Лида приехала. Василий Макарович Шукшин
В купе, в котором ехала Лида, было очень весело.
Каждый день резались в «подкидного».
Шлепали картами по чемодану и громко кричали:
— Ходите! Вам же ходить!.. Тэк… секундочку… опп! Ха-ха!..
Лида играла плохо. Все смеялись над ее промахами. Она сама смеялась — ей нравилось, что она такая неумелая и хорошенькая, «очаровашка».
Этот ее смех так надоел всем в вагоне, что никого уже не раздражал.
Привыкли.
Он напоминал звук рассыпаемой на цементный пол мелочи.
Удивительно, как она не уставала.
А вечерами, когда из купе расходились, Лида стояла в коридоре у окна.
Кто-нибудь подходил.
Беседовали.
— Ой, как хочется скорей уж в Москву, вы себе не представляете! — говорила Лида, закинув за голову полные белые руки. — Милая Москва.
— Гостить куда-нибудь ездили?
— Нет, я с Новых земель.
— В отпуск?
— Совсем, что вы!..
И она, облизывая красивые ярко-красные губы, рассказывала, что это такое — Новые земли.
— Нас привезли в такую глушь, вы себе не представляете. Вот — поселок, да? А вокруг — поля, поля… Кино — раз в неделю. Представляете?
— А вы работали там?
— Да! Знаете, заставили возить на быках этот… — Лида сконфуженно морщилась, — ну, поля удобряют…
— Навоз?
— Да. А быки такие вредины! Им говоришь: но! а они стоят, как идиоты. Ребята у нас называли их Му-2. Ха-ха-ха… Я так нервничала (она произносит нерьвничала) первое время (перьвое время), вы себе не представляете. Написала папе, а он отвечает: «Что, дуреха, узнала теперь, почем фунт лиха?» Он у нас шутник ужасный. У вас есть сигаретка?
…Встречали Лиду отец, мать и две тетки. Лида бросилась всех обнимать… Даже всплакнула.
Все понимающе улыбались и наперебой спрашивали:
— Ну как?
Лида вытирала пухлой ладошкой счастливые слезы и несколько раз начинала рассказывать:
— Ой, вы себе не представляете!.. Но ее не слушали — улыбались, говорили сами и снова спрашивали:
— Ну как?
…Увидев свой дом, Лида бросила чемодан и, раскинув белые рученьки, побежала вперед.
Сзади понимающе заговорили:
— Вот оно как — на чужой-то сторонушке.
— Да-а, это тебе… гляди-ка: бежит, бежит!
— И ведь ничего не могли поделать; заладила свое: поеду и все. «Другие едут, и я поеду», — рассказывала мать Лиды, сморкаясь в платок. — Ну вот, съездила… узнала.
— Молодежь, молодежь, — скрипела тетя с красным лицом.
Потом Лида ходила по комнатам большого дома и громко спрашивала:
— Ой, а это когда купили?
— Этой зимой еще, перед Новым годом. Полторы тыщи стало.
Пришел молодой человек с книжками и с множеством значков на груди — новый квартирант, студент.
Их знакомил сам отец.
— Наша новаторша, — сказал он, глядя на дочь с тонкой снисходительной усмешкой.
Лида ласково и значительно посмотрела на квартиранта. Тот почему-то смутился, кашлянул в ладонь.
— Вы в каком? — спросила Лида.
— В педагогическом.
— На каком факе?
— На физико-математическом.
— Будущий физик, — пояснил отец и ласково потрепал молодого человека по плечу. — Ну вам небось поговорить хочется… Я пошагал в магазин. — Он ушел.
Лида опять значительно посмотрела на квартиранта. И улыбнулась.
— У вас есть сигаретка?
Квартирант вконец смутился и сказал, что он не курит. И сел с книжками к столу.
Потом сидели родственным кружком, выпивали.
Студент тоже сидел вместе со всеми; он попробовал было отказаться, но на него обиделись самым серьезным образом, и он сел.
Отец Лиды — чернявый человек с большой бородавкой на подбородке и с круглой розовой плешиной на голове, с красными влажными губами, — прищурившись, смотрел на дочь.
