– Гоп! Гоп! – снова покрикивала она.
Слёзы так застилали ей глаза, что она вынуждена была вскидывать головку вверх, чтобы увидеть хоть что-нибудь. Бешеная скачка вызвала дурноту: бесконечные ряды скамеек, стены и арена начали кружиться перед её глазами. Она пошатнулась раз, другой… и упала на руки Орсо.
– Ох, Орсо! Бедный Орсо! – всхлипывала Дженни.
– Что с тобой, Джи? – шептал юноша. – Зачем ты плачешь? Мне совсем не больно… право, не больно…
Дженни обхватила его шею обеими руками. Всё её тело сотрясалось, а плач переходил в рыдания.
– Орсо!.. Ох, Орсо!.. – повторяла девочка, не в силах произнести больше ни слова.
Если бы её самоё избили так, она, вероятно, не плакала бы сильнее, чем сейчас.
Орсо как мог принялся её утешать:
– Ничего, мне уже не больно… Когда ты возле меня, мне очень хорошо, Дженни…
А директор в это время в дикой злобе бегал по конюшням. Он получил бы несказанное удовольствие, если бы избил сейчас Джанни, очень сильно избил бы! Этому желанию он не мог больше противиться и через минуту позвал девочку. Она немедленно отбежала от Орсо и исчезла в тёмном входе в конюшни. Вбежав туда, она сначала не заметила никого: там было ещё темнее, чем на арене. Боясь, как бы ей не поставили в вину, что она не сразу выполнила приказание, девочка проговорила тихим, дрожащим голосом:
– Я уже здесь, мистер! Я здесь!
В ту же минуту грубая рука директора схватила её маленькую ручонку и хриплый голос крикнул:
– Иди!
Если бы директор злился или кричал, это меньше устрашило бы Дженни, чем его молчание. А он тащил её в сторону циркового гардероба. Поэтому, подавшись назад и сопротивляясь изо всех сил, девочка быстро повтордла:
– Мистер Гирш!.. Миленький, дорогой!.. Я больше не буду…
Но он насильно втащил её в длинный глухой чулан, в котором был склад костюмов, и запер двери на ключ.
Дженни упала на колени. С поднятыми вверх испуганными глазами, со сложенными в мольбе ручонками, дрожащая, словно одинокий листок, заливаясь слезами, она пыталась упросить его, но мистер Гирш, сняв со стены плётку, рявкнул в ответ:
– Ложись!
Девочка в отчаянии ухватилась за его ноги – она почти умирала от ужаса. Каждый нерв трепетал в ней, как натянутая до отказа струна. Но она напрасно приникала своими побелевшими губками к лакированным голенищам его сапог – её страх и мольбы, казалось, ещё сильнее разъярили неумолимого «артиста».
Он схватил девочку за поясок юбочки, швырнул её на кучу одежды, лежавшей на столе, и сильно ударил плёткой.
– Орсо! Орсо! – изо всех сил закричала Дженни.
Почти в ту же минуту двери закачались на петлях, затрещали сверху донизу и одна половина их с грохотом рухнула на пол.
В проломе стоял Орсо.
Плётка вывалилась из рук мистера Гирша, лицо его стало бледным от страха. Вид Орсо и впрямь был ужасен: вместо зрачков видны были только белки глаз, губы покрыты пеной, голова наклонена вперёд, и всё тело сжалось как бы перед прыжком.
– Прочь! – крикнул директор, пытаясь неистовым криком скрыть свой страх.
Но спасения уже не было. Обычно послушный каждому жесту «укротителя», Орсо на этот раз не дрогнул, а ещё ниже наклонил голову и с угрожающим видом шагнул к «артисту бича», расправляя свои могучие плечи.
– Помогите! Помогите! – завопил «артист».
Его услышали.
Из конюшен, через выломанные двери, опрометью вбежали четверо огромных служителей. Они набросились на Орсо. Завязалась страшная схватка. Директор стучал зубами от страха. В течение нескольких минут он видел только клубок сплетённых тел, их конвульсивные движения. Порой слышались то стон, то тяжёлое, прерывистое дыхание. Потом из этой кучи тел поднялся лишь Орсо. Он был страшен. Орсо снова двинулся на директора. «Непревзойдённый артист» закрыл глаза. В ту же минуту он почувствовал, что ноги его оторвались от земли, потом ощутил, что летит по воздуху, а затем… ударившись всем телом об оставшуюся целой створку двери, без чувстр грохнулся на пол.
Орсо отёр лицо и подошёл к Дженни.
– Пойдём, Дженни! – коротко сказал юноша.
Он взял девочку за руку, и они вышли из цирка.
Почти все горожане ушли за процессией повозок и машиной, играющей «Янки Дудль».
Площадь около цирка опустела. Только качающиеся на кольцах попугаи своим криком изредка оглашали воздух.
Крепко держась за руки, дети шли туда, где виднелись необозримая саванна и кактусы. Молча они миновали дома, укрывшиеся в тени эвкалиптов, затем прошли мимо городской скотобойни, над которой кружило множество чёрных с красными крыльями птиц, потом перебрались через большую оросительную канаву, вошли в рощу апельсиновых деревьев и, пройдя её, оказались в зарослях кустарника.
Это уже была саванна.
Насколько видно было, всюду громоздились высокие группы колючих кактусов. Их длинные стебли преграждали дорогу, цеплялись колючками за тюлевую юбочку Дженни, но дети шли и шли, сворачивая то влево, то вправо, – только бы уйти подальше. В местах, где кактусы были пониже, на самом краю горизонта, виднелись голубые горы Санта-Анна.
