Злой поэт! – он погубил одно из прекраснейших цветений в царстве заклятого царя.
– Он оторвал этот цветок от родной почвы таинственного края.
– Из мира сладкой сказки он вынес его в свет земного дня!
– Чтобы любовались им равнодушные люди.
– И скучные эстеты.
Критик. Да, цветок этот представляет творение высокого искусства. Лепестки его отчеканены так строго, что кажется, что он благоухает. Вечный аромат творимой красоты исходит от него.
Юный поэт. Вслед за королевнами пришел я во дворец заклятого царя. Пышность и красота этих чертогов превосходит все, что может дать самое изысканное и богатое воображение. Я еще не успел найти всех слов, достаточно великолепных и редких, которыми можно было бы передать обаяние этих чертогов. Описание их составит тему моей особой поэмы. Теперь же буду краток.
Король. Да, друг, говори покороче, будет лучше.
Королевны печально смеются, словно в речке струйки плещутся.
Юный поэт. Сам заклятой царь со своими придворными, – о, великолепие одежд! о, красота лиц! о, прелесть движений! – встретил прекрасных королевен. И казалось мне, что красота и прелесть их умножились весьма, – не дивно ли это?
Бояре и слуги.
– Дивно!
– Уж и так они красивы.
– Куда еще краше!
– Глазам не вынести такой красоты.
Юный поэт. Заиграла музыка, – о, дивное очарование звуков! – и все, широким и свободным кругом, понеслись в легком танце, и я со всеми, невидимый, прекрасный, стройный и легкий.
Королевны смеются, словно жемчужинки раскатились.
Юный поэт. Велел царь вино разливать и гостям разносить. Я, юный, и прекрасный, и невидимый вами, смеющиеся, чем бы плакать, королевны, взял с подноса один бокал, вино выпил, а бокал в карман сунул. Вот и другая улика.
Вынимает из кармана золотой кубок.
Бояре и слуги.
– Сияющий бокал!
– Что написано на нем?
– Буквы сияют, как пожары!
Королевны.
– Взял бокал, а знаешь ли его повеление?
– Прочитал ли его начертание?
– Или только теперь разберешь, по складам, его сияющую надпись?
Юный поэт. Вы опять устремились в пляшущий крут, после слов заклятого царя:
Все цветы раскрыли глазки.
Рейте, вейте в легкой пляске,
Зачинайте ласки-сказки,
Забывайте сон дневной.
Там, под солнцем, только маски,
Здесь развязаны завязки,
Святы лики, сняты маски,
Все святое предо мной.
Рейте, сестры, в легкой пляске,
С нами вместе пляшут сказки
Под волшебницей луной.
Вы плясали, а я стоял. Мне казалось, что царь еще не кончил и хочет говорить. Я стоял перед ним под серой шапкой-невидимкой и глядел прямо в его неизъяснимо-глубокие очи, и он сказал мне:
А ты, пришедший невидимо,
Земные возлюбивший дни,
Ищи меня неутомимо
И если память позабудет
(Цветы земные – из тафты),
Напоминать, что видел ты.
И если б сердце замолчало
(Там диадемы – только жесть),
Тебе таинственную весть.
Покинув царство заклятое,
Не верь святыне злого дня,
И начертанье золотое
Читай всегда: «Люби Меня!»
Королевны (повторяют). Люби Меня! (Смотрят одна на другую и говорят.)
– Что же нам делать?
– Сознаемся?
– Да, сознаемся.
– Теперь уже нельзя не сознаться. (Отцу.)
– Поэт сказал правду. (Поэту.)
– Ты прочитал начертание золотого кубка.
– Но, поэт, понял ли ты его? – спрашивает самая добрая.
– Поймешь ли его когда-нибудь? – спрашивает самая мудрая.
– Но сохрани его, поэт!
– Передай новым поколениям этот золотой цветок и этот кубок с начертанием вечной заповеди.
Король. Повелеваю вам, верные слуги, засыпать потайной ход в подземное царство заклятого царя.
Слуги. Исполним, ваше величество.
Король. А ты, поэт, выбирай из моих дочерей себе в жены, какая полюбится. Вот они проходят перед тобою.
