Я бы желалъ, чтобы ты встрѣтилась. Вѣдь ты не сердишься, что я поѣхалъ?
– О, нѣтъ, – хитро, ласково сказала она.
– Она очень милая, очень, очень, и жалкая, хорошая женщина, – говорилъ онъ, разсказывая про Анну.
Кити вполнѣ, казалось, раздѣляла его мнѣніе, и онъ ушелъ раздѣваться. Вернувшись въ спальню успокоенный, ободренный Кити, Левинъ вдругъ былъ удивленъ и ужаснутъ видомъ жены, которая, и не начиная раздѣваться, сидѣла на томъ креслѣ, на которомъ онъ оставилъ ее, и отчаянно рыдала.
* № 180 (рук. № 99).
– Господи помилуй, прости, помоги, – твердилъ онъ и душою и устами. Онъ могъ думать только о двухъ вещахъ – о мельчайшихъ подробностяхъ того, что ему нужно сдѣлать, – какъ найти и увезти доктора и какъ найти другаго, если этотъ почему нибудь не можетъ, то къ какому, на какую улицу онъ поѣдетъ, и вмѣстѣ послать Ѳедора къ 3-му. И кромѣ этихъ подробностей того, что онъ могъ и долженъ былъ дѣлать и въ обдумываніи которыхъ онъ чувствовалъ себя необыкновенно спокойнымъ, неторопливымъ и обдуманнымъ, онъ могъ только думать о Богѣ, его законахъ, его личномъ отношеніи къ нему, Левину, и къ Кити и о Его милосердіи.
– Господи, прости и помоги.
О самой же Кити, о выраженіи ея лица, которое непереставая было передъ нимъ, онъ не думалъ и не могъ думать. Онъ испытывалъ къ совершавшемуся тамъ таинственный и любовный ужасъ, исключающій мысли, и испытывалъ только все увеличивающееся напряженіе.
* № 181 (рук. № 99).
– Ну, прощайте. Господи, прости и помоги, – говорилъ Левинъ и вскочилъ въ сани рядомъ съ Ѳедоромъ.[1724]
– Но, вмѣсто того чтобы ѣхать къ доктору, онъ теперь, напряженно обдумывая всѣ случайности, рѣшилъ, что лучше вернуться домой, чтобы спросить у Лизаветы Петровны, какъ дѣла, и чтобъ было бы что передать доктору.
– Поѣзжай къ доктору, – сказалъ онъ Федору, – а я сейчасъ пріѣду.
И онъ вернулся домой, и, съ необыкновенной внимательностью, отчетливостью и напряженностью дѣлая все – снимая шубу, отворяя двери, онъ вбѣжалъ по лѣстницѣ и вошелъ въ спальню.
Кити сидѣла на креслѣ, вязала и разсказывала громко, весело, какъ Долли вчера ихъ смѣшила. Если бы не ея воспаленное лицо и тотъ же глубокій взглядъ, можно бы подумать, что ничего не было необыкновеннаго. Княгиня слушала ее съ торжественно взволнованнымъ лицомъ, безпрестанно оглядываясь на Лизавету Петровну, которая, засучивъ рукава, быстрымъ, легкимъ шагомъ ходя по комнатѣ, что то разбирала и устанавливала. Кити тоже смотрѣла на нее. Дѣвушка глядѣла на нее, не спуская глазъ. Она, казалось, теперь была главное лицо, обращавшее всеобщее вниманіе.
– Что ты? – спросила его Княгиня недовольно.
– Я заѣхалъ спросить, что сказать.
– Ты не бойся, Костя, – сказала Кити весело, подходя къ нему. – Теперь…
И опять таже жалоба, безпомощность, радость, торжество и нѣжность.
Но она не кончила и схватилась за него. Лизавета Петровна подбѣжала къ ней.
– Поѣзжайте, да опіуму возьмите.
Левинъ опять побѣжалъ внизъ и поѣхалъ къ доктору.
* № 182 (рук. № 99).
