этого, то не удивительно, что он скверно живет. «Но неужто, — скажешь ты, — таких людей не должно наказывать?» Не говори так. А лучше скажи: этот человек заблуждается в том, что важнее всего на свете. Он слеп не телесной слепотой, но духовной. И как только ты себе скажешь это, так ты и поймешь, как ты был жесток к нему. Если у человека глаза заболели и он лишился зрения, то ведь ты не скажешь, что его надо за это наказать. Так почему же ты хочешь наказать такого человека, который лишен того, что дороже глаз, лишен самого большого блага — уменья жить разумно? Не сердиться надо на таких людей, а только жалеть их. Пожалей же этих несчастных и старайся, чтобы их заблуждения не обозлили тебя. Вспомни, как часто ты сам заблуждался и согрешал, и негодуй лучше на себя за то, что в душе твоей гнездятся злоба и жестокость». («Круг чтения» 18 марта, 2. Заимствовано из книжки В. Г. Черткова: «Римский мудрец Эпиктет», М. 1889, изд. «Посредник», стр. 123—125; то же, изд. 3-е, М. 1911, стр. 83—84.)

513. 21823. Следующее уже записано. — См. мысль 8 в записи от 2 апреля 1906 г., стр. 215.

514. 2197—2229. (5) (4) (5) (2) — Поставленные в скобках после мыслей 6-й, 7-й, 9-й и 22-й в записи 25 апреля 1906 г. цыфры означают баллы, которые (по пятибальной системе) ставил себе Толстой зa силу, ясность и точность выражения мыслей, имея в виду, как писал он в начале записи этого числа, проверить ценность мыслей, записанных им в записной книжке во время нездоровья.

515. 2199. Есть русская дума. — В то время как Толстой писал это, происходили выборы в первую Государственную Думу, которая была открыта 27 апреля 1906 г. и распущена 9 июля 1906 г.

516. 21913-14. я убъю Дубасова. — Федор Васильевич Дубасов (1845—1912) — адмирал, в 1905—1906 гг. генерал-губернатор Москвы. Подавлял вооруженное восстание в Москве в декабре 1905 г. В 1906 г. было произведено два покушения на Дубасова: 23 апреля была брошена бомба в коляску, на которой он подъезжал к своему дому на Тверской, причем был убит его адъютант, а Дубасов был ранен в ногу и лицо; бросивший бомбу социалист-революционер Б. Вноровский сам был убит на месте. Второе покушение было произведено летом 1906 г. в Петербурге в Таврическом саду; Дубасов был слегка ранен. Третье покушение было произведено 2 декабря 1906 г. членами «Летучего боевого отряда» рабочими П. Воробьевым и В. Березиным.

517. 21917. Кубасов — вымышленная Толстым для данного случая фамилия по созвучию с Дубасовым.

518. 22025. (Из ночной книги). — «Ночной» записной книжкой Толстой называл ту, которая лежала у него в спальне на ночном столике и в которую он, зажигая свечу, ночью вписывал приходившие ему мысли. Напечатана в настоящем томе, стр. 337—373.

519. 2217. (Тоже, что б[ыло] в той книжке). — Сущность мысли 16 в записи 25 апреля 1906 г. — та же, что и мыслей 5 и 7 того же числа.

520. 22120-21. О раскольниках при Петре….. антихрист. — Петр I Алексеевич (1672—1725) — сын царя Алексея Михайловича, царствовал с 1689 г. 28 марта 1906 г. Д. П. Маковицкий записывает: ,,После обеда Лeв Николаевич читал нам из «Истории» Соловьева про протопопа Аввакума. Во время чтения прослезился. С большим уважением и любовью говорил о нем. Хвалил выдержки из «Жития Аввакума», приводимые Соловьевым: «Коротко и образно»“.

521. 22217. Стахович. — Михаил Александрович Стахович (1861—1923) — общественный и политический деятель, друг семьи Толстых. См. т. 51.

3 мая. Стр. 224—226.

522. 22416-18. а тут сыновья….. и я не выдержал и недобро говорил с ним. — О споре Толстого с сыновьями Д. П. Маковицкий записал 1 мая 1906 г.: «В 8 часов вечера приехали из Тулы Сергей и Илья Львовичи. Разговор зашел на политические темы. Меня не было, когда у Льва Николаевича, по словам Андрея Львовича, был горячий спор с Ильей Львовичем. Илья Львович с восхищением говорил о какой-то барышне, которая в Саратове живет уроками и бегает с одного конца города на другой. Лев Николаевич возражал ему, что всё это — деньги, ворованные у народа. Потом при мне был спор с Сергеем Львовичем о Генри Джордже. Сергей Львович говорил, что одно освобождение земли недостаточно, необходимо еще и обобществление капитала. Лев Николаевич ответил ему, что освобождение земли это — первый шаг, после которого нельзя остановиться». На другой день, 2 мая, Маковицкий записывает: «Утром Лев Николаевич сказал мне: «Печень болит, от этого зол и делаюсь. Стараюсь держаться»… В 4 часа я зашел к нему. О своем состоянии Лев Николаевич сказал: «Давно не было таких болей. Как вздохну, так заколет». (Причина вчерашних споров с Ильей и Сергеем Львовичами — печень и утомительные разговоры, непрерывно продолжавшиеся с 6 вечера до половины 12-го ночи)».

523. 22529-31. Какая радость…… блаженное сущест[во]. — Эта мысль включена Толстым в измененном виде в его «На каждый день» (2 августа, 8). См. т. 44, стр. 73.

22 мая. Стр. 226.