Потом склонялся к квартиранту, жарко дышал ему в ухо, шептал:
— Ну, скажите, если уж честно: таких ли хрупких созданиев посылать на эти… на земли? А? Кого они агитируют! Тоже, по-моему, неправильно делают. Ты попробуй меня сагитируй!..
Глаза его маслено блестели.
Он осторожно икал и вытирал губы салфеткой.
— А таких зачем? Это ж… эк… это ж — сосуд, который… эк… надо хранить. А?
Молодой человек краснел и упорно смотрел в свою тарелку.
А Лида болтала ногами под столом, весело смотрела на квартиранта и, капризничая, кричала:
— Ой, ну почему вы мед не кушаете? Мам, ну почему он мед не кушает!
Студент кушал мед.
Все за столом разговаривали очень громко, перебивали друг друга.
Говорили о кровельном железе, о сараях, о том, что какого-то Николая Савельича скоро «сломают», и Николай Савельич получит «восемнадцать метров».
Толстая тетя с красным носом все учила Лиду:
— А теперь, Лидуся… слышишь? Теперь ты должна… как девушка!.. — Тетя стучала пальцем по столу. — Теперь ты должна…
Лида плохо слушала, вертелась, тоже очень громко спрашивала:
— Мам, у нас сохранилось то варенье, из крыжовника? Положи ему. — И весело смотрела на квартиранта.
Отец Лиды склонялся к студенту и шептал:
— Заботится… а? — И тихо смеялся.
— Да, — говорил студент и смотрел на дверь. Непонятно было, к чему он говорит это «да».
Под конец отец Лиды залез ему в самое ухо:
— Ты думаешь, он мне легко достался, этот домик… эк… взять хотя бы?.. Сто двенадцать тыщ — как один рупь.. эк… на! А откуда они у меня? Я ж не лауреат какой-нибудь. Я ж получаю всего девятьсот восемьдесят на руки. Ну?.. А потому что вот эту штуку на плечах имею. — Он похлопал себя по лбу. — А вы с какими-то землями!.. Кто туда едет? Кого приперло. Кто свою жизнь не умеет наладить, да еще вот такие глупышки вроде дочки моей… Ох, Лидка! Лидка! — Отец Лиды слез со студента и вытер губы салфеткой. Потом снова повернулся к студенту: — А сейчас поняла — не нарадуется сидит в родительском доме. Обманывают вас, молодых…
Студент отодвинул от себя хрустальную вазочку с вареньем, повернулся к хозяину и сказал довольно громко:
— До чего же вы бессовестный! Просто удивительно. Противно смотреть.
Отец Лиды опешил… открыл рот и перестал икать.
— Ты… вы это на полном серьезе?
— Уйду я от вас. Ну и хамье… Как только не стыдно! — Студент встал и пошел в свою комнату.
— Сопляк! — громко сказал ему вслед отец Лиды.
Все молчали.
Лида испуганно и удивленно моргала красивыми голубыми глазами.
— Сопляк!! — еще раз сказал отец и встал и бросил салфетку на стол, в вазочку с вареньем. — Он меня учить будет!
Студент появился в дверях с чемоданом в руках, в плаще… Положил на стол деньги.
— Вот — за полмесяца. Маяковского на вас нет! — И ушел.
— Сопляк!!! — послал ему вслед отец Лиды и сел.
— Папка, ну что ты делаешь?! — чуть не со слезами воскликнула Лида.
— Что «папка»? Папка… Каждая гнида будет учить в своем доме! Ты молчи сиди, прижми хвост. Прокатилась? Нагулялась? Ну и сиди помалкивай. Я все эти ваши штучки знаю! — Отец застучал пальцем по столу, обращаясь к жене и к дочери. — Принесите, принесите у меня в подоле… Выгоню обоих! Не побоюсь позора!
Лида встала и пошла в другую комнату.
Стало тихо.
Толстая тетя с красным лицом поднялась из-за стола и, охая, пошла к порогу.
— Итить надо домой… засиделась у вас. Ох, Господи, Господи, прости нас, грешных.
…В Лидиной комнате тихо забулькал радиоприемник — Лида искала музыку.
Ей было грустно.