Дети направились в сторону этих гор. Стояла сильная жара. Пепельного цвета цикады стрекотали в кустах, потоки солнечных лучей падали почти отвесно, высохшая земля пестрела сетью трещин, прямые и грубые иглы кактусов казались размягчёнными, а цветы поблёкли и наполовину завяли.
Дети шли молча, глубоко задумавшись. Всё здесь было для них настолько новым, что под сильным впечатлением окружающего они как-то не чувствовали усталости. Дженни бросала быстрые взгляды то на одни цветы, то на другие, то зорко всматривалась в самую гущу кактусов и порой тихо спрашивала Орсо:
– Так это и есть саванна?
Однако местность совсем не была пустынной. В отдалённых кустах перекликались куропатки, а вокруг раздавались самые разнообразные и странные звуки: хлопанье, чмоканье, ворчанье – различные голоса населяющих саванну животных и птиц. Иногда прямо из-под ног взлетала целая стая куропаток; чубатые дергачи удирали на длинных ногах, даже не пытаясь взлететь; как только дети приближались, чёрные белки ныряли в кусты, зайцы и кролики разбегались во все стороны. Жирные суслики, сидевшие на задних лапках перед норками, напоминали раздобревших фермеров, стоящих в дверях своих домов.
Немного отдохнув, дети направились дальше. Скоро Дженни захотела пить, и Орсо, проявив природную индейскую сноровку и находчивость, пришёл на помощь девочке, нарвав для неё плодов кактуса. К счастью, таких плодов тут было много. Они росли вместе с цветами на тех же стеблях. Очищая плоды, дети искололи пальцы о тонкие, как волоски, колючки, но зато сердцевина была очень вкусна. Сладковато-кислая мякоть утоляла одновременно и голод и жажду.
Саванна накормила детей, как заботливая мать. Подкрепившись, они двинулись дальше. Дорога всё время шла в гору. Обернувшись ещё раз, теперь уже с холма, дети увидели вдалеке расплывчатые очертания Анагейма, похожего на большую купу деревьев, растущих в голой степи. Цирка уже не было видно.
Но они всё шли и шли – шли терпеливо и настойчиво к горам, которые всё яснее очерчивались на горизонте. Местность начала изменяться: между кактусами появился различный кустарник и даже деревья – отсюда начиналась лесистая часть предгорья Санта-Анна.
Орсо вырвал небольшое деревце и, пообломав ветви, сделал из него дубинку, которая в его сильных руках могла стать грозным оружием. Инстинкт индейца подсказывал ему, что в горах лучше быть вооружённым хотя бы палкой, чем идти с голыми руками.
Солнце начало клониться к западу. Огромный огненный диск погружался в океан где-то далеко за Анагеймом. Спустя несколько минут он исчез, но на западе ещё горели красные, золотые и оранжевые цвета вечерней зари, похожие на длинные ленты, протянутые по всему небу. Горы резко щетинились зубцами на фоне этой зари, кактусы принимали фантастические очертания, похожие на человеческие и звериные силуэты.
Измученная Дженни готова была вот-вот свалиться от усталости и тут же уснуть. Однако они изо всех сил стремились быстрее добраться до гор, сами не зная почему. Но вот дети дошли до скал и сразу наткнулись на ручей. Утолив жажду, они медленно пошли вдоль русла. Скалы, сначала разрозненные и одинокие, как бы сдвинулись вместе, и перед глазами Орсо и Дженни встали высокие каменные стены. Так Дети вошли в каньон.
Заря гасла, мрак всё больше и больше покрывал землю. В некоторых местах лианы перекидывались с одной стороны каньона на другую и создавали над ручьём подобие свода; там было совсем темно и страшно. Сверху доносился шум деревьев, которых снизу нельзя было разглядеть. Орсо понял, что там, наверху, находится глухой и дремучий лес, в котором полно диких зверей. По временам из лесу доносились подозрительные, вселяющие страх звуки, а когда наступила ночь, то стали явственно слышны хриплый визг рысей, рык пум и плачущий вой койотов.[21]
– Тебе не страшно, Джи? – спрашивал Орсо.
– Нет! – отвечала девочка.
Но она была уже совершенно измучена и не могла идти дальше. Орсо пришлось взять её на руки.
Он продолжал настойчиво идти вперёд. Юноша надеялся встретить какого-нибудь скваттера[22] или выйти к мексиканским палаткам. Раз или два ему показалось, что он видит вдалеке сверкающие глаза диких зверей. Тогда он одной рукой прижимал к груди спящую Дженни, а другой крепко стискивал свою дубинку. Он тоже сильно устал: Дженни начала оттягивать ему плечо, тем более что он всё время нёс её на левой руке, желая сохранить правую свободной для защиты. Иногда он останавливался, чтобы передохнуть, и снова упорно шёл вперёд.
Внезапно он остановился и насторожённо прислушался. Ему почудилось, что откуда-то издалека до него донеслись звуки колокольчиков, которые скваттеры обычно привязывают на ночь коровам и козам. Быстро двинувшись вперёд, он вскоре добрался до поворота ручья. Звуки колокольчиков становились всё явственнее, но вот к ним присоединился звонкий лай собаки. Орсо теперь убедился, что подходит к какому-то селению. Для него это было спасением: за целый день он измучился, и у него уже не было сил.
Миновав ещё один поворот, Орсо увидел свет. Приближаясь к нему, он стал различать костёр, заливающуюся лаем собаку, очевидно привязанную к стволу дерева, а потом сидящего возле костра человека.
«Хорошо, если бы это был человек из доброй книжки!» – подумал юноша. Он решил разбудить Дженни.
– Джи! – тихо сказал он. – Проснись, будем есть.
– Что это? – спросила девочка. – Где мы?
– В каньоне.
Сон мгновенно слетел с Дженни.
– А что это там за свет?
Вскоре они
