«Вегетарианское обозрение» 1912, 1, стр. 24—28; 2, стр. 66—72; Константин Шохор-Троцкий, «Сютаев и Бондарев» — «Толстовский ежегодник 1913 года», изд. Общества Толстовского музея в С. Петербурге и Толстовского общества в Москве, отдел «Статьи и материалы», стр. 3—52; С. Шестериков, «Заметка Лескова о Сютаеве» — «Лев Николаевич Толстой. Юбилейный сборник». Собрал и приготовил к печати H. Н. Гусев, Гиз, 1929, стр. 329—331. См. также т. 49, прим. к записи Дневника от 22 июля 1881 г.
210. 8225. Сережа — старший сын Толстого Сергей Львович (р. 28 июня 1863 г.). См. т. 48, прим. к записи Дневника от 16 ноября 1864 г.
211. 8226. Маша — вторая жена (с 30 июня 1906 г.) Сергея Львовича Толстого, Мария Николаевна, рожд. гр. Зубова (р. 5 августа 1867 г.), дочь гр. Николая Николаевича Зубова и гр. Александры Васильевны Олсуфьевой.
16 декабря. Стр. 82—86.
212. 8227. 29 ноября упал с лошади, зашиб руку. — Падение с лошади произошло не 29 ноября, как записал Толстой, а 30-го. В то время, как он совершал свою обычную предобеденную прогулку, лошадь, на которой он ехал, провалилась передней ногой до колена в замерзшую колею и повалилась на левый бок. Лев Николаевич упал через голову лошади. Удар был настолько силен, что в первый момент ему показалось, что он не встанет. Проезжали мимо знакомые яснополянские крестьяне, Толстой закричал им, и они довезли его домой. Левая рука оказалась вывихнутой в плечевом суставе.
213. 835—6. Переписаны только три, — Подразумевается: отдела (нового «Круга чтения»).
214. 838—9. «Радуйся, если тебя ругают». — Слова: «радуйся, если тебя ругают» входили в состав той «молитвы», которую Толстой ежедневно читал по утрам. См. его письмо к В. К. Заволокину от 3-го января 1901 г., т. 73.
215. 8310. Гусева все не выпускают. — Толстой очень тяжело переносил арест H.H. Гусева и употреблял все меры к его освобождению. 1 ноября 1907 г. он ездил к тульскому губернатору по его делу; 8 ноября написал письмо Д. А. Олсуфьеву, прося его обратиться к министру внутренних дел Столыпину с просьбой освободить Гусева. 2 ноября 1907 г. Толстой писал В. Г. Черткову: «Прежде, чем отвечать, скажу о том, что теперь для меня важнее всего: заключение в тюрьму милого, дорогого друга Гусева. Случилось это около двух недель тому назад: становой арестовал его и сделал обыск. Поместили его при становой квартире у Звегинцевой. Я два раза был у него и расспрашивал станового, по какому поводу. Он сказал мне, что он ругал царя. Я сказал, что это невозможно. Тогда он пошел куда-то и принес мне брошюру «Обновления» — «Единое на потребу» и на 2-й и 3-й странице корректурные выноски и неприятные слова об Александре III и Николае II. [У Гусева при обыске была отобрана статья Толстого «Единое на потребу», выпущенная петербургским книгоиздательством «Обновление», с пропуском резких мест об Александре III и Николае II. Гусев вписал на полях брошюры эти выпущенные места, списав их из полного издания той же статьи, выпущенного издательством В. Г. Черткова «Свободное слово».] Я совсем забыл про то, что это мои слова, и пошел к Гусеву: «Зачем вы написали это?» — Да это ваши слова. — И я понял, и стало стыдно и больно. Я просил тщетно станового освободить Н[иколая] Николаевича]. Но он не согласился, вероятно не мог, и на другой день я уж не застал его. Его увезли в Крапивну, в тюрьму. Вчера я ездил в Тулу к губернатору. Губернатора нет, а правит должность Лопухин. Умный, сметливый, комильфотный человек, делающий карьеру. Я много говорил ему. Ужасно дурно то, что с их точки зрения Гусев — опасный революционер, за деньги (он несколько раз упомянул это за деньги) распространяет среди народа самое опасное учение. Я постарался разъяснить ему несправедливость, недобросовестность такого понимания, — то, что Христа распяли за то, что он не велел платить подати. Никто не говорил о том, что Христос учил любви к Богу и ближнему и только на вопросы о том, можно ли платить подати и т. п., отвечал отрицанием. Точно то же делают и теперь с учениками Христа. И эта недобросовестность mе met hors de moi [выводит меня из себя]. Я разъяснил ему, что мог, то, что Гусев оставлен Чертковым, главное, для помощи мне и общения с молодыми людьми, отставшими от революции, и что он делает это для себя, а не за деньги… А деньги ему дает Ч[ертков], которому дорог я и мое время и сделанные им друзья. Оказалось, что дело это находится у жандарма, и Лопухин желает высвободить его (дело) от жандармов и помочь Гусеву. О том, что слова из «Единого на потребу», которые в особенности вменяют в вину Гусеву, ни Лопухин, ни жандармы не знали, что они принадлежат не Гусеву, и что он только включил их по полному изданию. Я вчера же послал Лопухину обе брошюры: Лондонскую и Петербургскую с отмеченными красным карандашом местами. Не знаю, что будет. Если не скоро освободят — напишу Столыпину. Нынче получил от Николая Николаевича письмецо, которое прилагаю. Очень болею за него и за свою вину. Век живи, век учись. Я это больно испытываю. Писал я давно уже (дней 5) письмо Николаю Николаевичу, но, судя по его письму, ему не дали моего. Думаю на-днях съездить к нему. Знаю, как и вам больно будет это известие, но постараемся воспользоваться поучением».
