Уильям Шекспир Юлий Цезарь.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Юлий Цезарь.
Октавий Цезарь, Марк Антоний, Марк Эмилий Лепид – триумвиры после смерти Цезаря.
Цицерон, Публий, Попилий Лена – сенаторы.
Марк Брут, Кассий, Каска, Требоний, Лигарий, Деций Брут, Метелл Цимбр – заговорщики против Юлия Цезаря.
Флавий, Марулл – трибуны.
Артемидор Книдский, учитель риторики.
Цинна, поэт.
Луцилий, Титиний, Мессала, Юный Катон, Волумний – друзья Брута и Кассия.
Варрон, Клит, Клавдий, Стратон, Луций, Дарданий – слуги Брута.
Пиндар, слуга Кассия.
Кальпурния, жена Цезаря.
Сенаторы, граждане, стража, служители и пр.
1
Место действия – Рим; окрестность Сард2; окрестность Филипп.
АКТ I
СЦЕНА 1
Рим. Улица.
Входят Флавий, Марулл и толпа граждан.
Флавий
Прочь! Расходитесь по домам, лентяи.
Иль нынче праздник? Иль вам неизвестно,
Что, как ремесленникам, вам нельзя
В дни будничные выходить без знаков
Своих ремесл? – Скажи, ты кто такой?
Марулл
Где ж комканый передник и отвес?
Зачем одет ты в праздничное платье? –
По правде говоря, сударь, перед хорошим ремесленником я, с вашего позволения, только починщик.
Марулл
Какое ремесло? Ответь мне толком.
Ремесло, сударь, такое, что я надеюсь заниматься им с чистой совестью; ведь я, сударь, залатываю чужие грехи.
Марулл
Какое ремесло? Эй ты, бездельник.
Прошу вас, сударь, не расходитесь: ежели у вас что-нибудь разойдется, я вам залатаю.
Марулл
Что мелешь ты? Меня латать ты хочешь, грубиян!
Да, сударь, залатаю вам подошвы.
Флавий
Так, значит, ты сапожник?
Воистину, сударь, я живу только шилом: я вмешиваюсь в чужие дела – и мужские, и женские – только шилом. Я, сударь, настоящий лекарь старой обуви; когда она в смертельной опасности, я ее излечиваю. Все настоящие люди, когда-либо ступавшие на воловьей коже, ходят только благодаря моему ремеслу.
Флавий
Что ж не работаешь сегодня дома?
Зачем людей по улицам ты водишь?
Затем, сударь, чтобы они поизносили свою обувь, а я получил бы побольше работы. В самом деле, сударь, мы устроили сегодня праздник, чтобы посмотреть на Цезаря и порадоваться его триумфу!
Марулл
Порадоваться? А каким победам?
Каких заложников привел он в Рим,
Чтоб свой триумф их шествием украсить?
Вы камни, вы бесчувственней, чем камни!
О римляне, жестокие сердца.
Забыли вы Помпея? Сколько раз
Взбирались вы на стены и бойницы,
На башни, окна, дымовые трубы
С детьми в руках и терпеливо ждали
По целым дням, чтоб видеть, как проедет
По римским улицам Помпей великий.
Вдали его завидев колесницу,
Не вы ли поднимали вопль такой,
Что содрогался даже Тибр, услышав,
Как эхо повторяло ваши крики
В его пещерных берегах?
И вот вы платье лучшее надели?
И вот себе устроили вы праздник?
И вот готовитесь устлать цветами
Путь триумфатора в крови Помпея?
Уйдите!
В своих домах падите на колени,
Моля богов предотвратить чуму,
Что, словно меч, разит неблагодарных!
Флавий
Ступайте, граждане, и соберите
Всех неимущих и для искупленья
Ведите к Тибру их, и лейте слезы,
Пока теченье низкое, поднявшись,
Не поцелует берегов высоких.
Все граждане уходят.
Смотри, смягчились даже грубияны;
Они ушли в молчанье виноватом. –
Иди дорогой этой в Капитолий;
Я здесь пойду; и если где увидишь,
Снимай все украшения со статуй.
Марулл
У нас сегодня праздник Луперкалий.3
Флавий
Что ж из того! Пусть Цезаря трофеи
На статуях не виснут. Я ж пойду,
Чтоб с улиц разгонять простой народ;
И ты так делай, увидав скопленье.
Из крыльев Цезаря пощиплем перья,
Чтоб не взлетел он выше всех других;
А иначе он воспарит высоко
И в страхе рабском будет нас держать.
Уходят.
СЦЕНА 2
Трубы. Входят Цезарь, Антоний, который должен участвовать в беге; Кальпурния, Порция, Деций, Цицерон, Брут, Кассий и Каска; за ними большая толпа, и среди нее прорицатель.
Цезарь
Кальпурния!
Молчанье! Цезарь говорит.
Музыка смолкает.
Цезарь
Кальпурния!
Кальпурния
Мой господин!
