбленная Венера
О том, как Марс, почтение забыв,
К ней бросился, и, видно, для примера
Сама к красавцу бросилась, шепча:
«Так Марс привлек меня в свои объятья,
(И юношу к себе прижала), — так с плеча
Сорвал завязки!.. Что могла сказать я?!
Так целовал, к устам моим припав…»
И обожгла Адониса лобзаньем.
Но он вскочил, стыдливо не поняв
Ее намеков, вызванных желаньем.
О, если б так ласкала ты меня,
Пока бы сам бежать не вздумал я!
IX
Мирно ужиться вдвоем;
Юности грусть не тревожит,
Старость грустит о былом.
Юность светла и согрета,
Юность полна увлечений,
Старость полна опасений.
Юность стремится вперед
Броситься в битву отважно,
Старость медлительно-важно
Поступью тихой бредет.
Старость, тебя не терплю я!
Юность безумно люблю я!
Грезы ее хороши!..
Что же теряешь ты время,
X
Да, красота пустой, ничтожный дар!
Дробит, и лак, который блеск теряет.
Глядишь — богатство, тешившее нас,
Уже мертво и не прельщает глаз.
Не возвратить того, что протекло:
Цветок увял, и нет ему спасенья,
Стекло разбито, чем склеить стекло?
Померкший лак не заблестит от тренья.
Так красоты исчезнувший обман
Не возродить усилием румян.
XI
«Доброй ночи, спокойного сна!»
(Их, к несчастью, не знаю давно я)
Мне с улыбкой сказала она,
Кем лишен я и сна и покоя.
«Будь спокоен и вновь приходи!»
Быть спокойным? С тревогой в груди?!
Улыбнулась она на прощанье, —
Это светлая ль радость свиданья,
Иль язвительный смех надо мной?
Так в любви я не знаю отрады
И за муки не вижу награды.
XII
Поэзии и музыки союз!
Для наших душ союз вдвойне священный;
Мне мил язык стихов и юных муз,
Тебе — язык созвучий вдохновенный.
В благоговеньи, с трепетной душой
Внимаешь ты аккордам арфы рая,
В них бытия восторги познавая,
Я упиваюсь песней неземной.
Касаясь струн, тебя игрой созвучий
Возносит Феб к далеким небесам,
Мне — говорит напев его могучий
То, что не мог бы высказать я сам.
Для нас они — связующие звенья.
XIII
Три дочери у лорда; прелестней всех — одна;
В учителя красотка всем сердцем влюблена,
Но рыцаря-красавца увидела она
И стала колебаться.
Она боролась долго… Что делать? Как ей быть?
Учителя ль покинуть, красавца ль позабыть,
Одно из двух, но что же? Легко ль вопрос решить
Неопытной девице!
А выбрать все же надо… Задача свыше сил,
И вот она решилась, хоть каждый сердцу мил:
Красавец был отвергнут, учитель избран был.
Слезами не поможешь.
Завоевал учитель красавицу свою.
Вот сила дарованья!.. Бай-баюшки-баю!..
А тут конец всей песне.
XIV
Порой безоблачно-счастливой
(Любви знаком лишь месяц май),
Амур — ребенок шаловливый —
Целуя, нежа и лаская,
Его баюкал ветерок,
Амур же бедный, изнывая,
Глядел с восторгом на цветок
И думал с завистью: «Мне больно,
Что не могу я быть тобой,
Мой ветерок, и своевольно
С цветами тешиться игрой!
Что не коснусь других цветов?!
Того, кто юн, гнетет сурово
Шептал я розе уверенья
И клятвы в верности, любя!
Но нет большого преступленья
Сам Зевс поклялся б, что Юнона
Арапа черного черней, —
Со ступеней сошел бы трона
И жил бы волею твоей».
XV
Приключилась беда,
Не тучнеют стада,
Все прошло без следа,
Стало жертвой немого забвенья,
Веры в счастие нет,
Средь волнений и бед
Не приносит душе утешенья.
Песни счастья замолкли, навек отзвеня,
Потому что она позабыла меня;
Там, где раньше встречал я на чувства ответ,
Прозвучало теперь беспощадное «нет».