Затем 17 ноября ему же:
«Я был у Гусева — кажется, писал вам об этом — и очень мне страшно за него. Я пишу ему, но от него получил только одно письмецо. Он такой хороший, но такой еще не сильный (мне думается). Не сверх ли сил испытание? Впрочем Бог знает, хотел сказать: что делает, но лучше сказать: что сделал».
24 ноября: «От Гусева нынче получил первое прекрасное такое письмо, что, не дочтя до половины, расплакался от радостного умиления. Нынче же к нему поехал Душан [Д. П. Маковицкий.] Когда он вернется, попрошу его написать вам… Посылаю вам письмо Гусева».
216. 8310—11. давно, с 22, обещали и в Туле и в Петербурге — выпустить Н. Н. Гусева. 25 ноября Гусева посетил Д. П. Маковицкий, и начальник тюрьмы почему-то сказал ему, что Гусева должны выпустить 27 ноября. Еще ранее этого Толстой получил письмо от Д. А. Олсуфьева от 19 ноября, в котором Олсуфьев писал: «Только вчера мог хорошо повидать П. А. Столыпина, т. е. я обедал у него, и после обеда имел более или менее продолжительный tête à tête [разговор один-на-один], передал ему вашу книжечку с надписью, говорил и читал ваше письмо о Гусеве, передал прошение на имя государя от Лисицына (то, что я получил от Кузминского). [Толстой написал прошение крестьянскому парню Лисицыну, который был присужден к 1 году крепости за то, что в пьяном виде обругал царя словами: «Николка пьяница, рыжий дурак, синие штаны». Это прошение Толстой 15 октября 1907 г. через Т. А. Кузминскую послал ее мужу сенатору А. М. Кузминскому с тем, чтобы он передал его через Д. А. Олсуфьева Столыпину.] Видимо, ему было очень приятно получить ваши строки, в особенности в те дни, когда Столыпин находится под угнетающим впечатлением оскорбления Родичева (в Думе). Он обещал сделать, что возможно, для обоих. Так и поручил мне вам написать. В моей оценке тона его речи и слов это значит, что оба обвиняемые будут освобождены. Думаю, что я не ошибаюсь. О Гусеве Столыпин уже ранее был уведомлен тульским губернатором. Узнав из донесения губернатора, что дело Гусева связано в известном отношении с вашим именем, Столыпин тогда же написал губернатору, чтобы дело это «затушить», так что Столыпин думает, что Гусев в настоящее время уже освобожден».
9 декабря Толстой писал В. Г. Черткову: «Всегда мне милого, но теперь особенно дорогого мне Гусева всё не выпускают. Последнее письмо от него получил от 1-го декабря. Пишет много и прекрасно о твердом и радостном, потому что духовном, состоянии. Попрошу послать вам это удивительное его письмо, но вы возвратите. Но о своем деле ничего не пишет. Когда Душан был у него, ему было объявлено, что его отпустят 24-го, а он всё сидит».
11 декабря Толстой разговаривал по телефону с тульским вице-губернатором Лопухиным об освобождении Гусева. Лопухин сказал, что он на другой день едет в Петербург и переговорит со Столыпиным.
12 декабря С. А. Толстая писала мужу из Москвы (куда уехала 11 декабря): «Когда я сѣла в Засеке в вагон, в маленьком купэ оказался жандармский офицер, в руках которого дело Гусева. Оно перешло к нему по болезни другого офицера, и повидимому эта болезнь задержала выпуск Гусева. Началось мое знакомство с жандармом с того, что я спросила его, едет ли он только до Тулы. И когда получила утвердительный ответ, то села в маленький купэ и разговорилась с ним; очень я убедительно его просила скорее выпустить Гусева; и он сказал с какой-то улыбочкой: «Дня через три, четыре — выпустим».
217. 8330. Пора человеку узнать себе цену. — Выражение кажется навеянным выдержкой из Эмерсона, помещенной в «Круге чтения» (25 октября, 5) и начинающейся словами: «Пора бы, наконец, человеку узнать себе цену».
218. 8419. Дицгену. — Иосиф Дицген (1828—1888) — немецкий философ материалист и социалист, рабочий кожевник, автор книг: «Сущность головной работы человека» (1869), «Экскурсии социалиста в область теории познания» (1886); «Аквизит философии» (1887), «Против идеализма и поповщины» и др. Маркс, прочитав присланную ему в рукописи книгу Дицгена, писал Кугельману, что «несмотря на некоторую путаницу и слишком частые повторения, она содержит в себе много превосходных и — как продукт самостоятельного мышления рабочего — достойных изумления мыслей». Энгельс отзывался о Дицгене, как о «пролетарском философе». Ленин посвятил Дицгену статью: «К 25-летию смерти Иосифа Дицгена» («Собрание сочинений», т. 12, ч. 2, М. 1924), в которой придавал большое значение тому, что Дицген «особенно напирал на исторические изменения материализма, на диалектический характер материализма, т. е. на необходимость стоять на точке зрения развития, понимать относительность каждого человеческого познания, понимать всестороннюю связь и взаимозависимость всех явлений мира, доводить материализм естественно-исторический до материалистического взгляда на историю».
Упоминание в Дневнике Толстого имен Маркса, Энгельса, Фейербаха и Дицгена вызвано тем, что 9 декабря он прочел в журнале «Современный мир» (1907, 11) статью Ник. Андреева «Диалектический материализм и философия Иосифа Дицгена».
30 декабря. Стр. 86—87.
219. 8622—23. Гусева выпустили.—H. Н.
