сонета 144.
Э 3. Сонет Донгвиля к Марии в «Бесплодных усилиях любви» (IV, 3, 56–69). [53 — {Этот сонет, так же как 5 и 17, мы воспроизводим в переводе М. А. Кузмина.}]
Э 4. Возможно, что это один из набросков Шекспира к «Венере и Адонису».
Э 5. Сонет, который читает Нафанаил в Бесплодных усилиях любви (IV, 100–113).
Э 6. Также, быть может, набросок к «Венере и Адонису».
Э 7. Возможно, что принадлежит Шекспиру.
Э 8. Вероятно, принадлежит Ричарду Барнфильду, так как было напечатано под его имепем в 1598 г.
Э 9. Быть может, набросок к «Венере и Адонису».
Э 10. Едва ли принадлежит Шекспиру.
Э 11. Вероятно, принадлежит Бартоломью Гриффину, так как было напечатано под его именем в 1596 г.
Э 12. Вероятно, не принадлежит Шекспиру.
Э 13. Едва ли принадлежит Шекспиру. По стилю это стихотворение очень близко к Э 10.
Э 14. Вероятно, не принадлежит Шекспиру.
Э 15. Тоже.
Э 16. Безусловно не принадлежит Шекспиру.
Э 17. Стихи Дюмона к Катерине в «Бесплодных усилиях любви» (IV, 3, 97-116).
Э 18. Вопрос об авторстве неясен. Было напечатано в «Мадригалах» Уикса, 1597; затем снова в альманахе «Английский Геликон», 1600, под заглавием: «Жалоба неизвестного пастуха», с подписью: Ignoto (Неведомый).
Э 19. Принадлежность Шекспиру сомнительна.
Э 20. Принадлежит Марло. Ответ возлюбленной, как думают, присочинен Уолтером Рели.
Э 21. Вероятно, принадлежит Ричарду Барнфильду, так как было напечатано под его именем в 1598 г. Также переиздано в «Английском Геликоне», с подписью: Ignoto.
Ввиду неясности вопроса об авторстве многих стихотворений, мы, следуя традиции прежних изданий сочинений Шекспира, печатаем сборник полностью.
(Пер. Д.Щедровицкого)[55 — Уильям Шекспир. Библиографический указатель русских переводов и критической литературы на русском языке 1976-1987М, ВГИБЛ, 1989OCR Бычков М.Н. mailto: bmn@lib.ru]
Пой на пальме восседая:
Затруби — и птичьи стаи
Ну, а ты, вещатель фальши,
Смерти огненной авгур,
И злодею, и тирану.
Воздадим лишь честь Орлану —
Королю пернатых свит.
В белой ризе Лебедь сам
Реквием исполнит нам
В виде песни лебединой.
Облаченный в траур Вран,
Ты потомство зачинаешь
Тем что грустно воздыхаешь, —
Так явись в наш скорбный стан.
Уж мертвы, — так мы поем, —
Голубь с Фениксом вдвоем
В небеса ушли сквозь пламя.
Эти птицы были слиты:
Страстью — двойственность убита,
И в одном — не сыщешь двух.
Так сердца сумели слиться,
Что простор их не делил:
Это чудо нам явил
Голубь со своей царицей.
В фениксовых глаз глубины
Отражала голубиный
Лик — его второе «я».
Так вот каждый оставался
Не собой и не иным,
Словно именем двойным
Некто в мире назывался.
Ум, смущен и с толку сбит,
Созерцал различья — в цельном:
Каждый, все же, был отдельным,
Воедино с другом слит.
Ум твердил: «Уж если двое,
Как одно, предстали мне,
Значит, сущность — не в уме,
А в любви, коль есть такое!..»
И вернейших двух друзей —
Две звезды, любви вершины —
Хор отпел печально, чинно
Погребальной песнью сей:
Чувств сердечных простота —
Днесь могилою взята.
Вслед за голубем ушла:
В вечности гнездо свила.
Без потомства отошли:
Хоть иметь детей могли,
Но невинность сберегли.
Верности уж в мире нет,
Красоты пропал и след:
В гроб сошли во цвете лет.
Кто красив иль верен, — тот
Пусть к сей урне подойдет
И над прахом птиц вздохнет!..
(Перевод В.С.Давиденковой-Голубевой)[56 — Уильям Шекспир. Полное собрание сочинений. В восьми томах.Т. VII, М., Гослитиздат, 1949OCR Бычков М.Н.]
Громкогласный наш глашатай,
С дальних пальмовых ветвей
Протруби нам весть скорбей.
Темный демона гонец,
Предвещающий конец,
Ты чужой на нашем сборе.
И не смейте приближаться,
Птицы хищного крыла
(Кроме короля орла):
Время мессе начинаться.