О былом сожалея,
Шлю проклятья судьбе я…
Убедился теперь я
В том, что яд лицемерья —
В сердце женщин, — не в сердце мужчин.
Угнетает печаль;
Все умчалося вдаль,
Мне прошедшего жаль,
И отчаянье сердце тревожит.
Я забыт, одинок,
Непреклонно-жесток,
Тяготит меня рок.
Хуже быть, несомненно, не может.
Звук пастушьей свирели печален, как стон,
Бубенцы в погребальный сливаются звон.
Верный пес мой, сочувствуя, грустно притих
И уныло у ног растянулся моих.
Только жалобно воет,
Знать, его беспокоит
Мой убитый, расстроенный взгляд.
Из лесов, из долины,
С горных склонов, с вершины,
Точно раненых вопли летят.
Не лепечут ручьи,
Не поют соловьи,
И головки свои
Клонят долу цветы, умирая.
Тихо спит; пастушок
Горько плачет; в лесок
Робко скрылась дриада лесная.
Все, что раньше служило забавою нам, —
Песни, пляски, прогулки зарей по лесам, —
Все промчалось, чем жизнь нам казалась мила,
Потому что любовь умерла, умерла!..
Бог с тобой, дорогая,
Ты не знала, играя,
Ни участия, ни сожаленья!..
Коридон же едва ли,
Кроме слез и печали,
Может в жизни обресть утешенье.
XVI
Как жадно я взираю на восток!
Считаю сердцем каждый час; с зарею
Настанет утро; от ночных тревог
Воспряну я для отдыха душою.
Ах, почему не жавронок она?!
Привет заре шлет жаворонка пенье
И гонит ночь… А ночь скучна… длинна…
Приносит день для взора — утешенье,
Для сердца — мир: опять придет она.
Недаром же вчера при расставанье
«До завтра!» я услышал на прощанье.
Будь здесь она!.. Прошла бы скоро ночь.
Теперь минуты кажутся часами…
Зажгися, день! Пусть мрак уходит прочь,
И солнца луч сверкает над цветами.
Гони же тьму! Продлись сегодня, день!
А завтра пусть царит ночная тень!
XVII
Если ты влюбленным взглядом
Деву выберешь порой,
Пусть рассудок трезвым складом
Чаще пользуйся советом
Тех, кто смыслит в деле этом.
Брось искусственность; подчас
Ложь дела твои затянет;
Блеск красивых, громких фраз
Сердца женщин не обманет.
«Я люблю вас!» — без затей,
Откровенно молви ей.
Коль отвергнет предложенья
И в сердцах подымет крик,
То, без всякого сомненья,
Пожалеет через миг
Что потеряно отказом.
Если плачем и борьбой
Встретит пылкие стремленья, —
Отговоркою такой
Усыпит свои сомненья;
Несомненно б был не тот».
Исполняй ее желанья,
Хвалит ей твои деянья,
Все поступки и слова.
Метко пуля золотая
Бьет, все стены пробивая!
Будь доверчив! Не мешай
А изменит, выбирай
Без стеснения другую.
Потерпи — и скоро вновь
Возвратишь ее любовь.
Под наружной, светской маской
Скрыта хитрость милых дам,
И поэтому с опаской
Относися к их словам.
Женщин «нет» не много стоит.
Их раскаянье в грехах
Лишь под старость угнетает,
Хоть твердят они, что страх
Согрешить любви мешает.
Девы, будь все это так,
Меж собой вступали б в брак.
Рассказала песнь моя,
Упрекнуть за это строго
Может милая меня!
Все, что было женской тайной,
Здесь я выболтал случайно.
XVIII
Приютился я под сень
Стройных миртовых дерев.
Игры мирные зверьков,
Аромат лесных цветов
Только песня соловья,
Скорбной жалобой звеня,
Раздавалася с тоской
В роще тихой и немой.
«Фью… фью… фью…» пел соловей;
«Тёрью… тёрью…» средь ветвей
Песнь свою он продолжал.
Этой песне я внимал
И не мог без грустных слез
Вспомнить все, что перенес.
«Тщетно, тщетно», — думал я,
Птичка бедная моя,
Никому тебя не жаль.