Цезарь
Когда начнет Антоний бег священный,
Встань прямо на пути его. – Антоний!
Антоний
Великий Цезарь?
Цезарь
Не позабудь коснуться в быстром беге
Кальпурнии; ведь старцы говорят,
Что от священного прикосновенья
Бесплодие проходит.
Антоний
Не забуду.
Исполню все, что Цезарь повелит.
Цезарь
Ступайте и свершите все обряды.
Цезарь!
Цезарь
Кто звал меня?
Эй, тише! Замолчите, музыканты!
Музыка смолкает.
Цезарь
Кто из толпы сейчас ко мне взывал?
Пронзительнее музыки чей голос
Звал – «Цезарь!» Говори же: Цезарь внемлет.
Остерегись ид мартовских.4
Цезарь
Кто он?
Брут
Пророчит он тебе об идах марта.
Цезарь
Пусть выйдет он. Хочу его я видеть.
Выдь из толпы, пред Цезарем предстань.
Цезарь
Что ты сказал сейчас мне? Повтори.
Остерегись ид марта.
Цезарь
Он бредит. Что с ним говорить. Идемте.
Трубный сигнал. Все, кроме Брута и Кассия, уходят.
Кассий
Пойдешь ли ты на празднество смотреть?
Брут
Нет.
Кассий
Прошу, иди.
Брут
Я не любитель игр, и нет во мне
Той живости, как у Антония.
Но не хочу мешать твоим желаньям
И ухожу.
Кассий
Брут, с некоторых пор я замечаю,
Что нет в твоих глазах той доброты
И той любви, в которых я нуждаюсь.
В узде суровой, как чужого, держишь
Ты друга, что тебя так любит.
Брут
Кассий,
Ошибся ты. Коль взор мой омрачен,
То видимую скорбь я обращаю
Лишь к самому себе. Я раздираем
С недавних пор разладом разных чувств
И мыслей, относящихся к себе.
От них угрюмей я и в обращенье;
Пусть не печалятся мои друзья –
В число их, Кассий, входишь также ты, –
К ним невниманье вызвано лишь тем,
Что бедный Брут в войне с самим собой
Забыл выказывать любовь к другим.
Кассий
Так, значит, я твоих не понял чувств;
Поэтому в груди я затаил
Немало дум, внимания достойных.
Свое лицо ты можешь, Брут, увидеть?
Брут
Нет, Кассий; ведь себя мы можем видеть
Лишь в отражении, в других предметах.
Кассий
То правда.
И сожаления достойно, Брут,
Что не имеешь ты зеркал, в которых
Ты мог бы доблесть скрытую свою
И тень свою увидеть. Ведь я слышал,
Что многие из самых лучших римлян
(Не Цезарь славный), говоря о Бруте,
Вздыхая под ярмом порабощенья,
Желали бы, чтоб Брут открыл глаза.
Брут
В опасности меня ты вовлекаешь.
Ты хочешь, чтобы я искал в себе
То, чего нет во мне.
Кассий
Поэтому, Брут, выслушай меня:
И так как ты себя увидеть можешь
Лишь в отраженье, то я, как стекло,
Смиренно покажу тебе твой лик,
Какого ты пока еще не знаешь.
Во мне не сомневайся, милый Брут:
Я не болтун и не унижу дружбы,
Случайному знакомству расточая
Слова любви; вот если б ты узнал,
Что льщу я людям, обнимаю их,
А после поношу; что на пирах
Всем пьяницам я открываю тайны,
Тогда ты мог бы мне не доверять.
Трубы и крики.
Брут
Что там за крик? Боюсь я, что народ
Избрал его в цари.
Кассий
А, ты боишься?
Так, значит, этого ты не желаешь.
Брут
Нет, Кассий, хоть его я и люблю.
Но для чего меня ты держишь здесь?
И что такое сообщить мне хочешь?
Коль это благу общему полезно,
Поставь передо мной и честь и смерть,
И на обеих я взгляну спокойно.5
Богам известен выбор мой: так сильно
Я честь люблю, что смерть мне не страшна.
Кассий
В тебе я эту доблесть знаю, Брут,
Она знакома мне, как облик твой,
И я о чести буду говорить.
Не знаю я, как ты и как другие
Об этой жизни думают, но я
И не могу, и не желаю жить
Склоняясь в страхе перед мне подобным.
Родились мы свободными, как Цезарь;
И вскормлены, как он; и оба можем,
Как он, переносить зимою стужу.
Однажды в бурный и ненастный день,
Когда Тибр гневно бился в берегах,
Сказал мне Цезарь: «Можешь ли ты, Кассий,
За мною броситься в поток ревущий
И переплыть туда?» Услышав это,
Я в воду бросился, как был, в одежде,
Зовя его, и он поплыл за мной.
Поток ревел, но, напрягая мышцы,
Его мы рассекали, разбивая,
И, с ним борясь, упорно плыли к цели.
