белка ушла на дерево и оттуда сказала:
– Тебе оттого скучно, что ты зол. Тебе злость сердце жжёт. А мы веселы оттого, что мы добры и никому зла не делаем.
Собака и петух пошли странствовать. Ввечеру петух уснул на дереве, а собака пристроилась у того же дерева, промеж кореньев. Как пришло время, петух запел. Лисица услыхала петуха, прибежала и стала снизу просить, чтобы он сошёл к ней, будто ей хочется оказать почтенье ему за то, что у него голос хорош. Петух сказал:
– Надо прежде разбудить дворника, он спит промеж кореньев. Пусть отопрёт, тогда я сойду.
Лисица стала искать дворника и забрехала. Собака живо вскочила и задушила лисицу.
Три медведя
Одна девочка ушла из дома в лес. В лесу она заблудилась и стала искать дорогу домой, да не нашла, а пришла в лесу к домику.
Дверь была отворена; она посмотрела в дверь, видит: в домике никого нет, и вошла. В домике этом жили три медведя. Один медведь был отец, звали его Михаил Иванович. Он был большой и лохматый. Другой была медведица. Она была поменьше, и звали её Настасья Петровна. Третий был маленький медвежонок, и звали его Мишутка. Медведей не было дома, они ушли гулять по лесу.
В домике было две комнаты: одна – столовая, другая – спальня. Девочка вошла в столовую и увидела на столе три чашки с похлёбкой. Первая чашка, очень большая, была Михайлы Ивановича; вторая чашка, поменьше, была Настасьи Петровны; третья, синенькая чашечка, была Мишуткина. Подле каждой чашки лежала ложка: большая, средняя и маленькая.
Девочка взяла самую большую ложку и похлебала из самой большой чашки; потом взяла среднюю ложку и похлебала из средней чашки; потом взяла маленькую ложечку и похлебала из синенькой чашечки; и Мишуткина похлёбка ей показалась лучше всех.
Девочка захотела сесть и видит у стола три стула: один большой – Михайлы Ивановича, другой поменьше – Настасьи Петровны, и третий маленький, с синенькой подушечкой, – Мишуткин.
Она полезла на большой стул и упала; потом села на средний стул, на нём было неловко; потом села на маленький стульчик и засмеялась: так было хорошо. Она взяла синенькую чашечку на колена и стала есть. Поела всю похлёбку и стала качаться на стуле.
Стульчик проломился, и она упала на пол. Она встала, подняла стульчик и пошла в другую горницу. Там стояли три кровати: одна большая – Михайлы Ивановича, другая средняя – Настасьи Петровны, третья маленькая – Мишенькина. Девочка легла в большую – ей было слишком просторно; легла в среднюю – было слишком высоко; легла в маленькую – кроватка пришлась ей как раз впору, и она заснула.
А медведи пришли домой голодные и захотели обедать. Большой медведь взял свою чашку, взглянул и заревел страшным голосом:
– Кто хлебал в моей чашке?
Настасья Петровна посмотрела свою чашку и зарычала не так громко:
– Кто хлебал в моей чашке?
А Мишутка увидал свою пустую чашечку и запищал тонким голосом:
– Кто хлебал в моей чашке и всё выхлебал?
Михайло Иваныч взглянул на свой стул и зарычал страшным голосом:
– Кто сидел на моём стуле и сдвинул его с места?
Настасья Петровна взглянула на свой стул и зарычала не так громко:
– Кто сидел на моём стуле и сдвинул его с места?
Мишутка взглянул на свой сломанный стульчик и пропищал:
– Кто сидел на моём стуле и сломал его?
Медведи пришли в другую горницу.
– Кто ложился в мою постель и смял её? – заревел Михайло Иванович страшным голосом.
– Кто ложился в мою постель и смял её? – зарычала Настасья Петровна не так громко.
А Мишенька подставил скамеечку, полез в свою кроватку и запищал тонким голосом:
– Кто ложился в мою постель?
И вдруг он увидел девочку и завизжал так, как будто его режут:
– Вот она! Держи, держи! Вот она! Вот она! Ай-я-яй! Держи!
Он хотел её укусить. Девочка открыла глаза, увидела медведей и бросилась к окну. Окно было открыто, она выскочила в окно и убежала. И медведи не догнали её.
Спорил один мужик с другим, что много выпить может. Он сказал:
– Я всё море выпью.
– А не можешь.
– Выпью! Об заклад! Бьюсь об заклад на тысячу рублей, что всё море выпью.
– Что ж, иди море пить или давай тысячу рублей!
А он сказал:
– Я брался море выпить и выпью море. Но я рек всех не брался пить. Прудите реки и ручьи, чтобы вода в море не текла, тогда я море выпью.