У деревьев чувства нет;
Горькой жалобе своей
Ты найдешь ли у зверей?
Умер, умер, бедный Пан!
В клетках все они сидят,
А собратья по судьбе
Позабыли о тебе.
Птичка бедная моя,
Как похож я на тебя:
И меня уж много лет
XIX
В годы счастья к нам с тобой
Льнули ближние толпой,
А теперь, в годину бед,
Им до нас и дела нет.
Нелегко найти друзей.
Но иссякнет их запас —
Кто поможет в горький час?
Если ты соришь казной —
Опьяняют похвалой
И становишься ты вмиг
Благороден и велик.
Ты изведаешь порок.
Ласки женщин ждешь? — смелей!..
Будет каждая твоей.
Но нахмурится судьба —
Прихлебателей уйдет!..
Нет, твой верный друг лишь тот,
Кто по мере сил везде
Поддержать готов в нужде;
Как и ты, грустит порой
И с тобою понесет
Бремя всех твоих забот,
1599
СТРАСТНЫЙ ПИЛИГРИМ[46 — Уильям Шекспир. Полное собрание сочинений. В восьми томах.Т. VII, М., Гослитиздат, 1949OCR Бычков М.Н.]
Перевод В. С. Давиденковой-Голубевой
1
Когда она клянется, что верна,
Я верю ей, хоть знаю — ложно это.
Пускай юнцом сочтет меня она,
Не выученным всем обманам света.
Мне льстит казаться юным перед ней,
Хоть знаю лет моих оскудеванье;
С улыбкой внемлю лжи ее речей,
Любви проступкам не даря вниманья.
Что я уж стар, могу ли ей сказать?
В своих летах любимой как сознаться?
Любви не нравится года считать,
И лестью ей отрадно украшаться.
Я лгу, неправду милая твердит, —
И так обман взаимный нами скрыт.
2
Есть две любви, два духа у меня —
Отчаянье мое и утешенье.
Мужчина белокурый — добрый гений.
Чтоб в ад меня увлечь скорей, дух черный
Склонил к разлуке светлого со мной
И, красотой своей маня упорно,
Старается, чтоб стал и он иной.
Быть может, он погиб уже; но я,
Подозревая лишь, не дам в том слова.
Друг с другом и со мной они друзья;
Но добрый дух, боюсь, в аду у злого.
Я лишь тогда уверен буду в том,
Когда злой доброго сожжет огнем.
3
Реторика ль, очей твоих небесных,
Что против доводов всегда сильна,
Внушила нарушенье клятв известных?
Но казнь за это мне не суждена.
Обет касался женщин, ты ж — богиня,
И, значит, клятвы я не нарушал.
Обет мой был земным, а ты — святыня:
Твоею благостью мой грех пропал.
Обет — дыханье, а дыханье — пар.
Когда ты солнцем надо мною встала,
Впитала ты пары, как некий дар, —
Моя вина твоей виною стала.
Пускай моя! Глупец, кто, не желая
Обет забыть, откажется от рая.
4
Раз у ручья Венера, сидя рядом
С Адонисом, чья свежесть так нежна,
Его маня, бросала взгляд за взглядом, —
О, лишь богиня так глядеть властна!
И, слух его чаруя нежной сказкой
Она его касалась легкой лаской,
Чтоб ласке той невинность поддалась.
Но был ли он незрел для искушенья,
Понять любви намека ль не желал, —
Он лишь шутил в ответ на обольщенья,
Поклевывал приманку, но не брал.
Тогда пред ним богиня навзничь пала,
Но он умчался прочь, упрямец шалый.
5
Любви презрев обет, как клясться мне в любви?
Возможно верным быть, пленясь лишь красотою!
И, клятву преступив, я верным был, пойми.
Хоть стоек я, как дуб, склонюсь к тебе лозою.
Ученье власть твоим передает глазам,
Куда заключены все радости ученья.
Тот знает, кто узнал твои красоты сам,
Умеет — кто сумел воздать тебе хваленье.
Невежда — кто посмел взирать без обожанья.
Коль ценность есть во мне, так та, что я ценю
И взглядов молнии и голоса сверканье,
Что
