и установления иного рода власти.
Политические волнения и бури той эпохи утратили теперь для нас интерес и значение. Но мы лучше поймем Шекспира, если представим себе его пьесу как отражение грозовой атмосферы Англии конца XVI века.
«Юлий Цезарь» – политическая трагедия. Поэтому ею особенно охотно пользовались для того, чтобы установить политические взгляды Шекспира. Как всегда в шекспировской критике, политические симпатии исследователей определяли толкование ими трагедии и характеристику позиций Шекспира. Монархистам здесь виделась поддержка их политических принципов, республиканцам – утверждение их идеалов. Консерваторы всех мастей видели в гибели Брута и Кассия неизбежную кару всем посягающим на существующий политический строй. Для либералов и поборников освободительных течений сила трагедии – в величии республиканского пафоса Брута.
Оба прямолинейных решения до крайности сужают смысл великого произведения. Прежде всего они неисторичны. Когда так рассуждают о Шекспире, то представляют себе, будто он мог превращать сцену в трибуну для выражения своих политических взглядов. Политическая цензура существовала уже тогда. Крамольную пьесу лорд-камергер не разрешил бы к постановке. Если политика и допускалась на сцену, то лишь в целях утверждения официальной государственной доктрины. Если угодно, то в «Юлии Цезаре» она действительно имеется: цареубийство наказано. Цензора это вполне удовлетворило. Однако в политическую схему, приемлемую для властей, Шекспир вложил более глубокое содержание.
Прежде всего для правильного понимания трагедии необходимо воспринимать ее не как политический памфлет в драматической форме, а как реалистическую историческую драму. «Юлий Цезарь» есть продолжение и углубление шекспировского историзма, яркие проявления которого мы видели уже в пьесах-хрониках. Здесь та же широта охвата социальной действительности (в «Юлии Цезаре» представлены все слои римского народа) и конфликт трагедии соответствует центральному конфликту изображаемой эпохи; действующие лица исторической драмы – не абстракции, а носители отчетливых индивидуальных интересов.
Вместе с тем это и шаг вперед в исторической драматургии Шекспира. Отличие второй римской трагедии Шекспира (первая – «Тит Андроник») от хроник состоит прежде всего в том, что политические принципы сделаны основой поведения действующих лиц. В хрониках (за исключением «Генриха V», написанного почти одновременно с «Юлием Цезарем») персонажи боролись за свои личные интересы и только в конечном счете объективно оказывались носителями феодального своеволия или абсолютистской государственности. Не только Брут, но и другие персонажи выступают в качестве людей, более или менее ясно сознающих принципиальный характер борьбы, в которой они участвуют. Больше, чем в любой другой исторической драме, за исключением «Кориолана», действующие лица осознают исторический смысл своих поступков настолько, что они даже предвидят, как в далеком будущем потомки не раз вспомнят подвиг республиканцев, уничтоживших тирана, и посвятят этому пьесы (II, 1).
Конфликт разыгрывается здесь под флагом открыто декларируемых политических принципов, и в этом смысле «Юлий Цезарь» – одна из наиболее «шиллеровских» драм Шекспира. Но сближение с великим немецким трагиком у Шекспира лишь частичное. Метод Шекспира отличается от шиллеровского и в «Юлии Цезаре». Осознавая политический и исторический смысл своей борьбы, персонажи Шекспира не превращаются все же в простые «рупоры» отстаиваемых ими идей. Они остаются живыми людьми, каждый с чертами своей неповторимой индивидуальности. Политические мотивы, движущие персонажами, разнообразно сочетаются с их личными качествами, и у любого из них кроме общего принципа есть свои особые причины желать победы одной из двух борющихся политических систем – монархии или республики.
Реалистическое мастерство Шекспира, богатство его палитры видны уже в том, как он противопоставляет друг другу вождей обоих лагерей.
В критике не раз звучали жалобы на то, что, создавая образ Цезаря, Шекспир игнорировал его значение как полководца. Действительно, эта сторона деятельности Цезаря только глухо и словно между прочим отмечается в трагедии. Если принять это не как случайный промах гения, а как осмысленный художественный прием, то цель у него могла быть одна: показать сущность Цезаря как государственного человека. В этом и почти только через это характеризует Шекспир все персонажи трагедии. Облик каждого определяется тем, каков он как гражданин.
Своими заслугами в прошлом Цезарь завоевал положение первого лица в государстве: он укрепил могущество Рима и расширил его владения. Он служил Риму. Теперь он хочет, чтобы Рим служил ему. Цезарь смотрит на себя как на воплощение бога. Он верит в мудрость и справедливость любого принятого им решения. Он желает, чтобы его воля всегда была законом. Одним словом, он носитель принципа единовластия и искренне убежден в своем праве и призвании решать судьбы других людей.
Слабый физически, одряхлевший, тугой на одно ухо – таким рисует Шекспир облик Цезаря. В этом контрасте личной слабости человека и его политического могущества – глубокая идея. Ее выражает Кассий, когда возмущенно говорит о том, какое человеческое право имеет Цезарь на то, чтобы вершить судьбы остальных людей – он не сильнее их, не более мужествен, чем хотя бы он, Кассий (I, 2, стр. 228-229), и, уж конечно, не более добродетелен, чем Брут.
Если для Цезаря он сам начало и конец всего, то для Брута основой основ является идеал республики. Домогающийся власти честолюбец Цезарь жаждет рукоплесканий и приветственных кликов толпы; Брут любит уединение, он скромен и не притязает ни на какие почести за то, что посвятил себя служению добродетели. С Цезарем его связывает дружба, ибо он знал прежнего Цезаря, того, который своими победами служил Риму, как теперь стремится служить ему Брут своей добродетелью.
