языке. Первая книга Вивекананды, которую прочел Толстой, была «Joga’s Philisophy» [«Философия иоги»] (см. т. 53, запись в Дневнике от 14 сентября 1896 г.). 9 марта 1908 г. Толстой читал статью Вивекананды «Бог и человек», в переводе И. Ф. Наживина (см. запись Дневника от 10 марта 1908 г., стр. 109).
30 июня. Стр. 137—138.
352. 13731. б[ыл] слепой. — Яков Иванович Розов (р. 18 октября 1879 г., ум. в декабре 1909 г. от туберкулеза), крестьянин деревни Овчинникова, Костромской губ., Юрьевского у., Махловской волости. У Толстого был впервые 3 июля 1903 г., затем 7 июля 1904 г. (см. т. 55) и 25 февраля 1908 г. В этот последний приезд он требовал от Толстого, чтобы он передал свою землю крестьянам, а перед приездом написал ему обличительное письмо. Посещение Розовым Толстого 25 февраля 1908 г. описано в статье Г. Петрова «Торжество стыда» («Русское слово» 1910 г. 26 ноября).
353. 13732. ходил к нему к Николаеву. — Я. И. Розов остановился у С. Д. Николаева, жившего лето 1908 г. в деревне Ясная поляна.
354. 13732. и сказал, ч[то] я люблю его. — В записках А. Б. Гольденвейзера («Вблизи Толстого», I, изд. Центральное т-во «Кооперативное издательство» и издательство «Голос Толстого», М. 1922, стр. 214) о посещении Я. И. Розова рассказывается так: «Когда мы приехали, Л. Н. сейчас же стал со мной играть в шахматы, но сказал, что придется прервать, так как привезут слепого, которого уговорили уехать, но он хочет еще раз увидать Л. Н-ча. Действительно, скоро Филипп [кучер] подвез его в шарабане к дому.
«Л. Н. вышел. Я стоял в столовой у окна и видел и почти всё слышал. Слепой сидел в шарабане рядом с Филиппом, a Л. Н. стал близко сбоку и, наклонившись, слушал. Слепой говорил раздраженно. Шел дождь, Софья Андреевна выбежала на крыльцо и накинула на Л. Н-ча мой плащ.
«Слепой говорил:
«— Хотя твое христианство выше учения попов, но оно ложь. Твои ученики разбойники, и ты атаман разбойников. Все вы мерзавцы, и ты первый!
«Л. Н. стоял согнувшись и кротко, молча слушал.
«Только что он начал что-то тихо говорить, Софья Андреевна не выдержала и велела Филиппу ехать.
«Л. Н. вернулся в столовую и сказал мне:
«— Ужасно! Сколько я говорил с ним эти дни, а под конец он всё-таки говорит: ты атаман разбойников и мерзавец. Страшно подумать, что у него делается в душе… Для меня он был очень полезен. Когда так сталкиваешься с людской злобой во всей наготе, то тут ясно видишь, что сердиться бессмысленно, что единственное возможное отношение к такому человеку — доброе, — и его жаль. А когда на тебя нападают не так грубо, а утонченно, остроумно, тогда невольно поддаешься этому и начинаешь заражаться».
355. 1389. были теософки — Анна Алексеевна Каменская (р. 1868 г.), председательница Российского теософического общества, редактор журнала «Вестник теософии», автор многих статей по теософическим вопросам (псевдоним — Аlbа), и Елена Федоровна Писарева (ум. 1922? г.), член Российского теософического общества, писавшая по вопросам теософии под инициалами Е. П.
2 июля. Стр. 138.
356. 13817. Вчера тяжелый разговор. — В «Ежедневнике» С. А.Толстой под 1 июля 1908 г. записано: «Вечером ходила смотреть, как чинят дорогу, и вышел неприятный спор с Львом Николаевичем». См. запись от 3 июля 1908 г. в «тайном» Дневнике Толстого, стр. 172.