Королевны послушны, идут одна за другою перед Юным поэтом.
Король (приговаривает).
– Вот эта – самая красивая.
– А эта – самая румяная.
– А эта – самая белая.
– А эта – самая добрая.
– А эта – самая нежная.
– А эта – самая ласковая.
– А эта – самая милая.
– А эта – самая послушная.
– А эта – самая веселая.
– А эта – самая грамотная.
– А эта – самая мудрая.
– А эта – самая хитрая.
Все королевны прошли и сели допивать свой чай внакладку.
Король (Юного поэта спрашивает). Которую же выберешь себе в жены?
Юный поэт. Я выбираю себе в жены ту, которая по нраву поэтам наших дней.
Выбирает, какую хочет.
Король. У меня не вино курить, не пиво варить, не приданое шить, – все готово. Сейчас же честным пирком да и за свадебку.
Начинается великое ликование, а всей сказке тут пришел конец.
<1908>
Заложники жизни*
Посвящается Анастасии Чеботаревской
Драма в пяти действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Михаил.
Катя.
Лилит (Елена Луногорская).
Алексей Иванович Чернецов.
Мария Петровна Чернецова.
Константин Федорович Рогачев
Клавдия Григорьевна Рогачева
Владимир Павлович Сухов.
Действие первое
I
Жаркий леший день клонится к вечеру. От речки не веет прохладою, – она так мелка, что ее можно легко перейти вброд. Дворянская усадьба близ деревни. Сразу видно, что ее хозяева – хозяева плохие и что средств и возможностей у них мало. Сад когда-то был красив, – красив он и теперь, но запущен. Видны углы оранжереи и парников, – но все это имеет довольно жалкий вид. В саду малина и крыжовник, яблони и груши. Из-за зеленеющих деревьев виден помещичий дом, в котором живут Катя и ее родители.
Перед домом – большая открытая терраса. На террасе сидят подростки – Катя и Михаил, влюбленные друг в друга. Катя – девушка лет шестнадцати. Очень милая на вид. Щеки у нее румяные, глаза голубые. Она очень загорелая. Шея, плечи и руки у нее открытые, ноги босые. Платье на ней светлое, легкое, недлинное и простое покроем, но очень красивое, и сидит оно на ней так, словно все складки его расположены мудрым художником, творящим красоту из простой ткани.
Она здоровая и очень веселая. Любит посмеяться и несложно пошутить, подразнить кого-нибудь. Она любит свой дом, усадьбу, деревню, поля и леса и видимо наслаждается близостью к природе. Движения ее уверенны и легки, – чувствуется, что она умеет упорствовать и стремится к достижениям и что вместе с тем в ней много приспособляемости и гибкости. В каждом движении ее сказывается, что ее безотчетно радует ощущение жизни, молодости и наивной красоты, разлитое в природе и в ней самой, – и видно, что все впечатления бытия для нее свежи и первоначальны. Потому вся она производит впечатление чистоты и наивной детской мудрости.
Михаил – мальчик лет восемнадцати. Перешел в последний класс гимназии. Учится хорошо. У него ясный и холодный ум и сильная воля. Он упрямо держится раз избранного пути. Случайное в жизни мало его отвлекает, – он настроен скорее трагически. В отношениях к людям он мягок, уступчив и добр. Манеры у него неловкие, угловатые, как у очень самолюбивого подростка; иногда он кажется грубым и дерзким, но грубость эта только внешняя. В нем еще очень много детской наивности и ребячества, самого зеленого. Он не только прилежно учится, но и сам читает много и выработал себе определенное мировоззрение. Он наклонен к мечтательности и считает это своим недостатком; эта мечтательность и в самом деле стоит в некотором противоречии со свойствами его трезвого ума. Его влюбленность в Катю и радует его, и смущает. Ему досадно и то, что он, плебей, пролетарий, влюбился в эту красивую представительницу иного класса, которому он никак не может симпатизировать. Но он надеется, что из Кати выработается хорошая пролетарка и полезная работница.