524. 22613. старичок из Коломны — Федор Денисович Быков, крестьянин села Боброва, Мещеринской волости, Коломенского уезда, Московской губ., по ремеслу плотник, близкий Толстому по взглядам. Был в Ясной поляне 19 мая 1906 г. В «Яснополянских записках» Д. П. Маковицкого о его посещении рассказывается: «Утром приехал и пробыл до вечера Ф. Д. Быков, плотник из Коломенского уезда, весь проникнутый учением Христа. Говорил, что не боится ни людей, ни смерти, скорее желает ее. Верит, что настоящая жизнь — духовная, в Боге. «Трава не боится косы: нарастает другая, так и ты не бойся смерти», — говорил он жене. Читал Льву Николаевичу написанные им разъяснения евангельских притч. Лев Николаевич дал ему много своих книг… Когда Лев Николаевич пришел к нему проститься, Быков сказал, как он рад, что видел учителя, второго Христа. Увидев, что Льву Николаевичу это неприятно, Быков прибавил: «Может быть, будут наследовать и вторые и третьи Христы». Когда он торжественно-серьезно сказал, что чтит Льва Николаевича за то, что он страдает за правду, Лев Николаевич ответил: «Я не страдаю, а следовало бы». На прощанье Быков поклонился Льву Николаевичу в ноги. Лев Николаевич сказал: — «Не кланяйтесь. Есть люди, которые кланяются каждому человеку, подразумевая, что кланяются духу божьему в нем. Так понимаю я ваш поклон». Они поцеловались. У Льва Николаевича от волнения задрожал голос. Я проводил Быкова на станцию. Дорогой он сказал мне: — «Два года, как я знаю Льва Николаевича, и теперь, как простился с ним, и жить мне будет радостно, и умирать». Когда я вернулся, пили вечерний чай. Лев Николаевич сказал мне: — «Меня всегда трогают старики, которые идут вперед. Обыкновенно старики бывают неподвижны в своих взглядах, а он движется. Я очень рад, что он вам понравился; он весь поглощен этим». Впоследствии я узнал от А. М. Хирьякова, что этот старик был у Льва Николаевича в первый раз в 1904 году. Денег на дорогу у него не было: он продал свой тулуп».

525. 22614. Еврей, отказывающийся от военной повинности. — Это был Хаим Липа (Ефим) Осипович Дымшиц (р. 1884 г.), посетивший Толстого 20 мая 1906 г. В «Яснополянских записках» Д. П. Маковицкого о посещении Дымшица рассказывается: «Выйдя на утреннюю прогулку, Лев Николаевич встретил незнакомого молодого человека, поговорив с которым пригласил его с собой погулять. Вернувшись домой, сказал мне: — «Этот молодой человек — еврей; он против революции. Дал мне читать свои мысли — превосходные, — какие могут быть у 22-х летнего… Хочет отказаться от военной службы. В сентябре написал об этом воинскому начальнику, что в случае призыва не явится на ставку. Теперь едет в Витебскую губернию отказываться. Ему, как еврею, будет особенно тяжело. Не поверят ему». Мне Дымшиц (фамилия этого еврея) сказал, что таких, как он, между евреями друзьями есть несколько. Молчаливый, очевидно, бедный, оборванный. Когда я пригласил его поесть, не пошел, ушел на Козловку.

«Сегодня Льву Николаевичу не работалось. Когда он взялся за работу (пишет теперь «Две дороги»), листы улетели от ветра в окно, и покамест Лев Николаевич собирал их, — один улетел в спальню, — и складывал по порядку (он не нумерует страниц, когда пишет), — у него пропала охота писать. Тогда он послал внучку Анночку ко мне в лечебницу за Дымшицем. Узнав, что он уже ушел, сказал: — «Удивительная скромность». Потом сказал мне, что прочел его рукописный разбор Нагорной проповеди — хороший, и что его статьи надо отдать Горбунову, чтоб выбрать то, что годится для печати».

Под 12 июня 1906 г. в дневнике Д. П. Маковицкого записано: — «Читал Дымшица: очень хорошо», — сказал И. И. Горбунов. — «Превосходно», — согласился Лев Николаевич. — «Следовало бы напечатать», — сказал Иван Иванович. — «Непременно, — сказал Лев Николаевич. — Всё у него выходит из одного центра. Он, видимо, способный. Давал уроки гимназистам — бросил. «Гимназия — погибель. Что туда подготовлять молодежь?» — сказал он. Я ему, как обыкновенно, сказал, что ведь надо же жить чем-нибудь. Все мы живем трудом, грабежом и милостыней. В наше время иначе нельзя. Ведь земельным трудом жить — надо плуг, лошадь, а для этого нужны деньги — уже грабеж. Только надо стараться, чтобы процент труда был больше, чем грабежа и милостыни. Но, видимо, он этим (т. е. уроками) не может заниматься. У него приятное лицо. Он из Екатеринослава. Как это странно: прежде старые архиереи писали такие вещи, а теперь молодой еврей, а архиереи подделывают свою веру под требования правительства».

В сентябре 1906 г. Дымшиц подал приставу 1-й Александро-Невской части в Петербурге заявление о своем отказе от отбывания предстоявшей ему воинской повинности. В заявлении этом он писал: «Считая убийство в какой бы то ни было форме и в силу каких бы то ни было мотивов, как и всякое насилие вообще, делом, противным совести и воле бога, противным христианству, я не могу служить и не могу быть солдатом, и не могу участвовать во всем том, что имеет хоть какое-нибудь отношение к убийствам и насилиям. Признавая своим долгом руководствоваться в жизни своей разумом своим и совестью, повиноваться лишь божьей воле, ей одной служить, я не могу также присягать, я не могу отдавать своей воли людям, которые могут потребовать от меня противные совести моей и сознанию поступки». После