357. 13821. поправил Морозова. — Василий Степанович Морозов (1848—1913), яснополянский крестьянин, извозничавший в Туле, ученик школы Толстого 1858—1863 гг., написал рассказ «За одно слово», который просил Толстого пристроить в какой-либо журнал. Содержание рассказа в том, что старик крестьянин пострадал за слово «пропагандировать». Толстой несколько исправил рассказ и написал к нему предисловие, с которым отослал рассказ в «Вестник Европы», где он и был напечатан в № 9 за 1908 г. Толстой занялся рассказом Морозова только для того, чтобы помочь его материальному положению. Рассказ представляет бытовой очерк и не отличается художественными достоинствами. В 1862 г. Толстой писал о В. С. Морозове в статье: «Кому у кого учиться писать: крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят», помещенной в № 9 издававшегося им педагогического журнала «Ясная поляна». В статье этой В. С. Морозов изображен под именем Федьки, и Толстой с восхищением отзывается о его рассказах (см. т. 8). В. С. Морозову принадлежат живо и интересно написанные «Воспоминания о Л. Н. Толстом ученика Яснополянской школы», изд. «Посредник», М. 1917.
358. 13822. и немножко статью — «Закон насилия и закон любви».
4 июля. Стр. 138—140.
359. 13827——28. Читал статью Вивикананда о Боге….. Надо перевести. — Какую именно статью Свами Вивекананды читал Толстой, установить не можем. Перевод статьи им сделан не был.
360. 13830. критика «Воли» Шопенгауера. — Артур Шопенгауэр (1788—1860) — немецкий философ. Толстой впервые познакомился с учением Шопенгауэра в 1869 г. и всю жизнь ценил его очень высоко. Понятие «воли» является центральным в философии Шопенгауэра, что явствует уже из самого заглавия его главного сочинения: «Мир как воля и представление».
361. 13913. «Я царь, я Бог, я раб, я червь» — стих из оды Г. Р. Державина «Бог» (1784 г.). Приводится Толстым не вполне точно: подлинный текст: «я царь — я раб, я червь — я бог!»
9 июля. Стр. 140.
362. 14022. Пережил очень тяжелые чувства. — См. «тайный» Дневник Толстого 1908 г., стр. 171—173.
11 июля. Стр. 140—141.
363. 14030. письма сочувствия о статье H[e] М[огу] М[олчать]. — Всего сочувственных писем по поводу статьи «Не могу молчать» за июль и август 1908 г. (без юбилейных приветствий) в архиве Толстого сохранилось шестьдесят; из них тридцать пять писем содержали также просьбу о присылке статьи. Многие просили статью с целью распространения; Лев Гинзбург из Москвы просил прислать для того, чтобы отпечатать «в тысячах экземпляров». Кто-то подписавшийся «Александр» (из Уфы), незадолго до этого посетивший Толстого, писал, что сидит в тюрьме, ожидая казни, и просил Толстого прислать ему Евангелие в его изложении и «Не могу молчать». Многие выражали чувства горячей благодарности и любви к Толстому за его статью. Так, в анонимном письме из Новочеркасска было сказано: «Сейчас только прочел в «Русских ведомостях» выдержки из Вашей статьи о смертных казнях в России и не нахожу достаточных слов и выражений, чтобы высказать вам свое глубокое уважение, признательность и любовь за то, что Вы с такой чудной силой на весь мир сказали свое правдивое слово по поводу совершающихся неслыханных злодейств… Я уверен, что миллионы страдающих и несчастных сольются в чувстве глубокой признательности к Вам, дорогой Лев Николаевич, и пусть это будет наградой за Ваше великое служение идее христианства и человечности». — А. А. Климович из гор. Сенно Могилевской губ. писал: «Чувствую себя счастливым еще раз выразить Вам, человеку правды, душевное пожелание доброго здоровья до последнего момента перехода в иную жизнь. Да живете и бодрствуете