Михаил высок, тонок и строен. Лицо у него худощавое, загорелое и смуглое. Глаза черные, смотрят пристально и упорно, с напряженным выражением. Брови густые, черные, почти сросшиеся. Одет он в светло-серую коломянковую блузу и вообще имеет вид обыкновенного провинциального гимназиста. Теперь он заметно взволнован и нервен.
Любуясь друг другом с веселою детскою нежностью, сквозь которую просвечивает почему-то грусть, они сидят у стола, покрытого скатертью кустарной работы с наивным, но очень милым рисунком вышивки. На столе перед ними тарелка с малиною, блюдечко с мелким сахаром и два пустых блюдечка, на одном из которых две чайные ложки. Старуха, лица которой не видно, но в которой нет ничего таинственного и символического, потому что это – только старая ворчунья няня, только что поставила на стол кувшин с молоком и уходит в дверь, ведущую в дом. Катя заглядывает в кувшин, делает недовольную гримасу и говорит:
– Ой, как мало молока! Точно кот наплакал.
Слышен ворчливый голос уходящей:
– Будет с тебя, баловница.
Катя накладывает ягоды на блюдечко Михаилу, потом себе. Наливает молока, и они принимаются есть ягоды, весело разговаривая.
Катя. Я малину страсть как люблю! Как сестру родную. (Смеется.)
Михаил. Малина хороша. Но я больше люблю крыжовник.
Катя. И я люблю крыжовник.
Катя быстро срывается с места и бежит куда-то через сад. Легкий бег ее, как полет, и песок дорожек весело смеется под ее ногами.
Михаил. Катя, куда ты помчалась?
Катя (издали звонко кричит). Сейчас я тебе крыжовнику принесу.
Михаил, оставшись один, задумчиво помешивает ложечкою в блюдце. Лицо его становится мрачным и решительным. Издали доносится снова Катин голос.
Катя (за сценою кричит нараспев). Вот и крыжовник, вот и крыжовник, жовник, жовник, жовник!
Михаил вздрагивает, выпрямляется и принимает беспечный и веселый вид, что ему, однако, плохо удается. Катя бежит обратно. В ее руках деревянная лакированная чашечка с крыжовником. На бегу Катя кладет в рот несколько ягод крыжовника.
Катя. Вот тебе, ешь, наслаждайся. Великолепный крыжовник. (И она с удовольствием ест крупные ягоды.)
Михаил (строго). А зачем ты его с кожицей ешь? Это – гадость.
Катя. Ничего не гадость. С кожицей гораздо вкуснее.
Катя. Попробуй, если твои принципы тебе позволяют. Сам увидишь. (Она говорит насмешливые слова необидным тоном и весело смеется. Ее смех звонок, но не громок, и когда слушаешь его, вспоминаются золотые легкие колокольчики.)
Михаил хочет нахмуриться, но неожиданно для себя смеется. Быстро целует Катю.
Катя (быстрым полушепотом). А зачем ты меня целуешь?
Михаил (так же). Вкусно!
Катя. Еще увидят. (Притворяется испуганною и с комическим ужасом оглядывается, но не выдерживает этой роли и смеется.)
Михаил (весело). Ну, ты, кажется, не очень-то боишься. (Ест крыжовник, по ее примеру, с кожицею.) А и правда, с кожицею вкуснее. А над принципами смеяться нельзя.
Катя. О! Нельзя! Вот еще! Смеяться не грешно над тем, что кажется смешно.
Михаил. Мало ли что кажется!
Катя (скороговоркою). Хочу и смеюсь. Хочу и смеюсь. Кому какое дело!
Михаил. Все-таки с кожицею крыжовник есть вредно.
Катя. А мне полезно. Что в рот полезло, то и полезно.
Михаил. Кожица ягоды может засесть в червеобразном отростке слепой кишки, и от этого может случиться аппендицит. Болезнь неприятная и опасная.
Катя. Может, может! Страсти какие! Мало ли что может. Вот пойду в лес, а меня змейка-скоропейка может ужалить.
Михаил. А зачем ты все лето босиком ходишь?
Катя. Мне нравится, вот зачем.
Михаил (смотрит на Катю задумчиво и меланхолически улыбается. Говорит с искусственной веселостью). Это ты у