В отличие от Цезаря – человека действия, Брут – мудрец. Наряду с Гамлетом он единственный из больших героев Шекспира, который не только мыслит, но и является мыслителем по призванию.
Брут придерживается учения философов-стоиков. Они утверждали, что счастье и несчастье не зависят от внешних обстоятельств. Воспитывая себя в правилах добродетели, человек тем самым обеспечивает себе наибольшее счастье и довольство жизнью. Добродетель нужна человеку не для достижения внешних благ, а ради самой себя, ибо в ней величайшее благо и высшая награда человеку. Контраст между себялюбием Цезаря и сознательным отрешением от внешних благ во имя философии добродетели у Брута показывает, что эти два центральных персонажа трагедии противостоят друг другу не только как различные характеры, но и как представители разных мировоззрений.
Этих двух героев Шекспир показал не только в гражданском, но и в семейном быте. И здесь Шекспиром проведены тонкие, но четкие различия. Кальпурния и Порция обе любят своих мужей, но любят по-разному. В семье Цезаря все вертится вокруг его персоны. Дома он уже достиг того, чего желает достичь и в государстве, – он единодержавный владыка. Семья Брута основана на равенстве: муж и жена равно заботятся друг о друге. Порция не желает быть только женой, делящей с мужем ложе, она друг Брута и даже его единомышленница в философии (вспомним, что она нанесла себе рану на бедре, чтобы испытать и доказать свою стойкость).
Как и в другом шедевре исторической драмы, «Генрихе IV», основной конфликт трагедии раскрывается в живой картине разнообразных характеров и страстей участников борьбы. Не только два лагеря противопоставлены друг другу, но и внутри каждой из враждующих партий мы видим людей, по-разному относящихся к тому, что происходит в Риме.
Возьмем ближайшего соратника Цезаря – Марка Антония. Он полон любви к великому полководцу и преклонения перед ним. Зная его тайные помыслы, он добровольно берет на себя роль помощника в осуществлении честолюбивых стремлений Цезаря. Он побуждает народ избрать Цезаря царем и от имени народа подносит ему корону. Антоний искренне верит, что лучший строй для Рима – единовластие. Перед сильной властью он благоговеет. Его радует, что Цезарю достаточно сказать слово – и оно немедленно превращается в закон.
Антоний жизнелюбив и любит наслаждения не только по инстинкту, но и в силу убеждения. Если Брут – стоик, то Антоний – гедонист, приверженец философии наслаждения. Натура горячая, Антоний без остатка отдается делу, в которое верит. Цезарианец из принципа и по личным симпатиям, он готов бороться до конца за свой идеал. В критический момент, после убийства Цезаря, он проявляет удивительную выдержку и расчетливость. Зная силу врагов, Антоний тем не менее не склонен складывать оружие. Он готовится продолжать борьбу в самых неблагоприятных условиях, собирает союзников и решает перехитрить противников. Его скорбь по Цезарю искренна, но она не затуманивает его сознания. Лучшее средство почтить память Цезаря, считает он, – это отомстить его убийцам. Но он борется не только из чувства мести.
Антоний честолюбив и жаждет власти не меньше, чем его покровитель Цезарь. Помогая Цезарю достичь престола, Антоний рассчитывал стать вторым человеком при Цезаре. Теперь, когда Цезаря не стало, он – главный наследник его дела. Антония воодушевляет мысль, что если он проявит выдержку, энергию и решительность, если сумеет, как Цезарь, перейти свой Рубикон, то теперь он уже сможет стать не вторым, а первым человеком в Риме. И, рискуя головой, он вступает в борьбу, которая поначалу кажется обреченной на неудачу. Мы знаем, что ему удается создать перелом в Риме, и знамя цезарианства снова возносится над «вечным городом». Но Антонию не суждено стать единственным владыкой. Он не может вести борьбу без союзников, и один из них, Октавий, формально имеет даже больше права считать себя наследником Цезаря и притязает на власть.
В противовес Антонию Октавий не романтик борьбы, а трезвый политик, шаг за шагом завоевывающий новые позиции. При этом он открыто старается воспользоваться плодами первой победы Антония, добившегося изгнания Брута и Кассия из Рима. Антагонизм между Октавием и Антонием, однако, еще не получает полного развития в этой трагедии. Здесь он только намечен, но уже и в этой наметке ясно видно, что союз Антония и Октавиана непрочен и должен будет распасться, ибо властолюбие обоих не позволит им быть союзниками.
Третий член триумвирата, образованного после смерти Цезаря, Лепид, – жалкий, неспособный и неумный политик, который нужен Антонию и Октавиану для равновесия. Хотя сам он и склонен считать свою роль важной, в сущности, он является не более чем пешкой в руках двух главных триумвиров.
Общая черта всех членов цезарианской партии – себялюбие, господство личного интереса над государственным. Борясь за монархию, каждый из них стремится сам стать во главе ее.
Иного рода нравственное начало преобладает в лагере республиканцев. Нельзя сказать, чтобы они были людьми, лишенными личной заинтересованности. Только один Брут вполне свободен от эгоизма. Остальные деятели этого лагеря, начиная с Кассия, имеют более или менее сильные личные мотивы для борьбы против Цезаря. Кассий вообще не хочет быть ничьим рабом или слугой. Он республиканец-аристократ. Не всеобщее равенство, а его личная свобода – вот цель Кассия. Ему нет надобности утвердить свою личность, подчинив себе других, с него достаточно, если никто не будет посягать на