на благо человечества! Не проглотит и не удавит Вас ни тюрьма наша русская, ни виселица; насколько Вы велики, настолько они ничтожны для этого. Недосягаемо для них выросли Вы». — П. А. Карасев из Петербурга писал: «В дни постыдного безмолвия общества, среди подлого эгоизма и циничного надругательства власти над всем, что дорого и свято для человечества, наконец-то раздался голос одного человека, который громко запротестовал против совершающихся изуверств». — Учитель Е. Е. Кутузов из Смоленской губ. писал: «В кратких, ясных, полных христианской любви и всепрощения словах Вы вступились за несчастный русский народ и выразили боль души, какую переживают в данный момент вместе с Вами миллионы мыслящих людей. Сердечное спасибо Вам, дорогой учитель! Дай Бог вам здоровья еще на многие годы!» — Из Москвы писала Е. Стогова: «Вы как будто сняли тяжелый камень с наших душ, потому что кажется, как будто Вы говорите символ веры, а мы все в душе повторяем Ваши слова, потому что сами не умеем так говорить, а можем только чувствовать». — Учительница Е. Д. Вагнер из Франции: «Ваши слова раздались как удары колокола в духоте позорного молчания. Люди дремали, и никто их не будил… Им нужен был бич Ваших слов, а затем огненная ласка любви Вашей души, чтобы дрогнули души живых мертвецов». — Из Николаева К. Лебединская писала: «Когда я пишу эти строки, я плачу. Я только-что прочла вашу статью о «казнях». Прочесть — надо выразить душу тому, кто вызвал сильное чувство. Я проживаю в Николаеве ради сына, находящегося в каторжной тюрьме. Когда сына арестовали (за политику) ему было 18 лет, а осенью будет 20. Я еду с ним в Сибирь осенью сего года». — Бывший офицер Н. А. Свидерский, оставивший службу под влиянием Толстого, писал ему: «Сегодня я прочел «Нe могу молчать» и шлю Вам теплое, глубокое, благодарное чувство живейшей признательности за эти искренние, проникновенные слова. Легче дышится, снова веришь в поруганную, затасканную грязными руками, обесчещенную правду. Живите же, великий учитель жизни, берегите Вашу жизнь, драгоценную для человечества и неоценимую для несчастной родины. Миллионы сердец бьются в унисон с вашим, миллионы душ, воспаленных долгою жаждою правды, среди насилия и лжи, ждут Вашего слова, как утренней росы, как живительной, целебной влаги. Живите же, не покидайте нас, дорогой и великий брат, не оставляйте нас в эти грозные, скорбные дни ужаса и крови. Горячо обнимаю Вас и молю бога продлить Вашу жизнь на радость и счастье миллионам страдающих вместе с Вами Ваших братьев во Христе». Дюбуа из Петербурга прислала составленное ею обращение «к матерям и женам сильных, могущественных и власть имущих» «от многострадальных матерей земли русской». 14-летняя гимназистка Демкова из Харькова прислала стихотворение, вызванное статьей Толстого. Очень тронуло Толстого следующее место из письма из Калуги незадолго до этого посетивших его теософок А. А. Каменской и Е. Ф. Писаревой: «Николай Васильевич Писарев, уже почти старый человек, в своем глубоком волнении написал Вам несколько слов о своем впечатлении. Нам он рассказал, как, встретив своего знакомого, он его спросил: читал ли он Вашу статью? И на утвердительный ответ невольно сказал: «Знаете, что: ведь я почувствовал, что я также хочу, чтобы мне надели на шею намыленную веревку…» — «И я также этого хочу!» ответил знакомый»… (Поводом к этому разговору послужило то место ив статьи Толстого (гл. VI), где он пишет, что пока казни не кончились, он испытывает желание, чтобы и на него «надели саван, колпак и так же столкнули с скамейки», чтобы он «своею тяжестью затянул на своем старом