Белой ризой облаченный,
Раздается в смертный час,
Тем, кому ты жизнь даришь,[57 — Намек на поверье, согласно которому ворон будто бы убивает своих собственных птенцов.] —
Плакальщиком будь на тризне.
Начинаем плач наш гимном:
Феникс с горлинкой, увы,
Сожжены огнем взаимным.
Но была в них жизнь одна —
В двух, но не разделена:
Сердца два слились так тесно,
Что просвет неуловим
В их гармонии чудесной.
Так голубка воспылала,
Что могла по праву сметь
Вместе с Фениксом сгореть.
«Я» и «ты» для них совпало.
И смешался ум в понятьях:
Как же два с лицом одним —
«Я», но с именем двойным?
Что ж, одним, двумя ли звать их?
Разное слилось в одно,
«Это» с «тем» совмещено
Чудодейственным смешеньем.
Можно просто подивиться,
Что слились так мирно два;
И не ум, любовь права,
Если два могли так слиться.
И любовь над их гробницей,
Над свершеньем роковым,
Фениксу и голубице.
Красота — чиста, скромна,
С верностью сопряжена —
В урне здесь схоронена.
Смерть — гнездо, где Феникс дремлет,
Где голубку мир объемлет.
Вечность души их приемлет.
Их союз бесплодным был —
А невинность он хранил.
Верность прочих — напускная,
Красота их — показная,
Истинные ж — персть земная.
Кто красив, в ком верность — суть,
К этой урне лег ваш путь,
Птиц усопших помянуть.
Примечания
Стихотворение это было в первый раз напечатано под именем Шекспира в сборнике Роберта Честера «Мученица любви, или жалоба Розалины» (1601).
Никакими данными для более точной датировки стихотворения мы не располагаем.
Хотя стихотворение «Феникс и голубка» по стилю мало похоже на другие произведения Шекспира, новейшие критики допускают, что оно принадлежит ему. Весьма вероятно, что изображение похорон Феникса и голубки содержит аллегорию или какой-то намек на определенное событие, расшифровать который пока не удалось.
ПРИМЕЧАНИЯ К ТЕКСТУ СТИХОТВОРЕНИЯ
51. В подлиннике здесь и ниже, в заголовке, стоит ученое слово «тренос» (threnos, threne) — название жанра народной древнегреческой лирики — «плач», «заплачка».
ФЕНИКСЪ и ГОЛУБКА
Перевод П. А. Каншина (1893)[58 — ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙВ. ШЕКСПИРАВЪ ПРОЗѢ И СТИХАХЪПЕРЕВЕЛЪ П. А. КАНШИНЪ.ТОМЪ ДЕВЯТЫЙ.1) Коріоланъ. 2) Юлій Цезарь 3) Антоній и Клеопатра. 4) Жалобы влюбленной. 5) Фениксъ и голубка.БЕЗПЛАТНОЕ ПРИЛОЖЕНІЕКЪ ЖУРНАЛУ»ЖИВОПИСНОЕ ОБОЗРѢНІЕ»за 1893 ГОДЪ.С.-ПЕТЕРБУРГЪ.ИЗДАНІЕ С. ДОБРОДѢЕВА.1893.]
Пусть величественно поющая птица, которая живетъ на одномъ единственномъ деревѣ Аравіи, будетъ громкимъ и важнымъ глашатаемъ, пѣснѣ котораго повиновались бы всѣ цѣломудренныя крылья пернатыхъ.
Но ты, хриплый посланецъ, мрачный предтеча демона, предвозвѣстникъ лихорадочной агоніи, не вмѣшивайся въ этотъ рой.
Пусть будутъ исключены изъ этого торжественнаго обряда всѣ птицы съ смертоноснымъ крыломъ, кромѣ орла, царя воздуха: таково постановленіе относительно этого погребенія.
Священникомъ въ бѣломъ стихарѣ, призваннымъ пѣть погребальную музыку, пусть будетъ лебедь, предчувствующій кончину, и пусть онъ торжественно исполнитъ реквіемъ.
И ты, трижды столѣтній воронъ, своимъ дыханіемъ придающій выводку своему черную окраску, ты-то и пойдешь во главѣ траурнаго шествія.
Здѣсь начинается антиѳонъ: любовь и постоянство умерли; фениксъ и горлица улетѣли, охваченные взаимнымъ пламенемъ.
Они любили другъ друга до такой степени, что ихъ взаимная любовь сливала ихъ во едино. Между двумя совершенно отдѣльными существами не было ни малѣйшаго раздвоенія. Ихъ взаимная любовь поглотила самое понятіе о счетѣ.
Сердца ихъ были врознь и въ то же время вмѣстѣ! Между фениксомъ и его царицей было замѣтно разстояніе, но не пространство. Но въ нихъ это казалось чудомъ.
Любовь блистала между ними такъ, что горлица видѣла свое существо пламенѣющимъ во взглядѣ феникса. Каждый для другаго былъ такимъ-же другимъ «я».
