момент рождения. Аналогия с пробуждением
полная: Пробуждаемся или когда выспались, когда нажились, устали от жизни, или когда внешние причины (страдания) бу-
дят нас. Как сон становится слабее к времени пробуждения и
нам снятся сновидения, так и жизнь все слабеет и все больше
и больше сознаешь нелепость окружающей жизни. Иногда (как
у меня теперь) это доходит, как при кошмаре во сне, до ужаса
перед жизнью и желания проснуться.
5) Дарвина считают философом, мудрецом, открывшим
важный закон. А между тем весь закон его состоит в том, что
он вместо: для чего? сказал: почему? Говорили: у северного
животного теплый мех для того, чтобы он мог жить на севере, а он говорит: у животного теплый мех потому, что оно живет
на севере. (Все, у кого не было теплого меха, умерли.) Но ведь
вопрос: для чего? если и переделан в одном случае в вопрос: почему? он не устранен. Для чего олень и собака живут на се-
вере? Потому что все другие животные умерли ? Но для чего
эти пошли на север или явились там? Для чего вообще живот-
ные? Для чего именно такие существа, как животные? (Болит
живот, и все не то.)
154
15 сент. 1904. Я П
1) Время и пространство суть ограничения нашего существа.
Как ограничение нашего существа, пространство есть наша не-
возможность обнять все существующее: а мы познаем только все
то, что из существующего открывается нашим 5 чувствам. Со-
единяем же в одно все существующее мы посредством разума, который признает существующим все то, что он познает 5-ю чув-
ствами. Как ограничение нашего существа, время есть наша не-
возможность видеть, познавать все наше существо и весь мир: а
мы познаем его только в последовательных состояниях. Духов-
ное же существо наше посредством воспоминания соединяет во-
едино все эти последовательные состояния, признавая все их, от
детства до старости, одним собою.
Не будь воспоминания и разума, жизнь наша была бы одно
состояние одного своего существа.
2) Странная вещь: очень часто я по чувству влеком больше к
безнравственным, даже жестоким, но цельным людям (Вера, Ан-
дрюша и многие другие), чем к либеральным, служащим людям
и обществу людям. Я объяснил это себе. Люди не виноваты, если
они не видят истинного смысла жизни, если они еще слепы — не
как совы, но как щенята. Одно, что они могут делать хорошего, это не лгать, не лицемерить, не делать того, что похоже на насто-
ящую человеческую, религиозную деятельность, но не есть она.
Когда же они лицемерят, делают для людей, но не для Бога, оп-
равдывают себя, они отталкивают.
3) Гипнотизм, внушение есть важное, необходимое условие
для общественной жизни, но беда, когда оно употребляется для
зла. Мало того, что оно отупляет, развращает людей, останавли-
вает их в их движении к свету и благу, оно в наше время имело
еще то ужасное последствие, что когда лучшие люди общества
поняли, что религиозные лживые учителя употребляют внуше-
ние на вред людям, эти лучшие люди выработали в себе искусст-
во отпора (который всегда нужен) против всякого религиозного
внушения. Видишь добрых, хороших людей, которые теперь пря-
мо боятся слов и понятий: Бог, религия, и отворачиваются, не
разбирая. А между тем и религия, и религиозное внушение суть
необходимые условия разумной жизни людей.
4) Люди во всем любят отстаивать старое и больше всего в
религии. А между тем все идет, все течет, и, очевидно, точно так
155
же течет, идет основа всей жизни — религия. Религия же, отстав-
шая от своего времени, есть уже не религия, есть ничто, даже не
ничто, а помеха для истинной, соответствующей требованию лю-
дей, религии.
5) Был очень не в духе 3-го дня и знал это, и держался, и не
верил себе. Кто же этот тот, кто не верил и удерживал другого?
Если бы не было другого доказательства духовности челове-
ка, это было бы достаточным доказательством. Правда, есть
люди, — и я был такой, когда этого другого, не верящего тому, кто не в духе, не было; но если он есть в некоторых, то должен
быть во всех. Он есть, только не выделился, как не выделился
в непроросшем зерне.
6) Я говорил себе, что смерть похожа на сон, на засыпание: устал и засыпаешь, — и это правда, что похоже, но смерть еще
более похожа на пробуждение. В сне я знаю оба момента — и
засыпания (хотя этого я не сознаю) и пробуждения, который со-
знаю. В смерти же я знаю момент пробуждения (хотя и не сознаю
его) и момент умирания, который сознаю.
Так что смерть есть наверное засыпание и вероятно — про-
буждение. То, что это — засыпание, подтверждается тем, что оно
совершается при усталости; то, что это — пробуждение, подтвер-
ждается тем, что оно совершается вследствие нарушения спокой-
ствия и благосостояния, т. е. страданий, и вследствие не усталос-
ти, а, напротив, полного отдохновения, готовности к делу жизни.
(Все это не ясно, надо передумать.)
7) Как представляться должен мир собаке, волку: она не пред-
ставляет себе человека брюнетом, плешивым, белым, вообще из-
вестным зрительным образом, а запахом: горьким, кислым, слад-
ким и т. п. Для собаки вид человека то же, что для нас его запах.
А как представляться должен мир мухе? Трудно догадаться и
сколько-нибудь представить себе.
8) Прекрасная сказка Андерсена о горошинах, которые виде-
ли весь мир зеленым, пока стручок был зеленый, а потом мир
стал желтый, а потом (это уже я продолжаю) что-то треснуло, и
мир кончился. А горошина упала и стала расти.
9) Несколько раз за это время охватывало чувство радости и
благодарности за то, что открыто мне.
10) Карлейль говорит, что атеизм приводит к валетизму.
Кто не признает власть Бога, непременно признает власть че-
ловека.