Дѣла Степана Аркадьича шли все хуже и хуже. Дѣла его были въ такомъ положеніи, что всякій не только благоразумный, предусмотрительный человѣкъ, но человѣкъ просто не лишенный разсудка пришелъ бы въ отчаяніе, но Степанъ Аркадьичъ нетолько не приходилъ въ отчаяніе, но забота о будущемъ не портила ни одной изъ минутъ удовольствій, изъ ряда которыхъ составлялась его жизнь. Онъ долгимъ опытомъ уже узналъ теперь всѣ тѣ обстоятельства, которыя были связаны съ заботами, и старательно и всегда добродушно отворачивался отъ нихъ. Деньги за лѣсъ были почти всѣ прожиты. Онъ за вычетомъ 10% забралъ у купца почти все впередъ, и на остальное Дарья Александровна, узнавъ про это, наложила свое запрещеніе. Въ первый разъ Дарья Александровна прямо заявила свои права на свое состояніе и также, какъ отказалась подписать купцу въ полученіи денегъ за послѣднюю ⅓ лѣса, также и ничтожный доходъ съ Покровскаго требовала прямо себѣ и, кромѣ того, заявляла свои права на часть жалованья. На все это Степанъ Аркадьичъ соглашался отъ всей души и отдавалъ все, что могъ. Но кромѣ жены, денегъ требовали отъ него и должники, и Захаръ иногда принималъ сторону должниковъ и отбиралъ послѣднія деньги, такъ что случалось, что Степану Аркадьичу иногда нечѣмъ было заплатить за мѣсто въ театрѣ, за обѣдъ и бутылку шампанскаго, если онъ не обѣдалъ у знакомыхъ содержателей. Это было непріятно, и это не должно было такъ продолжаться. У князя Бариманскаго было уже 1½ милліона долга, у Красавцева 300 тысячъ, у Жевахова полмилліона, у того самаго, который прожилъ 5 милліоновъ и сдѣлалъ 1 долгу; было же мѣсто министра съ 20 тысячами оклада, и онъ жилъ же. И Степанъ Аркадьичъ считалъ своей обязанностью устроить свои дѣла такъ, чтобы жить.
* № 183 (рук. № 99).
… – Она отъ всего отказалась, но дѣйствительность, время показали, что ея положеніе мучительно и невозможно. Не то чтобъ онъ измѣнился къ ней…
– Нельзя ли безъ излишнихъ подробностей, – сказалъ нахмурившись Алексѣй Александровичъ.
– Положеніе невозможно по тому, какъ глядитъ на это свѣтъ, – говорилъ Степанъ Аркадьичъ, задѣтый за живое вопросомъ о сестрѣ, и самъ не ожидая того, находя слова и выраженія и, главное, сердечное убѣжденіе – Дѣло въ томъ, что ея положеніе мучительно тяжело. Она заслужила его, ты скажешь. Она знаетъ это и не проситъ тебя. Она прямо говоритъ, что она ничего не смѣетъ просить. Но я прошу, умоляю, мы всѣ, родные, всѣ, любящіе ее. А ее любятъ и любили многіе, потому что ее нельзя не любить. Дѣло теперь такъ. Ея положеніе мучительно, и оно можетъ быть облегчено тобой, и ты ничего не потеряешь. Но я рекапитюлирую.[1725] Она просила тебя по нашей просьбѣ 6 мѣсяцевъ тому назадъ. Ты отвѣчалъ ей, обѣщая. Она переѣхала въ Москву, ожидая рѣшенія своей судьбы. До этаго она жила въ деревнѣ. И она безъ этаго бы не переѣхала въ Москву, гдѣ ей каждый шагъ, каждая встрѣча ножъ въ сердцѣ.
– Я обѣщалъ и готовъ сдержать.
– Да, но тутъ явился вопросъ о сынѣ, котораго она страстно любитъ.
– Вопросъ о сынѣ есть вопросъ не моей личной жизни, какъ разводъ, но вопросъ долга. Я не могу отдать его.
– Ну хорошо, она просила сына, ты не соглашаешься. Но этимъ самымъ вопросъ о разводѣ не рѣшенъ отрицательно.
– Но она повторила черезъ тебя желаніе имѣть сына. Я не считаю нужнымъ отвѣчать, такъ какъ отвѣтъ былъ бы повтореніе перваго.
– Да, но почему же ты отказалъ и въ разводѣ? Надо бы подумать о ней.
– Я не отказалъ, но по нѣкоторымъ причинамъ и указаніямъ, – и произнося слова: «некоторымъ причинамъ и указаніямъ», взглядъ Алексѣя Александровича, принявъ задумчивое, таинственное выраженіе, остановился на двери, – я просилъ дать мнѣ время вновь обдумать это рѣшеніе.
– Да, но, Алексѣй Александровичъ, ты добрый человѣкъ. Войди на мгновенье въ ея положеніе. Вопросъ развода для нея въ ея положеніи – вопросъ жизни и смерти. Обольстивъ ее ожиданіями, приведя ее въ то состояніе нетерпѣнія, что вотъ вотъ рѣшится, ты мучаешь ее такъ 3 мѣсяца. Вѣдь это все равно, что приговореннаго къ смерти держать мѣсяцы съ петлей на шеѣ, обѣщая, можетъ быть, смерть, можетъ быть, помилованіе.