Дѣло находилось въ такомъ положеніи, что тождество не было между ними равенствомъ. Своей натурой, одной подъ двойнымъ именемъ, они не представляли изъ себя ни одного, ни двухъ.
Разумъ, сбитый съ толку самимъ собою, видѣлъ соединеніе въ ихъ разъединеніи. Два этихъ существа, поглощенныя другъ въ другѣ, до того полно слились воедино, что они въ недбумѣніи спрашивали себя, какъ ихъ чудный дуэтъ превратился въ гармоническое соло. У любви нѣтъ иного разума, да нѣтъ его, кромѣ того, что совершенно раздѣльное можетъ до такой степени слиться въ единое цѣлое.
Исполняя роль хора на трагической сценѣ, дружба сложила погребальную пѣснь въ честь феникса и горлицы, этихъ двухъ лучезарнѣйшихъ звѣздъ въ небѣ любви.
Погребальная пѣснь.
Красота, вѣрность, совершенство, прелесть во всей ея простотѣ почіютъ здѣсь, превращенныя въ пепелъ.
Смерть стала гнѣздомъ фенпкса, а вѣрное сердце горлцы вкушаетъ вѣчный покой.
He оставить по себѣ потомства это не было съ ихъ стороны безсиліемъ, но только бракъ ихъ остался цѣломудренъ.
Отнынѣ можетъ казаться, что вѣрность еще существуетъ, на самомъ дѣлѣ ея не стало. Красота можетъ хвалиться, что она еще существуетъ, но ея на самомъ дѣлѣ болѣе нѣтъ, потому что вѣрность и красота обѣ погребены здѣсь.
О вы, кто вѣрны и добры, преклонитесь передъ этой урной, вздохните и помолитесь за бѣдныхъ двухъ умершихъ птицъ!
1601
Перевод А. М. Федорова (1904)[59 — М., «Эксмо», 2007OCR Бычков М.Н. mailto: bmn@lib.ru: mailto:%20bmn@lib.ru]
Пусть будет царственный глашатай
Та птица, что живет одна
Родной Аравии верна;
Чью песню чтит весь род пернатый!
Но ты, посланник хриплый, бледный,
Предтеча демона и зла
В их рой не вмешивай крыла.
И птицы хищные не смеют
Примкнуть к обряду. Лишь орлы,
Цари воздушной светлой мглы,
Пускай при погребеньи реют.
Священник в белом стихаре
Пусть лебедь будет; он, незлобный,
Кончину чует. На заре
Споет он реквием надгробный.
Ты, черный ворон трехвековый,
Один дыханием несешь
Ты первый в шествии пойдешь.
Начало антифона свято:
Голубка с Фениксом вдвоем
В огне исчезли без возврата.
Они любили. Их слила
Одна лишь жизнь чиста, невинна
У двух любовников была.
Два разных сердца отделяло
Лишь расстоянье, но не даль.
Голубку с Фениксом едва ль
Не чудо светлое сливало.
Во взгляде Феникса встречала
Она свой лик и повторяла
Подобны, но не однородны;
В два имя то заключено,
Что нераздельно и свободно,
Не два, но также не одно.
И сам собою с толку сбитый,
Единство в двойственности слитой
Нет у любви ума, помимо
То, что раздельно и делимо, —
И двум звездам любви могучей:
Голубке, Фениксу, скорбя,
Здесь, возвышенно чиста,
Опочила красота,
Пеплом верность стала.
И Голубки сердце тут
Вечный сон прияло.
Их детей не видел свет.
То не знак бессилья, нет!
Оба чисты были.
Умерла и красота —
Здесь они почили.
Все, кто сердцем добр и тих,
Помолитесь за святых
Птичек на могиле.
1601
Перевод В.Левика
Житель важный пальм пустынных,
Сбор труби для птиц невинных,
Чистых сердцем и крылом!
Злобных демонов наместник,
Смерти сумрачный предвестник,
Прочь! не приближайся к ним!
Кровопийца нам не брат,
Хищных птиц сюда не нужно,
Лишь орла мы просим дружны
На торжественный обряд.
Тот, кто знает свой черед,
Час кончины неизбежной, —
Дьякон в ризе белоснежной,
Лебедь песню нам споет.
Чье дыханье — смерть надежде,
Борон в траурной одежде,
Плачь и плакальщиком будь.
Возглашаем антифон:
Все — и страсть и верность — хрупко!
Их огонь огнем спален.
Таи слились одна с другим,
Душу так душа любила,
Двое сделались одним.
Меж двоих исчез просвет.
Не срослись, но щели нет, —
Все дивились им, как чуду.
Так сроднились их черты,
Он открыл в любимом взоре, —
«Ты» — как «я», и «я» — как «ты».
И смешались их права:
Стало тождеством различье,
Тот же лик