156
15 сент. 1904. Я. П.
Начинаю эту тетрадь продолжением того, что надо записать
на 15 сентября.
11) В старости отмирают способности, внешние чувства, ко-
торыми общаешься с миром: зрение, слух, вкус, но зато нарожда-
ются новые не внешние, а внутренние чувства для общения с
духовным миром, — и вознаграждение с огромным излишком. Я
испытываю это. И радуюсь, благодарю и радуюсь.
12) Лихтенберг говорит, что насекомые живут будущим, как
мы прошедшим. И мы живем будущим, когда устанавливаем долг, вытекающий из вечного закона, долг, который определяет в са-
мом существенном всю нашу будущую жизнь.
13) Странное дело: я пришел к тому убеждению или, скорее, вернулся, что всякое объективное изучение есть суета, обман, даже
преступление, попытка познать непостижимое. Только свой
субъективный мир открыт человеку, и только изучение его пло-
дотворно. Изучение внешнего мира есть изучение данных своих
чувств (sens). И потому и изучение внешнего мира — естествен-
ные науки — плодотворно только тогда, когда матерьял его —
впечатления. Как только изучается невидимое, неосязаемое —
начинается ложное знание.
14) Будь правдив, смиренен и добр, и будешь свободен, спо-
коен и радостен.
15) Бог — это закон, требующий правды, смирения и добро-
ты. И исполнение дает свободу, спокойствие и жизнь.
22 сент. 1904. Я. П.
1) Страх смерти или, скорее, какое-то недоумение перед смер-
тью происходит от того, что мы приписываем реальность времени
(и пространству), приписываем реальность иллюзии, форме. При-
писываем же реальность времени потому, что не сознаем в себе вне-
временного. Спрашиваем себя: что будет после смерти? Но ведь
это — противоречие: что будет, т. е. что произойдет во времени, ког-
да уничтожится жизнь во времени. Одно несомненно: не будет жиз-
ни во времени. То же, что жизнь во времени кончается со смертью, не доказывает того, что кончается всякая жизнь. Для того, чтобы это
было, нужно, чтобы было доказано, что жизнь есть только во време-
ни. А это не только не доказано, а у нас есть сознание противного.
2) Если же жизнь есть и вне времени, то для чего же она про-
является во времени и пространстве? А для того, что только во
157
времени и пространстве, т. е. в состоянии отделения себя от Все-
го, может быть жизнь, т. е. движение, т. е. стремление к расшире-
нию, просветлению. Если бы не было отделения частей, не было
бы движения, не было бы жизни. Бог, говоря общепринятым язы-
ком, был бы неподвижный, один; теперь же Он живет с нами, нами — всеми существами мира
3) Без ограничения пространства и времени не было бы нас, не было бы блага нашей жизни, состоящей в расширении, про-
светлении. Так что не жаловаться надо на наше ограничение, а
радоваться, благодарить за него.
4) Смерть есть прекращение временного существования. Если
временное существование не вся жизнь, а только форма жизни, то смерть или соединяет со Всем, или вводит в новую форму.
5) Мы не можем себе представить жизнь после смерти и не
можем вспомнить жизнь до рождения потому, что не можем пред-
ставлять вне времени и можем вспоминать только во времени.
Если же мы действительно есмы, то есмы вне времени.
6) Сны, сновидения, — это образцы жизни вневременной и
внепространственной. Мы видим людей умерших и старых мо-
лодыми, и находимся и в Москве и в Казани, и лица, с которыми
говорим, и А. и Б., и одно не мешает другому.
7) Религия — это понятная всем философия; философия —
это доказываемая и потому запутанная и приведенная в систему
8) О, как бы хотелось написать катехизис (без вопросов и отве-
тов) нравственности, всем, главное, детям понятный и убедитель-
ный! Вот когда сказал бы: ныне отпущаеши.
22 окт. 1904. Я. П.
Записать надо пропасть и, кажется, не дурно. Сейчас, нынче
было особенно важное:
1) Опять, что со мной так часто бывало, приходит мысль, кажу-
щаяся странной, парадоксом; но приходит с другой стороны, дру-
гой, третий раз, начинаешь думать о предметах и мыслях, связан-
ных с нею, и вдруг приходишь к убеждению, что это не только не
парадокс, не случайная мысль, а самая основная, важная, которая
открывает новую важную сторону жизни. Так это было со мной с
мыслью о призвании человека совершенствоваться. Я осторожно, робко относился к этой мысли, потому что одним она кажется тру-
измом, а другим чем-то неприятным, глупо смешным, против чего
они озлобленно восстают. И вот я пришел к убеждению, что это
158
мысль, разрешающая все сомнения, что в этом ясный и единственно
доступный нам смысл жизни. Зачем нужно (Началу жизни, Богу, или просто: зачем нужно) то, чтобы мы совершенствовались, я не
знаю и не могу знать. Могу только догадываться, что это нужно для
того, чтобы было осуществлено наибольшее благо как отдельных
личностей, так и совокупностей их, так как ничто так не содейству-
ет благу и тех и других, как стремление к совершенствованию. Но
если я не знаю, зачем, я несомненно знаю, что в этом закон и цель
нашей жизни. Знаю я это по трем самым убедительным доводам: потому что, во-1-х, вся наша жизнь есть стремление к благу, т. е. к
улучшению своего положения. Совершенствование же есть самое
несомненное улучшение своего положения. И стремление к совер-
шенствованию не есть предписание разума, а есть свойство, при-
рожденное человеку. Всякий человек всегда сознательно или бес-
сознательно стремится к этому. Это первое. Во-2-х, это одна един-
ственная деятельность из всех человеческих деятельностей, которая
не может быть остановлена и которая в стеснениях, страданиях, бо-
лезнях, самой смерти может совершаться так