Но не доплыли мы еще, как Цезарь
Мне крикнул: «Кассий, помоги, тону».
Как славный предок наш Эней из Трои
Анхиза вынес на своих плечах,6
Так вынес я из волн ревущих Тибра
Измученного Цезаря; и вот
Теперь он бог, а с ним в сравненье Кассий
Ничтожество, и должен он склоняться,
Когда ему кивнет небрежно Цезарь.
В Испании болел он лихорадкой.
Когда был приступ у него, я видел,
Как он дрожал. Да, этот бог дрожал.
С трусливых губ его сбежала краска,
И взор, что держит в страхе целый мир,
Утратил блеск. Я слышал, как стонал он.
Да, тот, чьи речи римляне должны
Записывать потомкам в назиданье,
Увы, кричал, как девочка больная:
«Подай мне пить, Титиний!» – Как же может,
О боги, человек настолько слабый
Величественным миром управлять
И пальму первенства нести?
Крики. Трубы.
Брут
Опять они кричат!
Я думаю, то знаки одобренья,
И почестями вновь осыпан Цезарь.
Кассий
Он, человек, шагнул над тесным миром,
Возвысясь, как Колосс;7 а мы, людишки,
Снуем у ног его и смотрим – где бы
Порой своей судьбою люди правят.
Не звезды, милый Брут, а сами мы
Виновны в том, что сделались рабами.
Брут и Цезарь! Чем Цезарь отличается от Брута?
Чем это имя громче твоего?
Их рядом напиши, – твое не хуже.
Произнеси их, – оба так же звучны.
И вес их одинаков, и в заклятье
«Брут» так же духа вызовет, как «Цезарь».
Клянусь я именами всех богов,
Какою пищей вскормлен Цезарь наш,
Что вырос так высоко? Жалкий век!
Рим, ты утратил благородство крови.
В какой же век с великого потопа8
Ты славился одним лишь человеком?
Кто слышал, чтоб в обширных стенах Рима
Один лишь признан был достойным мужем?
И это прежний Рим необозримый,
Когда в нем место лишь для одного!
Мы от своих отцов не раз слыхали,
Что Брут – не ты, а славный предок твой9 –
Сумел бы от тирана Рим спасти,
Брут
Уверен я в твоей любви и знаю,
К чему ты хочешь побудить меня.
Что думаю о нынешних делах,
Я расскажу тебе потом: сейчас же,
Во имя нашей дружбы, я прошу,
Не растравляй меня. Все, что еще добавишь,
Я выслушаю. Мы отыщем время,
Чтобы продолжить этот разговор.
А до тех пор, отважный друг, запомни:
Брут предпочтет быть жителем деревни,
Чем выдавать себя за сына Рима
Под тем ярмом, которое на нас
Накладывает время.
Кассий
Я рад, что слабые мои слова
Такую искру высекли из Брута.
Брут
Окончен бег, и Цезарь к нам идет.
Входит Цезарь и его свита.
Кассий
Когда пойдут, тронь Каску за рукав,
И он с обычной едкостью расскажет,
Что важного произошло сегодня.
Брут
Так сделаю, но, Кассий, посмотри –
У Цезаря на лбу пылает гнев,
Все, как побитые, за ним идут;
Кальпурния бледна; у Цицерона
Глаза, как у хорька, налиты кровью.
Таким он в Капитолии бывает,
Когда сенаторы с ним несогласны.
Кассий
Нам Каска объяснит, что там случилось.
Цезарь
Антоний!
Антоний
Цезарь?
Цезарь
Хочу я видеть в свите только тучных,
Прилизанных и крепко спящих ночью.
А Кассий тощ, в глазах холодный блеск.
Он много думает, такой опасен.
Антоний
Не бойся, Цезарь; не опасен он;
Он благороден и благонамерен.
Цезарь
Он слишком тощ! Его я не боюсь:
Но если бы я страху был подвержен,
То никого бы так не избегал,
Как Кассия. Ведь он читает много
И любит наблюдать, насквозь он видит
Дела людские; он не любит игр
И музыки, не то что ты, Антоний.
Смеется редко, если ж и смеется,
То словно над самим собой с презреньем
За то, что не сумел сдержать улыбку.
Когда другой их в чем-то превосходит,
Но сам я не боюсь: на то я Цезарь.
Стань справа, я на это ухо глух,
Откройся, что ты думаешь о нем.
Трубный сигнал. Цезарь и его свита, кроме Каски, уходят.
Ты дернул за рукав меня. В чем дело?
Брут
Да, Каска. Расскажи, что там случилось.
Чем Цезарь огорчен.
А разве не были вы с ним?
Брут
Тогда б не спрашивал о том, что было.
Ну, ему предложили корону, и когда ему поднесли ее, то он отклонил ее слегка рукой, вот так; и народ начал кричать.
Брут
А во второй раз почему кричали?
Кассий
А в третий? Ведь они кричали трижды?
Брут
Ему корону предлагали трижды?