– Вы видите одну свою сторону дѣла, – спокойно сказалъ Алексѣй Александровичъ. – Можетъ быть, это тяжело, можетъ быть, я виноватъ, что я обѣщалъ то, чего не имѣлъ права дать.
– Какъ, ты отказываешь? Нѣтъ, Алексѣй Александровичъ, ты пожалѣй ее. Я не хочу вѣрить этому. Алексѣй Александровичъ, подумай. Для нея это вопросъ жизни и смерти. Искренно говорю тебѣ, что она въ такомъ положеніи, что я всего боюсь за нее.
– Надо смотрѣть на вещи со всѣхъ сторонъ, – продолжалъ спокойно Алексѣй Александровичъ, и Степанъ Аркадьичъ, забывая то, что Алексѣй Александровичъ давно ужъ былъ внѣ вліянія Анны, удивился на то равнодушіе, съ которымъ онъ говорилъ. – Я сказалъ, что обѣщалъ того, чего не могу дать. Vous professez d’être un libre penseur,[1726] хотя я этому не вѣрю, и мнѣ хотѣлось бы поговорить съ тобой объ этомъ, но я не буду тебѣ приводить доводовъ религіозныхъ, которые прямо отрицаютъ разводъ, я написалъ объ этомъ записку, но они не могутъ понять того свободнаго отношенія христіанина къ церкви.
– Такъ что же?
– Да, но и практически, какъ я доказываю въ запискѣ, эта мѣра почти невозможная. Мы, допуская разводъ, впадаемъ въ то же заблужденіе, въ которомъ бы былъ человѣкъ, пустившій барку по теченію рѣки и достигнувшій цѣли передвиженія, если бы онъ, чтобы доставить барку вверхъ по рѣкѣ, также бы пустилъ ее на воду.
– Я не понимаю, – недовольно сказалъ Степанъ Аркадьичъ. – И не понимаю, теперь отказываешь ты…
– Сравненіе мое показываетъ то, что не въ религіозномъ, а въ чисто общественномъ смыслѣ бракъ есть какъ бы освященіе религіей и государствомъ естественнаго явленія соединенія половъ для семьи, и на этомъ только основана успѣшность этаго учрежденія, но если мы будемъ, какъ въ Европѣ, освящать обратное естественному ходу, то мы встанемъ въ рядъ неразрѣшимыхъ затрудненій.
– Но теперь, въ твоемъ случаѣ, я прямо прошу, умоляю тебя спасти ее. Пожалѣть. Отказываешь ты.
– Я не отказываю и не соглашаюсь, но я долженъ обдумать и поискать указаній, – сказалъ Алексѣй Александровичъ съ тѣмъ же таинственнымъ взглядомъ.
– Когда же я получу отвѣтъ?
– Когда ты ѣдешь?
– Послѣ завтра.
– Завтра. Нѣтъ не завтра, – сказалъ онъ съ улыбкой. – A пріѣзжай нынче къ графинѣ Лидіи Ивановнѣ, и я дамъ рѣшительный отвѣтъ.
– Одно помни, ради Бога, что она несчастна теперь, какъ только могутъ быть несчастны люди, и что въ твоихъ рукахъ находится ея спасеніе, избавленіе. Она въ ужасномъ положеніи.
Итакъ, обѣщавшись въ 8 часовъ быть у графини Лидіи Ивановны, Степанъ Аркадьичъ простился съ Алексѣемъ Александровичемъ и вышелъ. Уже надѣвая шинель, онъ вспомнилъ про просьбу сестры повидать Сережу и зашелъ къ нему. Онъ поласкалъ мальчика, но былъ пораженъ его сконфуженностью. Мальчикъ хотѣлъ и не смѣлъ спросить дядю про мать.
* № 184 (рук. № 99).
Во французскомъ театрѣ, въ которомъ онъ засталъ послѣдній актъ, и потомъ у татаръ за шампанскимъ Степанъ Аркадьичъ отдышался немножко свойственнымъ ему воздухомъ и, все-таки никакъ не сообразивъ, очень ли умно или очень глупо то, что онъ видѣлъ, но стараясь не думать объ этомъ, пошелъ спать.
Къ радости и удивленію своему, онъ на другое утро получилъ отъ Алексѣя Александровича запечатанное письмо къ Аннѣ и записку, въ которой было сказано, что съ нынѣшняго же дня Алексѣй Александровичъ приступаетъ къ разводу.
Такъ какъ
